Когда порвется нить

Усевшись, он уставился прямо в свой шкаф, дверца которого была приоткрыта, выставляя на обозрение неряшливые кучи одежды на полу и куртки, висевшие на вешалках. Армия никогда бы не потерпела такого беспорядка. И уж точно они не потерпели бы той лжи, которую он говорил своей тете, лжи, слепленной из страха.

Когда Джек заметил свою форму, висевшую сзади, свежевыглаженную и все еще закрытую пластиковым пакетом из химчистки, внутри у него что-то оборвалось. Он подбежал к шкафу и начал хватать вещи – брюки на вешалках, футболки на полках, сложенную пару тренировочных штанов, – любую вещь из академии или армии, любое доказательство того, что он когда-то пытался вписаться в общество. Затем он собрал все в беспорядочную кучу, развернулся к своей комнате и запихнул ком одежды под кровать. ЭНТОНИ

Как и ожидал Энтони, после митинга его показатели резко возросли. Его послание нашло отклик. Люди были напуганы. И они обращались к нему за помощью.

Именно тогда, когда Энтони думал, что лучше уже быть не может, полиция при обыске квартиры его потенциальной убийцы нашла коробку с короткой нитью, показавшей, что ей осталось всего несколько лет. Должно быть, ее свели с ума, заключила общественность. Еще одна причина, почему нельзя доверять коротконитным и почему Энтони был все это время прав.

Эта новость всколыхнула «Твиттер».

Энтони не слишком заботило, о чем судачат в интернете, но руководитель его избирательной кампании был доволен. Казалось, что национальная дискуссия все больше смещается в их пользу.

Нити были относительно новым явлением, поэтому любое насилие, порожденное их появлением, считалось новым видом насилия. Тот факт, что стрелок на митинге оказался женщиной, только помог делу Энтони. До появления нитей в стране редко появлялись женщины-убийцы, но теперь любой коротконитный мог рассматриваться как потенциальная угроза. Старые методы поддержания правопорядка уже не работали. И Энтони был единственным кандидатом, готовым выйти на битву за порядок.

Хотя Уэс Джонсон все еще пытался достучаться до логики избирателей, большинству других кандидатов мешали стереотипы: профессор Лиги плюща была слишком не от мира сего, нахальный губернатор – слишком неотесанным, консервативная дама-конгрессвумен слишком охотно играла роль «матери нации». Энтони проявил смекалку, ухватившись за ниточку, и связал себя с наиболее актуальным вопросом до того, как кто-то успел навесить на него ярлык или, что еще хуже, признать непригодным.

Прошло всего несколько дней, и люди потребовали запретить коротконитным приобретать оружие, а Энтони взялся за разработку соответствующего закона. Даже наука, казалось, была на его стороне. На той же неделе, когда Энтони приступил к работе над своим законопроектом, группа японских и американских ученых огласила сенсацию: представила миру обновленную версию сайта для измерения нитей. Больше никаких окон в несколько лет, никаких оценок или диапазонов. Теперь было одно число. Конкретный возраст смерти каждого человека.

Благодаря полученным за последние шесть месяцев данным люди теперь могут измерять длину своих нитей с точностью до месяца.

«Чем точнее технология, – думал Энтони, – тем легче регулировать работу коротконитных».

– Какой замечательный день был сегодня, – улыбнулся Энтони, снимая пиджак. Он не сразу заметил жену. – Этот новый запрет на покупку оружия коротконитным может стать первым законодательным актом об оружии, который пройдет через Конгресс за последние годы. Невероятно.

– Я не уверена, что нам стоит продолжать их преследовать, – сказала Кэтрин, и ее голос разнесся по залу.

– Кого преследовать?

– Коротконитных.

Энтони был ошеломлен. Войдя в гостиную, он увидел свою жену, скорбно сидящую на антикварном диване.

– Откуда ты это взяла? – спросил он.

– Ну, недавно из-за этого тебя чуть не застрелили, и мне кажется, что мы продумали не все последствия.

Энтони знал, что стрельба ее встревожила, несмотря на то что пуля не задела ни одного из них. Возможно, он не понимал, как сильно она испугалась.

– У нас с тобой очень длинные нити, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе. – Все будет хорошо. Нити – это доказательство.

– Это не так утешительно, как ты думаешь, – сказала Кэтрин. – Это означает только то, что нас не убьют. Есть много других неприятностей, которые могут случиться с человеком.

– Мы оба выбрали жизнь в политике, – сказал он. – Мы знали, во что ввязываемся.

– Ну, может быть, этот конкретный маршрут… с использованием нитей… не совсем правильный путь.

– Ты забыла, что это была твоя идея – дернуть за ниточку Уэса Джонсона? Я просто следовал ей. И почему ты ставишь под сомнение то, что так хорошо работает?

– Сегодня приезжал Джек, – наконец проговорила Кэтрин. – Он сказал, что у него короткая нить.

Энтони вздохнул и сел рядом с женой, осторожно взяв ее за руку.

– Это ужасно. Он хороший мальчик.

– Я знаю и не могу понять, почему это случилось именно с ним! Или с моим братом. Наша семья всегда делала только хорошее для этой страны, и вот как нам отплатили? Мой брат должен потерять своего единственного ребенка? После того как эта хиппи бросила его, заставив растить Джека в одиночку! И после всех этих лет тяжелой работы по продолжению наследия моего отца Джека отправляют в какой-то жалкий угол для военных, пока он не умрет, даже не достигнув тридцати лет? Разве это справедливо?

Энтони дал жене поплакать минуту, соображая, что сказать.

Нельзя было позволить этой новости сбить их с пути, особенно сейчас, когда его кампания достигла пика. Ему нужна была Кэтрин, рядом с ним. С тех пор как они познакомились в колледже, когда он был старшекурсником и мечтал о юридической школе, а она второкурсницей, он знал, что она будет ему идеальной женой. Она разделяла его мечты и амбиции, а ее происхождение было поистине непревзойденным. Семья Кэтрин вела свою родословную со времен Американской революции, черт возьми! Именно поэтому он терпел ее ханжество, ее иногда чрезмерную самокритичность. У нее были великолепное воспитание и светские манеры, чтобы преуспеть, плюс мужество, чтобы сделать то, что требуется. После того как она – случайно, конечно же, – пролила кофе на его оппонента за две минуты до начала поединка в финале университетских дебатов, он признался ей в любви.

Кэтрин верила в него. Она верила в них. Она вела их вперед. Энтони не собирался от нее отказываться и сейчас.

– У вас очень крепкая семья, – сказал он. – Вы справитесь.

Кэтрин потянулась за салфеткой, чтобы вытереть нос.

– Но что, если это знак и нам следует пересмотреть свои взгляды?

– Ты сейчас просто расстроена. И это понятно, – спокойно продолжил Энтони. – Но это ничего не меняет. Мы так близко к Белому дому, что я чувствую аромат старинных коридоров. Мы заслужили это. Мы оба.

– И ты считаешь, что Джек заслуживает того, что с ним происходит? – спросила Кэтрин, обеспокоенная кажущимся безразличием мужа.

– Нет. Конечно, нет, – Энтони покачал головой. – Но я считаю, что мы заслужили наш успех. Мы защищаем будущее этой страны. Даем людям то, чего они хотят. Помнишь наше первое свидание в кафе, в студенческом городке? Я сказал тебе, что это моя мечта – стать президентом, и ты ответила: «Хорошая цель. Мы ее достигнем». А потом вернулась к потягиванию своего латте, как будто мы обсуждали пустяки. Я не мог понять, сумасшедшая ли ты, или шутишь, или что. Но ты не шутила. Ты говорила серьезно. – Энтони улыбнулся.

– Я помню.

– Ты так верила в нас, даже когда мы были такими юными. – Энтони коснулся щеки своей жены, кожа была мягкой и влажной под его большим пальцем. Он посмотрел ей прямо в глаза. – А сейчас ты в нас веришь?

– Ты знаешь, что верю, – ответила она.

– И ты веришь, что Бог хочет нашей победы?

– Да.

– Энтони обнял жену за плечи, и Кэтрин уронила голову ему на грудь, успокаиваясь в привычных объятиях.

– Мы идем по трудному пути, я знаю, – сказал Энтони, поглаживая жену по голове. – Но только так мы сможем победить.

Только когда Кэтрин уснула, Энтони подумал о Джеке.

Они с женой никогда не хотели детей. Дети точно не вписались бы в их жизнь, и Кэтрин, казалось, вполне устраивало играть роль заботливой тети на днях рождения и выпускных вечерах, помогать брату, когда ему приходилось слишком трудно, а потом возвращаться к захватывающей жизни, которую она строила с Энтони.

Конечно же, Энтони жалел своего племянника, получившего короткую нить. Джек всегда казался ему чужаком среди Хантеров: тощий паренек на семейных встречах, которого обычно выбирали последним в качестве партнера для бега на трех ногах. Энтони не видел в нем присущего другим Хантерам желания бороться и побеждать. Наверное, он унаследовал слишком многое от своей взбалмошной мамаши, которая сбежала в Европу, как какая-нибудь социалистка. Энтони надеялся, что короткая нить Джека не приведет его к необдуманным поступкам, которые могут запятнать их с Кэтрин добрые имена.

И тут его осенило. Протесты и стрельба ярко высветили тот факт, что Энтони не пользуется популярностью среди избирателей с короткой нитью, что было и без того ясно. Возможно, Джек только что подсказал ему решение этой проблемы. МОРА

О стрельбе на митинге писали несколько дней. Газеты пестрели заголовками вроде «Героический поступок врача нашей больницы». Ведущие телепрограмм оплакивали мученическую смерть самоотверженного врача, который спас конгрессмена и толпу зрителей от возможной трагедии. Лишь в немногих репортажах упоминалось, что Хэнк пришел на митинг только для того, чтобы выразить протест против действий конгрессмена.

В дни и недели, последовавшие за его смертью, Мору мучила тревога, она погрузилась в себя. Но ей все равно приходилось каждое утро заводить будильник, ехать на метро на работу и сидеть за столом, уставившись в электронную таблицу, слушая, как чавкает жвачкой ее коллега. Отдел Моры сокращался, приходилось урезать бюджет, и, хотя Мора никогда не позволяла себе слишком влюбиться в рабочее место, ей нравилась роль в издательстве: она придумывала умные заголовки к постам в социальных сетях, участвовала в обсуждении новых рекламных кампаний, жила среди творческих умов – до последнего времени. А теперь Хэнк умер, ее собственная жизнь рухнула, весь мир, казалось, пылал в огне, а все ожидали от нее, что она продолжит рассылать пресс-релизы и выискивать расходы, которые можно сократить, как будто ничего не изменилось.

Конечно, Море нужна была зарплата. Она не могла просто уволиться из-за своей нити. И она не могла даже помыслить о том, чтобы сделать шаг в любом направлении, не услышав ставших привычными предупреждений: «У тебя короткая нить. Твои возможности ограниченны. Цени свое время. Выбирай с умом».

Именно тогда Мора поняла, почему смерть Хэнка так ее встревожила. Дело было не только в тяжелой утрате или шокирующей жестокости. Дело было в том, что Хэнк был первым.

Конечно, не первым умершим среди знакомых Моры, но первым коротконитным из ее знакомых, который дошел до конца своей нити. У которого закончились возможности, закончилось время.