Сквозь века

ГЛАВА 4

Остаток дня, на моё счастье, прошёл без потрясений. Как я сумел выяснить, Александра Васильевича совсем не нужно кормить, так как, по его словам, "Мне это без надобности". Ну и хорошо. А то вряд ли я смог бы объяснить маме, зачем мне нужно две порции любой пищи, которую она даёт мне.

При этом опять поймал себя на мысли, что человек — удивительное создание. Посудите сами: за несколько часов я привык к незнакомому и невесть откуда взявшемуся человеку! И теперь думаю не об его происхождении или о том что делать, а о таких бытовых мелочах, как еда!

Итак, утро следующего дня началось для меня хуже некуда. Я смотрел увлекательный сон: меня вызвали в сборную России по футболу, я вышел на финал чемпионата мира! Я уже был готов забивать победный мяч… Но вдруг я проснулся и заорал! Изо всей мочи, на весь дом. А рядом с моей кроватью стоял довольный Суворов с тазом. Он вылил на меня целый таз ледяной воды! Целый огромный таз! Ну это ещё додуматься надо! Возмущению моему не было предела, однако я удержался от нецензурных выражений.

— Вы что?! С ума сошли?! — накинулся я на него.

— С добрым утром, барин! — сказал он с явным сарказмом, — негоже так долго потчевать!

Я бросил свой взгляд на часы. Нет, ну он издевается! Ещё только 5.30! Нет, я понимаю, что белые ночи и всё такое! Но будильник должен прозвонить только через полтора часа! Целых полтора часа здорового крепкого сна — это самое дорогое на свете. И это сокровище у меня теперь безжалостно забрали.

— Где долго?! — не унимался я, дрожа ещё после "умывания".

— Ей-богу, как Прошка! Пóлно болтать! На разминку пора!

— Куда?!

— Чего орешь, как ворон! Батюшку с матушкой разбудишь! Одевайся лучше.

Я встал с кровати, а Александр уже суетился, собирая мою одежду.

— Ишь ты, расшвырял как! А порты́ где?

— Здесь, — уже смирившись ответил я и снова усмехнулся. Вот парадокс — люди из разных эпох с разницей в более чем двести лет понимают друг друга.

Я вяло направился к выходу.

— Куда поплёлся? А кто перины застилать будет?

Выполнив данное мне указание, я вслед за Суворовым из дома. Двор был абсолютно пустой. Создавалось ощущение, что даже природа ещё не проснулась, хотя солнце медленно поднималось. Холодрыга страшная, даже привычных дворовых голубей нет. Зато проснулся я. И как последний дурак, стою в пустом дворе в спортивном костюме и повторяю упражнения за полоумным стариком. Я более чем уверен, что именно так всё и выглядело со стороны.

Упражнения тоже были необычные. Сначала мы бегали, как ошпаренные по всему двору. Граф, несмотря на свои преклонные лета, бегал ничуть не хуже меня! Потом прыгали через каждую скамейку, как через "козла". И вытворяли прочие странные вещи.

Я обернулся на звук открывающейся двери нашего подъезда. О нет, только не это. Баба Нюра. Сама по себе она очень славная и добрая. Но она, кажется, забыла, что мне уже 17.

— Ой, Гришенька!

Всё, началось.

— Какой умница! Так рано встал и уже зарядку делаешь!

Я скорчил кое-какую улыбку и сделал вид, что несказанно рад видеть её:

— Баба Нюра! Здравствуйте!

— Григорий! — окликнул меня Суворов, — не смей отвлекаться! Ну я тебя! — крикнул он и показал мне кулак.

Я продолжил выполнять всевозможные упражнения за Александром.

— Ну занимайся, занимайся, — сказала баба Нюра и ушла в направлении ближайшего магазина. В шесть утра. Правильно. Ну а чем еще заниматься в такую рань?! Как говорится, становите планету, я сойду.

В этот раз легко отделался.

Отзанимавшись ещё некоторое время, мы наконец-то вернулись домой. Мышцы ныли чрезвычайно сильно, отчего просто передвигаться мне было непросто и вместо обычных двух минут путь домой занял все десять. Часы показывали около семи. Я плюхнулся на диван.

— Ну и что ты расселся? А завтрак кто делать будет? — бросил на меня осуждающий взгляд Суворов.

— Мама…

— А мама, по-твоему, не устаёт?! А ну давай сам! Что у тебя тут есть? — спросил он, открывая дверцы кухонного шкафчика.

— Гречка, — выдал я неожиданно для себя.

— Кашу любишь? Молодец! Я тоже! Приступим…

Я вообще впервые в жизни что-то готовил сам. Нет, конечно, до этого я мог обеспечить себе пропитание, но обычно ничего сложнее пельменей и «Доширака» отродясь не делал. У нас готовку брала на себя мама. Александр Васильевич тоже был на высоте: он руководил мною, не давая мне отдыха, как заправский шеф-повар.

Наконец-то готовка подошла к концу. Гречка дымилась на столе, наполняя ароматом всю квартиру. Я доделывал кофе, когда услышал за спиной мамин голос:

— Гриша?

— Кушать готово, — больше от растерянности сказал я.

— Вот молодец! Сам завтрак сделал! Володя! — позвала она отца.

На протяжении всего завтрака меня хвалили то отец, то мать. Было приятно, особенно мне, как человеку тщеславному, поэтому я с благодарностью посмотрел на графа.

Но пришла пора идти в школу. Поспать подольше не суждено, придётся идти на первую историю…