Когда порвется нить

Я чувствую себя глупой и поверхностной всякий раз, когда думаю об этом, особенно сейчас, когда все изменилось и будущее кажется гораздо более хрупким. И я знаю, что это действительно такая скучная мечта, не особенно уникальная. Но дело не в деньгах, не в роскоши и не в видимости успеха. У той версии меня, которая живет в Ван Вулси, внутри тоже все хорошо. Она оглядывается на свою жизнь с удовлетворением. Ей больше не нужно тратить время на фантазии, потому что она уже готова в них жить.

И наверное, именно поэтому я не могу посмотреть на свою нить, потому что сейчас, не зная, что мне уготовано, я все еще могу представить себе тот день, когда я стану той женщиной на скамейке во дворе Ван Вулси. Любая из этих фантазий еще может сбыться.

Э. НИНА

В воскресенье вечером, пока Мора была на еженедельном собрании группы поддержки, Нина пригласила Эми поужинать с ней в новом ресторане в центре города.

Сестра опаздывала, поэтому Нина села за столик одна. Она недавно прочитала об открытии этого ресторана и хорошо помнила его историю: повар-коротконитный, которому отказали в кредите, мечтал открыть ресторан, и его брат и сестра собирали ему деньги по всей стране. Впервые она увидела эту историю на форуме «Теории нитей», давно, когда читала переписку на том сайте почти каждый день.

Нина уже длительное время не заходила на тот сайт, не читала другие блоги и форумы, хотя новые появлялись ежедневно. Она прекратила поиски сразу после ссоры с Морой, отбиваясь от навязчивых онлайн-сирен.

Нина заметила бумажную листовку, приклеенную к меню, с рекламой вечера «Открытый микрофон» на следующей неделе, а в задней части зала заметила небольшое возвышение и микрофонную стойку. Она с легкостью вообразила на этой сцене Мору с микрофоном, такую красивую, исполняющую восторженную, хотя и немного резкую песню в честь Эми Уайнхаус. Трудно поверить, но прошло больше двух лет с тех пор, как Нина сидела в баре с Сарой, своей соседкой по комнате в колледже, и впервые заметила Мору.

В караоке-бар они пошли по приглашению Сары. Всякий раз, когда она приезжала в Нью-Йорк, ей нравилось заново переживать дни своей юности – когда ее коронным достижением было участие в роли Аделаиды в школьной постановке «Парни и куколки»[14], - посещая бродвейские шоу и распевая караоке в центре города.

Когда Мора сошла со сцены, Сара настояла на том, чтобы Нина подошла к ней познакомиться.

– Ты должна пойти и поговорить с ней. Она симпатичная.

– Я не могу, – возразила Нина.

– Почему? – спросила Сара.

– Ну, во-первых, я даже не знаю, лесбиянка ли она.

– О, пожалуйста, только лесбиянки поют «Валери»[15].

– Это смешно, – сказала Нина. – Это просто песня. И написал ее мужчина.

Сара только закатила глаза.

– Тебе не нужно проверять все факты.

– Ну, даже если она лесбиянка, – сказала Нина, – я не подхожу к незнакомцам в барах, как ты.

– Хочешь сказать, что я шлюха? – Сара притворилась обиженной.

– Нет! Я говорю, что в тебе есть уверенность. То, чего у меня всегда было меньше.

– Ты достаточно уверена в себе, чтобы исчеркать любую статью своим красным пером. Как часто делала это с моими работами.

– Это другое. Просто работа.

– Это тоже работа, – парировала Сара. – И восемьдесят процентов успеха заключается в том, чтобы сделать первый шаг.

Глоток клюквенной водки подкрепил эту мысль.

Хотя они не виделись полгода, с момента последнего приезда Сары из Лос-Анджелеса, они легко вошли в прежний ритм: Сара давала романтические советы, а Нина размышляла, стоит ли их слушать. Когда их случайно определили в соседки по комнате на первом курсе, Нина не представляла, что подружится с Сарой, веселой блондинкой, чьи волосы обладали сверхъестественной способностью высыхать гладкими блестящими кольцами. Но на третьей неделе их совместного проживания Нина призналась, что она лесбиянка, и Сара, довольная тем, что на одну девушку, претендующую на лучших парней в студенческом городке, стало меньше, решила взять тихую Нину под крыло.

Для Сары свидания были игрой, а флирт – средством вызвать интерес мужчины и соблазнить его вызовом. Она поделилась с Ниной своим методом: завязывай разговор, привлекай внимание, но всегда, всеми способами заставь его пригласить тебя на свидание. И Нина ухватилась за это правило, как за щит. Если она позволяла другим женщинам брать на себя инициативу, то ей не нужно было выходить под свет софитов. Не нужно было чувствовать себя уязвимой.

И только глядя на Мору на сцене – видя ее уверенность, ее сияние, то, как она покорила зал, даже не будучи настолько искусной певицей, – Нина чувствовала себя особенно уязвимой. По сравнению с ней она казалась себе тусклой и бесцветной.

К тому времени, как Нина набралась смелости и заговорила, Мора уже отошла к бару, заняв место среди группы, похоже, коллег, все еще в брюках и юбках. К счастью, она сидела на табурете с краю и к ней было легко подойти.

«Действуй», – сказала себе Нина. Она не ходила на свидания уже больше года – работала сверхурочно, чтобы получить повышение. Так она оправдывалась всякий раз, когда Эми или мать допытывались о ее личной жизни, и подсказка от Сары, вероятно, стоила того, чтобы обратить на нее внимание.

Нина прочистила горло.

– Это было отличное выступление.

– О, спасибо! – Певица наклонила голову и улыбнулась. – Вы планируете исполнить нам сегодня серенаду?

– О нет, я боюсь сцены.

– Ну, еще не вечер. Можно и передумать.

– Я Нина.

Женщина рассмеялась, когда Нина протянула руку для формального пожатия.

– Мора.

– Вы здесь с коллегами?

Мора кивнула.

– Празднуем. Я работаю в издательстве, и мы только что выиграли жестокую тендерную войну за большую серию книг для подростков. По сути, это следующий Гарри Поттер.

– Поздравляю! В каком издательстве вы работаете?

– Этого я не могу вам сказать, – уклончиво ответила Мора. – Формально я не имею права говорить что-либо до пресс-релиза.

– Ну, наверное, так будет лучше, ведь я работаю в журнале.

– Вот повезло! Наверное, мне вообще не стоило ничего говорить… – Мора снова рассмеялась.

– Все в порядке, – улыбнулась Нина. – Я обещаю сохранить твой секрет.

С Морой все сразу же изменилось. Нина впервые почувствовала, что хочет быть преследователем, а не ждать, когда ее будут преследовать, и к черту советы Сары. Возможно, она была готова рискнуть прежними отношениями ради сохранения своего щита, но она нутром чувствовала, что теперь все не так, что-то изменилось. Нина была ошеломлена тем, что такая женщина, как Мора, смелая, гордая и бесстрашная, могла заинтересоваться кем-то вроде нее, такой обыкновенной и озабоченной множеством проблем. Именно поэтому она променяла одиночество на концерты в Бруклине, занятия йогой, дегустации вин, вечеринки по случаю выхода новых книг.

На свиданиях с женщинами до Моры Нина всегда старалась приходить второй, не желая нервно ждать или выглядеть слишком нетерпеливой.

Но на свидания с Морой она приходила первой.

– Прости, я опоздала! – извинилась Эми, неуклюже опускаясь на стул напротив сестры. – Я опять пропустила свою остановку.

– Что ты читала на этот раз? – спросила Нина.

– «Леди Сьюзан»[16], - призналась Эми. – Было настроение для эпистолярного романа, поскольку… ну, неважно… но потом я поняла, что больше не буду читать Остин, что довольно печально.

Нина улыбнулась, вспомнив, как во время учебы в колледже она послала Эми экземпляр «Нортенгерского аббатства»[17] с приклеенной к обложке лукавой запиской, предупреждающей: «Посмотри, куда заводят твои дикие фантазии!»

Эми подняла глаза от меню.

– Ты слышал об этой безумной базе данных? – спросила она. – Соседи говорили об этом в прачечной.

– О какой базе данных?

– Судя по всему, есть какая-то огромная таблица, в которой, как утверждается, отслеживают длину нитей всех жителей Нью-Йорка, – объяснила Эми. – И это как «Википедия», так что любой может ее редактировать, добавляя любую информацию о себе или… о ком-то еще. Вроде бы вчера у них было в списке шестьдесят тысяч имен.

– О боже… – голос Нины упал до шепота. – Это…

– Ужасно, – закончила за нее Эми. – Я думаю, что полиция попытается найти того, кто это начал, но теперь список живет своей жизнью. Сосед показал мне его на своем телефоне. Меня аж встряхнуло.

– Это невероятно наглое вторжение в частную жизнь, – сказала Нина. – Без твоего ведома вписывают куда-то твое имя? Раскрывают о тебе нечто очень личное?

Тревожная дрожь пробежала по телу Нины, напоминая ей о том дне, когда ее тайну раскрыли в школе. Она боялась задать Эми этот вопрос, но ей нужно было услышать ответ.

– Ты не знаешь, Мора…

Эми поняла.

– Я провела поиск по имени в документе на его телефоне и не увидела никого из знакомых.

– Слава богу, – вздохнула Нина.

И ей отчаянно захотелось сменить тему. Она хотела провести всего лишь один вечер, не отягощенный тревогой и грустью. Весело поужинать с сестрой, как в старые добрые времена.

Нина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Ну, поговорим о хорошем. Как тебе этот ресторан? Неплохое место для свидания, верно? Делиться тапас – это очень романтично. – Нина лукаво приподняла брови. – Может быть, ты сможешь привести сюда хорошего знакомого, и тогда мама перестанет донимать меня насчет отсутствия у тебя личной жизни.

Эми покачала головой в насмешливом разочаровании и потянулась за ломтиком хлеба.

– Она даже не представляет, как это странно – ходить сейчас на свидания. Как будто раньше было проще! Но теперь ко всему прочему в воздухе постоянно витает вопрос о длине нитей.

Нина только кивнула. Старые времена ушли, и глупо было ожидать иного.

– Значит, я полагаю, сейчас у тебя нет никого особенного? – спросила Нина.

– Только ты, моя дорогая сестра. – Эми усмехнулась, откусывая кусочек хлеба.

– Ну, может быть, если ты перестанешь хватать себе всю корзину с хлебом и научишься делиться, – поддразнила Нина, придвигая блюдо ближе к себе.

– Эй, ты о чем?!

Эми обмакнула два пальца в стакан с водой и стряхнула каплю на сестру, как будто они веселились на родительской кухне, дрались за последнюю палочку картошки фри на тарелке.

– Веди себя прилично! – Нина улыбнулась. – Это респектабельный ресторан.

Эми засмеялась.

– Хорошо, мам.

«Старые времена ушли, – подумала Нина. – Но, по крайней мере, мы остались». ДЖЕК

Джек скучал по старым временам. Ему нравилось, как все было раньше. До окончания школы, до нитей, до того, как его и Хави заставили открыть свои коробки и сообщить длину нитей армейскому начальству. До того, как его дядя стал известной личностью.

Энтони не должен был стать таким знаменитым. Не предполагалось, что у него будет столько поклонников и в то же время много противников. Когда появились нити, Джек надеялся, что хлипкая избирательная кампания Энтони едва ли продержится до весны. Но вот уже август, до съездов основных партий осталось меньше года, а кампания только набирает обороты.