Я все еще мечтаю о тебе…

С.Б.С.П.[20]

Первым делом в пятницу утром Мэгги пришлось ехать в центр города в главный офис Алабамского банка, чтобы закрыть счет и снять те немногие деньги, что там оставались. Она надеялась, что внезапное закрытие счета не вызовет подозрений. Проезжая мимо пустыря, где прежде стоял театр «Мельба», она заметила большой белый знак:

Кружа по кварталу в поисках места для парковки, она снова и снова натыкалась на этот знак. Гадкий, ненавистный. Слишком часто он появлялся вместо любимых зданий. В конце шестидесятых люди стали переселяться из центра на окраины. Медленно, один за другим, закрывались огромные универсамы, пока не остались от них одни картонные имитации, стыдливо прикрывающие от глаз уродливые пустыри. Канули в вечность сверкающие серебром эскалаторы, ведущие на восьмые и девятые этажи, где торговали красивой одеждой, и на вторые этажи с чайными комнатами, где маленькие сэндвичи с куриным салатом, огурцом и легким сыром подавались на мягчайшем, испеченном с утра белом хлебе. Исчезло очарование центральной части города, здесь больше не погуляешь вечерами, глазея на витрины, особенно украшенные к Рождеству. К семидесятым даже Санта переехал в пригород.

Для Мэгги это было все равно что смотреть, как умирает старый друг. Закрывались чудные места, знакомые ей с детства. Элегантные здания с невероятной красоты фасадами стояли брошенные и безлюдные. Осталась от них пустая оболочка с заколоченными окнами, и серебряные блестки в асфальте покрыла грязь и глубоко въевшаяся угольная пыль. «Упадок городов» — так это называлось. «Такое творится повсюду», — говорили ей. Но когда разрушили прекрасный старинный вокзал в центре города и сняли огромный неоновый знак ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БИРМИНГЕМ, ее сердце было разбито. Она так любила этот вокзал с большим куполом, любила волнение и суету, сопутствующие приезду и отъезду. Это отсюда, с 19-й платформы, она уезжала в Нью-Йорк, чтобы стать знаменитой. И здесь в последний раз видела Чарльза.

После того как Мэгги шестнадцать раз объехала вокруг квартала, освободилось два места и она смогла припарковать машину. Через двадцать минут, когда она почти закончила с делами и собиралась уходить, кассир, видимо, нажал на кнопку, потому что к ней подошел взволнованный менеджер.

— Мисс Фортенбери, вы недовольны нашим обслуживанием? Нам очень жаль терять такого клиента. Мы можем что-нибудь сделать?

— Ой, нет, мне все очень нравится. Я просто переезжаю.

— Понятно. Что ж, мы будем более чем рады открыть вам электронный счет.

Господи помилуй. Думай быстро.

— Спасибо вам огромное, но я как-то не в ладах с компьютерами. Уверяю вас, ничего личного.

Она практически бегом покинула банк. Но она ведь не солгала. Она в самом деле переезжала и действительно совершенно не представляла, как пользоваться электронным счетом.

Мэгги покончила с утренними заботами, а на работе ей раньше одиннадцати делать было нечего. Надо постараться как можно меньше дел оставить на выходные. Вернувшись домой, она села и написала новый список.

Ее врач как раз недавно звонил и сообщил, что он настоятельно рекомендует всем своим пациентам старше пятидесяти пяти пройти колоноскопию. Еще одна вещь, которую она с удовольствием пропустит.

Совершив все звонки, Мэгги взялась за медицинский шкафчик, который надо было вычистить, и снова вспомнила о «Гребешке». По дороге из банка она, конечно же, сделала крюк и проехала мимо него, наверное, чтобы лишний раз себя помучить. Глупо, конечно. Вешая свежие полотенца в гостевую ванную комнату, она уверила себя, что беспокоится понапрасну. Миссис Далтон никогда не продаст «Гребешок». Надо упаковать еще белье из шкафа. Да нет же, совершенно не о чем волноваться. И все же… Даже малейшая вероятность, что «Гребешок» попадет в лапы Бебс Бингингтон, приводила ее в ужас. Бебс нельзя верить ни на йоту. В прошлом эта женщина каким-то образом ухитрилась изменить районное зонирование. Теперь в некогда красивых жилых кварталах торчат закусочные типа «Пучеглазые цыплята» или «Чертик в коробочке» прямо по соседству с прекрасными домами. Кто знает, вдруг Бебс превратит «Гребешок» в стоматологическую клинику. Боже мой, он может окончить свои дни как дом доктора Живаго, и в его комнатах будут шнырять чужие люди. Возьмут еще повырубят сад, чтобы устроить автостоянку. Чем больше Мэгги об этом думала, тем сильнее злилась. ЧЕРТ БЫ ЕЕ ПОБРАЛ! Следовало задавить эту скотину, когда был шанс. Ну вот, поглядите, она уже сквернословит. А ведь клялась, что с ней такого никогда не случится.

Мэгги упаковала покрывала, простыни и полотенца и запихнула в стиральную машину резиновый коврик из ванной, но, как ни старалась, не могла выбросить «Гребешок» из головы. Она не хотела покидать сей мир, не убедившись, что это всего-навсего слухи. Надо хотя бы попытаться вызнать, правда ли это.

Расставляя ловушки для муравьев под раковиной, она крутила эту мысль и так и сяк. Хейзел советовала использовать любое преимущество, и в этом смысле небольшое преимущество у нее было: она знала нью-йоркского адвоката, который ведет дела семьи Далтон. Она ведь может позвонить ему. Просто спросить. Выяснить раз и навсегда, а потом со спокойной душой прыгнуть в реку. Это, конечно, не слишком этично, даже, пожалуй, весьма грубо и бесцеремонно. В любом другом случае ей бы такое и в голову не пришло. Но если вдруг это правда, можно, по крайней мере, попытаться раздобыть этот контракт для Бренды. Передать невозможно, как им нужны контракты, и при сложившихся обстоятельствах она хоть что-то должна для них сделать, правда? Мэгги взглянула на часы. На один телефонный звонок время еще есть. Итак, она собрала в кулак все имевшееся в наличии мужество и позвонила в справочную. Затем набрала нужный номер, и секретарша соединила ее с Дэвидом Клейборном, братом Пеки и мужем Мици, ее подруг в юные годы.

— Здравствуй, Дэвид. Это Маргарет Фортенбери из Бирмингема. Помнишь меня? Я когда-то дружила с твоей сестрой Пеки.

Мужчина на другом конце провода воскликнул:

— Ого! Конечно, я тебя помню. Бог ты мой, как поживаешь, Мэгги?

— Хорошо, спасибо.

— С ума сойти! Маргарет Фортенбери. Последний раз я тебя видел на выпускном балу Пеки.

— Как у нее дела?

— Отлично, они с Баком еще в Новой Зеландии.

— Я слышала. А Мици как?

Он засмеялся:

— Такая же, как всегда, ждет не дождется, чтобы я вышел на пенсию и мы бы вернулись домой. Ой, боже ж ты мой, как я рад тебя слышать. Чем обязан такому удовольствию?

— Мне так неловко тебя беспокоить. Знаю, как ты занят, но до меня дошел слух, что миссис Далтон собралась продать «Гребешок», вот я и подумала, может, ты знаешь, правда это или нет.

— Вообще-то, я ничего не слышал, этим другой отдел занимается, но могу для тебя выяснить. Ты что, хочешь купить этот старинный дом?

Мэгги подмывало соврать: да, но она не стала.

— Хорошо бы, конечно, Дэвид, но нет. Но звоню я от лица агентства «Красная гора». Если дом выставляется на продажу, мне было бы просто любопытно, не связалась ли еще хозяйка с каким-нибудь агентом.

— А-а, ясно, хорошо. Подождешь минутку? Может, я застану кого-нибудь этажом ниже. Не вешай трубку.

Мэгги чувствовала, как лицо заливает краска, оттого что она звонит человеку, которого полжизни не видела, и бессовестным образом выуживает у него закрытую информацию. Но это была ее единственная надежда. Спустя несколько минут Дэвид спросил:

— Мэгги, ты еще тут?

— Да.

— Прости, что заставил ждать. Алекс говорит — да, через несколько недель его выставят на торги, и агента зовут Бебс Бингинг… что-то в этом роде. Ты знаешь, кто это такая?

Сердце у Мэгги упало. Она опоздала. Чудовище уже схватило добычу. Помолчав, Мэгги сказала:

— О да. Гм… Что ж, все равно спасибо тебе, Дэвид. Была очень рада поговорить.

— Да, я тоже был очень рад.

Мэгги быстро дала отбой, чтобы не разрыдаться в трубку. Надо было догадаться, что ей не суждено покинуть этот мир, прежде чем Бебс Бингингтон не нанесет ей удар и не направит в нокаут еще раз. И хуже всего то, что виновата она сама. Она потеряла связь с друзьями «с горы» и много месяцев не играла в бридж в клубе. Держала бы она ушки на макушки, а не жалела себя, как законченная эгоистка, — узнала бы раньше. А теперь поздно. Ох и ужасно же чувствовала себя Мэгги, хуже не придумаешь.

Положив трубку, Дэвид улыбнулся. Конечно, он помнит Мэгги. А вот она, вероятно, забыла, что благодаря Пеки он попал на конкурс красоты в тот вечер, когда Мэгги вручили корону Мисс Алабамы. Разве кто забудет, как эта красавица сидела в перекрестье прожекторов в белом платье и играла на арфе, с буйной копной волос, зачесанных на одну сторону. Да бог с вами! Ни один представитель мужского пола штата Алабама, видевший ее в тот вечер, вовек не забудет Мисс Алабаму. Она не пыталась выглядеть сексуальной. Она просто была. Такая сильная, такая серьезная, а что она творила с этой чертовой арфой! Боже всемогущий. Помнит ли он ее? О да, он ее помнит! Как она жила все это время, интересно? Почему так и не вышла замуж? Он знал, что его друг Чарльз предлагал ей руку и сердце, но она по какой-то причине предложение отклонила. Едва он и его друзья узнали об этом, все тут же захотели немедленно бежать к ней и звать замуж, но Чарльз был его другом, а с друзьями так не поступают. Дэвид знал, что она жила в Нью-Йорке, потом в Далласе, но почему переехала в Бирмингем — не знал. Мэгги была загадкой. Все считали, что она станет известной или, по крайней мере, выйдет замуж за человека известного. Интересно, что же случилось.

Дэвид также знал, что Чарльз отступился от Мэгги, женился на девушке, с которой познакомился в Европе, и перебрался жить в Швейцарию. Сам Дэвид уехал в Йель и взял в жены Мици, свою возлюбленную из родного города, и они любили друг друга без памяти. Но все парни из его компании в то лето были немного влюблены в Мэгги. Все отправились на вокзал ее провожать, все встречали с розами, когда она возвращалась из Атлантик-Сити. Дело в том, что Мэгги была очень хорошим человеком, без тени высокомерия и тщеславия. Дэвиду казалось, она даже не догадывается, насколько красива. Вот черт. Она должна была в тот год стать Мисс Америкой. Победившая девушка и вполовину не была так красива, как Мэгги. Судьи, видать, просто ослепли.