Я все еще мечтаю о тебе…

Приготовления

Проснувшись на следующее утро, Мэгги поняла, что день для задуманного выбрала удачней некуда. Третье ноября — канун президентских выборов — прямо-таки идеальная дата для ухода. Теперь, когда конкурс «Мисс Америка» перестали транслировать по центральному телевидению, титул бывшей Мисс Алабама уже не так престижен. Но кто знает. Если бы она наметила это на день раньше, когда новостей мало, какой-нибудь скучающий репортер подцепил бы эту новость, и в очередном ночном телешоу ее бы выставили в анекдотичном свете. Встречаются ведь очень недобрые люди, и довольно часто. Они думают, что быть королевой красоты легко. Они не понимают, какое невыносимое давление и ответственность несет с собой этот титул, как мучительно быть всегда примером для подражания. И она не хотела повторно совершить свою старую ошибку — СЛИШКОМ ДОЛГО ЖДАТЬ, ПОКА НЕ СТАНЕТ ПОЗДНО.

По крайней мере, она покидает мир еще не совсем уродиной. Кожа у нее до сих пор хорошая благодаря тому, что она всегда пряталась от солнца, а небольшую работу по саду выполняла по вечерам, при свете фонаря. Хотя то, что когда-то было веснушками на руках, начало постепенно напоминать старческие пятна. Есть немного и седины, но Гленн осветляет ей волосы, так что выглядит все вполне натурально. И все равно, обратного-то пути нет. Она как пакет молока, у которого истекает срок годности.

Конечно, Мэгги грустно покидать мир таким образом, и можно было бы и дожить отпущенное ей время, пребывая в отчаянии и жалея себя, но есть в раннем уходе и светлая сторона. Только сегодня она составила новый список «за» и «против» и сама подивилась результатам.

Увидев все это написанным черным по белому Мэгги была вынуждена признать полную победу столбца «ЗА». Один пункт 16 дорогого стоит. Вчера она опять потеряла два часа сна, переживая за судьбу «Гребешка». Ни из-за чего не переживать — вот ее давняя мечта.

Мэгги спустилась в кладовку, вытащила последнюю коробку с бумагами родителей и принялась раскладывать их по кучкам. Наверное, их все можно выкинуть, зачем вообще уничтожать в бумагорезке. Вряд ли кому-то понадобятся их документы.

Вскоре она наткнулась на свидетельства о смерти, и до нее вдруг кое-что дошло. Раз она не собирается воспользоваться купленным местом на кладбище, может, отдать его какому-нибудь бедняку? Оттуда открывается хороший вид. Но родители не пожалели денег и специально зарезервировали этот участок, чтобы семья была вместе. Что они подумают, если рядом окажется совершенно чужой человек? Мэгги не знала, верит ли в загробную жизнь, но решила: если есть хоть малейший шанс, что они про все узнают, лучше оставить место рядом с ними пустым. Кстати! Поскольку она их единственный живой родственник, нужно распорядиться, чтобы на могилы приносили цветы, поэтому она достала еще один лист бумаги и начала новый список.

Единственное, что можно отсюда исключить с чистой совестью, это дни рождения. Но даже без двух дней рождения это будет стоить ей порядка 375 долларов в год. Мэгги поразмыслила, сколько предположительно лет могла бы еще прожить. Учла, что она сравнительно здорова, вспомнила, в каком возрасте умерли родители, и подсчитала, что, когда ей исполнится восемьдесят пять, можно прекратить носить цветы. Итак, 25 на 350, получается… Боже правый, уймища денег! Но нельзя же на праздники не подать им знак, что о них помнят.

Она поискала в телефонной книге цветочника на другом конце города. Не звонить же знакомым, Биллу например, в «Парк-лейн». Или в тот же «Дан Мартин флауэрс», они наверняка что-то заподозрят. Мэгги полистала «Желтые страницы», нашла цветочный магазин, о котором никогда не слышала, и позвонила. Ответил женский голос:

— «Бонтон флауэрс», чем могу помочь?

По акценту Мэгги поняла, что женщина не с Юга, и это хорошо. Может, она не знает, кто такая Мэгги, а если и знает, то, может, ей все равно.

— Да, здравствуйте. Меня не будет в городе на Рождество, вы не могли бы доставить цветы на могилу моих родителей? Вы обслуживаете кладбища?

— Да, мэм, конечно, буду рада организовать доставку. Это кладбище «Форрест-Лоун»?

— «Форрест-Лоун». Номер места 7, секция 196, их зовут Анна Грейс и Уильям Герберт Фортенбери.

— Анна Грейс и Уильям Герберт Фортенбери?

— Да.

— И на какую сумму вы рассчитываете, дорогая?

— Ну… порядка семидесяти пяти?

— Семьдесят пять… Хорошо, на эту сумму можем подобрать очень хороший букет, если вы не хотите воздушных шаров. С воздушными шарами это еще пятнадцать долларов.

— Нет, только цветы. Наверное.

— Хорошо… А какую надпись хотите на открытке?

— На открытке? — Мэгги вдруг растерялась, об открытке она не подумала. — Э-э… м-м… Ох, господи… просто, наверное, так: «С любовью, Маргарет».

— Хорошо, дорогая. Мы отправим их отсюда рано утром на Рождество. Как вы будете платить?

— «Мастеркард».

— Можно номер вашей карточки?

— Да, но я еще хочу попросить вас делать такую же доставку на Пасху, День матери. День отца и День поминовения. Сколько это будет стоить все вместе?

Женщина удивленно спросила:

— А сколько вас не будет в городе?

Повисло молчание. Потом Мэгги сказала:

— Лет двадцать пять.

После этого разговор шел не слишком гладко, но в конце концов Мэгги удалось убедить женщину, что это не шутка, и та взяла номер кредитки, чтобы начать процесс перевода денег. Прежде чем она покинет этот мир, нужно послать чек в офис «Мастеркард», чтобы покрыть эту сумму и другие возможные траты.

Несколько минут спустя миссис Тельма Шелнат, работница «Бонтон флауэрс», вошла в комнату позади магазина и сказала мужу:

— Ты не представляешь, Отис, на какие ухищрения готовы пойти люди, лишь бы не ходить на кладбище.

Отис оторвался от статьи в «Ридерс дайджест».

— И на какие?

— Одна женщина мне тут сказки рассказывала, мол, она собирается путешествовать и потому заказывает доставку цветов к могиле родителей на двадцать пять лет вперед. Путешествовать, ага, как же. Просто ленится сходить на кладбище, если хотите знать мое мнение.

Честно говоря, родственники у Мэгги все же были, один родственник. А именно Гектор Смут, дальний кузен ее отца, проживающий в Вестерн-Мейн в большом трейлере, который они с женой, Мертой, именовали «Валгалла»[19]. Мэгги пыталась поддерживать с ним связь после смерти родителей из какого-то чувства долга, но всякий раз, как она звонила, Гектор так ее оскорблял, что она давно не возобновляла попыток. Однако при данных обстоятельствах посчитала, что нужно постараться закончить отношения на доброй ноте. Мэгги набрала номер:

— Гектор, это Мэгги из Бирмингема.

Он, как обычно, начал ерничать.

— Надо же, кто прорезался, наша старая милашка, медовая булочка… Как же тебе живется-можется там, в деревенском захолустье?

— Хорошо, спасибо.

— Ай молодец, моя маленькая деревенская кузина. А ты до сих пор смотришь по телику шоу «Хи-хо»?

Мэгги изобразила смешок.

— Нет. В последнее время не смотрю. В наши дни телевизор лучше не включать. В общем, я просто поздороваться звоню. Жаль, что мы так давно не виделись.

— Да, и мне жаль. А что, может, переедешь из этой своей дыры к нам, а? Тут, конечно, не ахти условия, но по крайней мере вода из крана течет.

— Не сомневаюсь, что у вас очень хорошо, но…

— Слышь, Мэгги, а у вас до сих пор там в янки стреляют?

— О да. Мы вот с тобой разговариваем, а на улице все прибывает трупов. Ну ладно… Я просто звонила поздороваться.

— Я рад, что ты прорезалась, в следующий раз не жди так долго, звони почаще. Слышь?

— Хорошо. Ну, передай привет Мерте. Пока.

Мэгги повесила трубку. Бесполезно. Она подумывала оставить свою корону Мисс Алабамы, ленту и кубок Гектору с Мертой, но убедилась: не стоит.

Если в Мэгги еще осталась хоть капля пылкости, то относилась эта пылкость к Бирмингему и Алабаме. Может, она слишком тонкокожа и растеряла чувство юмора, но шутки о родном доме для нее — соль на раны.

Мэгги слышала, как некоторые говорят о своем штате, что «ждут не дождутся сменить место». Она же, уехав, с первой же минуты начала мечтать о возвращении и, если бы не Ричард, вернулась бы гораздо раньше.

Как это — родиться не в Алабаме? Что, если бы она была Мисс не Алабама, а какой-то другой штат? Остальные девушки прибыли в Атлантик-Сити на конкурс «Мисс Америка» кто на самолете, кто на машине или автобусе, она же — на частном поезде, на прекрасной «Серебряной комете», для поездки переименованной в «Мисс Алабама». Ей устроили грандиозные проводы на вокзале, с оркестром и развешенными повсюду транспарантами: УДАЧИ! И ее, в отличие от остальных конкурсанток, сопровождала целая делегация помощников, готовых исполнить любую прихоть. Она страшно удивилась, услышав, что в других штатах титул этот мало что значил. В Алабаме было по-другому. В Алабаме это был КОНКУРС КРАСОТЫ, второй после конкурса «Мисс Америка», и победительница получала на нем самый большой в стране денежный приз и стипендию.

На конкурс она пошла ради того, чтобы выиграть стипендию на обучение в школе моделей. Она участвовала в молодежном показе мод в универмаге «Лавмэн», и работавший там друг ее матери Эндрю уговорил Мэгги попытать счастья. Мэгги вовсе не рассчитывала на победу и в тот вечер удивилась больше всех присутствующих в зале. Для такой бедной девушки, как она, победить на конкурсе красоты было невероятно важным событием. Десять тысяч долларов призовых помогли родителям приобрести первый в их жизни собственный дом. Ей подарили набор дорогих украшений и полный комплект шикарной одежды от «Лавмэн», сшитой специально для нее, и норковое манто из магазина «Меха Карлтона», — все это до сих пор у нее хранится.

Мэгги снова спустилась в кладовку и достала манто. Надела, посмотрелась в зеркало. Жаль, что норковые манто вышли из моды. Но теперь какой мех ни надень, кто-нибудь непременно оскорбится. Вот о чем еще не придется больше беспокоиться: как бы кого не обидеть. Потому-то так удобно с Брендой. Она не из обидчивых, и, если даже ляпнешь что-то случайно, не станет припоминать тебе до конца жизни. Нет, нарочно Мэгги, конечно, никого не обижала. Она не понаслышке знала, как это неприятно.