В одном лице

Затем я нашел мисс Фрост и на фотографиях борцовской команды тридцать третьего и тридцать четвертого годов, где А. Фрост был еще не настолько крупным и широкоплечим; более того, он так застенчиво прятался в заднем ряду, что поначалу я его не заметил.

Теперь я нашел его и на фотографиях Клуба драмы. А. Фрост всегда играл женщин; он появлялся на сцене во всевозможных ролях, но всегда в таких абсурдных париках и с такими здоровенными фальшивыми грудями, что я не сразу узнал его. Вот, наверное, была потеха для мальчишек — смотреть, как их капитан борцовской команды, Большой Ал, суетится на сцене, изображая девчонку! Однако, когда Ричард спросил мисс Фрост, была ли она на сцене — играла ли, — она ответила: «Только в своем воображении».

Всюду ложь! — думал я, глядя на свое трясущееся отражение в зеркале.

— Кто здесь? — услышал я голос мисс Фрост. — Это ты, Уильям? — крикнула она достаточно громко, чтобы я понял, что мы в библиотеке одни.

— Да, Большой Ал, это я, — отозвался я.

— О господи, — сказала мисс Фрост с преувеличенным вздохом. — Я же тебе сказала, что у нас мало времени.

Я заметил, что в ожидании моего прихода мисс Фрост погасила освещение в главной комнате. Оставшийся свет шел снизу, из подвала — и мисс Фрост купалась в мягком свечении. Она сидела за столом, сложив на коленях большие ладони. (В неярком свете она выглядела моложе, хотя мне могло так показаться после всех этих фотографий в ежегодниках.)

— Иди сюда и поцелуй меня, Уильям, — сказала мисс Фрост. — Ведь нет причин, почему тебе бы не поцеловать меня, правда?

— Вы мужчина, так ведь? — спросил я ее.

— Боже ты мой, а что такое мужчина? — спросила она. — Разве Киттредж не мужчина? А его ты хочешь поцеловать. Разве теперь тебе не хочется целовать меня, Уильям?

Мне хотелось целовать ее. Мне хотелось проделать с ней все до конца, но я был зол и расстроен, и по тому, как меня трясло, я понимал, что вот-вот расплачусь — а этого я делать не хотел.

— Вы транссексуалка! — сказал я ей.

— Милый мой мальчик, — резко сказала мисс Фрост. — Милый мой мальчик, пожалуйста, не вешай на меня ярлыков, не заноси меня в категорию, пока не узнаешь меня.

Поднявшись из-за стола, она словно воздвиглась надо мной; когда она протянула ко мне руки, я не колебался — я бросился в ее сильные объятия и поцеловал ее. Мисс Фрост поцеловала меня в ответ, очень крепко. Я не мог разрыдаться: не хватало дыхания.

— Боже, боже — как ты был занят, Уильям, — сказала она, пока вела меня к подвальной лестнице. — Ты прочел «Комнату Джованни», не так ли?

— Дважды! — удалось выдавить мне.

— Даже и дважды! И у тебя еще нашлось время просмотреть эти старые ежегодники, да, Уильям? Я знала, что ты быстро доберешься от тридцать первого года до тридцать пятого. Это все та фотография борцовской команды — там ты меня заметил, Уильям?

— Да! — с трудом выговорил я. Мисс Фрост зажгла свечу с ароматом корицы; затем она погасила лампу, прикрепленную к изголовью кровати, покрывало на которой было уже откинуто.

— Я ничего не могла бы сделать, чтобы помешать тебе заглянуть в эти старые ежегодники, ведь так, Уильям? — продолжала она. — Меня не жалуют в библиотеке академии. И если бы даже ты не увидел ту фотографию, кто-нибудь рассказал бы тебе обо мне — в конце концов. Я, честно говоря, поражена, что никто тебе еще не рассказал, — сказала мисс Фрост.

— Мои родные мне мало что рассказывают, — сказал я ей. Я торопливо раздевался, а мисс Фрост уже расстегнула блузку и сняла юбку. В этот раз, воспользовавшись туалетом, она не сказала ничего об уединении.

— Да, знаю я твою семейку, — сказала она со смехом. Она поддернула нижнюю юбку и — подняв деревянное сиденье — довольно громко помочилась, стоя ко мне спиной. Я не видел ее член, но судя по звуку, не оставалось никаких сомнений, что он у нее был.

Я лежал нагишом на латунной кровати и наблюдал, как она моет руки, умывается и чистит зубы над маленькой раковиной. Я заметил в зеркале, как она подмигнула мне.

— Наверное, вы были хорошим борцом, — сказал я ей, — если вас сделали капитаном команды.

— Я не просилась в капитаны, — сказала она мне. — Я просто побеждала — я победила всех, и меня сделали капитаном. От этого нельзя было отказаться.

— А-а.

— К тому же, пока я занималась борьбой, это не давало им задавать мне лишние вопросы, — сказала мисс Фрост. Она повесила юбку в шкаф; на этот раз она сняла и лифчик. — Тебе не задают вопросов, о сексе, я хочу сказать, если ты борец. Это вроде как сбивает с толку — если ты понимаешь, о чем я, Уильям.

— Я понимаю, о чем вы, — ответил я. Я думал, как прекрасны ее груди — с идеальной формы сосками, такие маленькие, но все же побольше, чем у бедной Элейн. У мисс Фрост была грудь четырнадцатилетней девушки, и она казалась маленькой только потому, что ее остальное тело было большим и сильным.

— Мне так нравится ваша грудь, — сказал я ей.

— Спасибо, Уильям. Больше она уже не станет, но вообще просто удивительно, что могут сделать гормоны. Пожалуй, грудь побольше мне не особенно нужна, — сказала мисс Фрост, улыбаясь мне.

— Я думаю, она идеального размера, — сказал я.

— Уверяю тебя, когда я боролась, груди у меня еще не было — а то вышло бы не очень хорошо, — сказала мисс Фрост. — Я продолжала бороться и так избегать вопросов, пока училась в колледже, — сказала она. — Никакой груди — и никакой жизни как женщина, Уильям. Пока я не закончила колледж.

— А в каком колледже вы учились? — спросил я ее.

— Я училась в Пенсильвании, ты об этом колледже все равно не слышал.

— Вы были таким же хорошим борцом, как Киттредж? — спросил я ее. Она легла рядом со мной на кровать, но в этот раз, когда она взяла мой член в руку, я оказался лицом к ней.

— Киттредж не так уж хорош, — сказала мисс Фрост. — Он просто еще не встретил достойного противника. В Новой Англии борьба не настолько популярна. В отличие от Пенсильвании.

— А-а.

Я дотронулся до ее нижней юбки, примерно в том месте, где был ее член; она не препятствовала мне. Я не пытался залезть под юбку. Я просто гладил ее член сквозь облегающую ткань; в этот раз юбка была жемчужно-серой, почти такого же цвета, как лифчик Элейн. Подумав о лифчике Элейн, я вспомнил про «Комнату Джованни», лежавшую рядом с ним под подушкой.

Роман Джеймса Болдуина был настолько невыносимо печальным, что неожиданно у меня пропало желание обсуждать его с мисс Фрост; вместо этого я спросил ее:

— Разве не трудно было быть борцом, когда вы хотели быть девушкой и вас привлекали другие парни?

— Было не так уж сложно, пока я побеждала. Мне нравится быть сверху, — сказала она мне. — Когда ты побеждаешь в борьбе, ты оказываешься сверху. В Пенсильвании было сложнее, потому что там я выигрывала не всегда. Я лежала на полу чаще, чем мне хотелось бы, — сказала она. — Но я уже была старше и могла пережить поражение. Я ненавидела, когда меня прижимали к полу, но такое было всего дважды — с одним и тем же паршивцем. Борьба была моим прикрытием, Уильям. Тогда парни вроде нас нуждались в прикрытии. Разве Элейн не служила прикрытием тебе, Уильям? Мне так показалось, — сказала она. — Разве сегодня парни вроде нас не нуждаются в небольшом прикрытии?

— Еще как, — прошептал я.

— А, теперь мы снова шепчемся, — прошептала в ответ мисс Фрост. — Наверное, шепот — это тоже разновидность прикрытия.

— Но вы же что-то изучали в том колледже в Пенсильвании — не только боролись, — сказал я ей. — В ежегоднике сказано, что вы остановились на «художественной литературе» — не совсем обычный выбор карьеры, правда? — спросил ее я. (Вероятно, я просто лепетал что-то, чтобы отвлечься от члена мисс Фрост.)

— В колледже я изучала библиотечное дело, — сказала мисс Фрост, пока мы держали друг друга за члены. Ее член не был таким твердым, как мой — по крайней мере, пока еще не был. Я подумал, что даже в таком состоянии ее член больше моего, но без достаточного опыта невозможно оценить размер чужого пениса, пока не увидишь его.

— Я подумала, что библиотека будет сравнительно безопасным прибежищем для мужчины, который собирается стать женщиной, — продолжала мисс Фрост. — Я даже знала, в какой библиотеке хочу работать — в той самой школьной библиотеке, где хранятся те ежегодники, Уильям. Я подумала: какая еще библиотека примет меня так, как моя старая школьная библиотека? Я была хорошим учеником в Фейворит-Ривер, и я была очень хорошим борцом — может, не по стандартам Пенсильвании, но для Новой Англии я была очень неплоха. Конечно, когда я вернулась в Ферст-Систер женщиной, академия Фейворит-Ривер не захотела иметь со мной никаких дел — чтобы не подпускать меня к этим впечатлительным мальчикам! Каждый в чем-то наивен, Уильям, и здесь я просчиталась. Я знала, что в школе меня любили, когда я была Большим Алом; и я была слишком наивна, чтобы догадаться, что они не полюбят меня как мисс Фрост. Только потому, что твой дедушка Гарри был одним из попечителей городской библиотеки — этой старой публичной библиотеки, для которой я была слишком квалифицирована, — мне дали эту работу.

— Но почему вы захотели вернуться в Ферст-Систер — и в академию Фейворит-Ривер, вы же сами назвали ее ужасной школой? — спросил я.

Мне было всего лишь восемнадцать, но мне уже хотелось никогда не возвращаться в академию Фейворит-Ривер и в этот захолустный Ферст-Систер, штат Вермонт. Мне не терпелось убраться отсюда, оказаться где-нибудь — где угодно, — где я мог бы заниматься с сексом с кем захочу и где все эти до ужаса знакомые мне люди не будут таращиться на меня и осуждать, полагая, будто знают меня!

— У меня здесь больная мать, Уильям, — объяснила мне мисс Фрост. — Мой отец умер в тот год, когда я начала учиться в Фейворит-Ривер; если бы он не ушел сам, мое превращение в женщину доконало бы его. Но моя мать болеет уже много лет; из-за этого мне едва удалось закончить колледж. Мама болеет уже настолько давно, что если и выздоровеет, не поймет этого. Она повредилась рассудком, Уильям; она даже не замечает, что я женщина, или, может, уже не помнит, что ее сын вообще был мужчиной. Наверняка она даже не помнит, что когда-то у нее был маленький сын.

— А-а.

— Мой отец когда-то работал на твоего дедушку. Гарри знал, что мне нужно заботиться о матери. Только по этой причине я должна была вернуться в Ферст-Систер — независимо от того, как приняла бы меня академия Фейворит-Ривер.

Я пробормотал что-то сочувственное.

— А, да не так уж все плохо, — ответила мисс Фрост, снова играя. — В маленьких городках тебя могут поносить на чем свет стоит, но им придется тебя терпеть — они не могут просто захлопнуть перед тобой дверь. И я встретила тебя, Уильям. Может, потомки запомнят меня как сумасшедшую библиотекаршу, любящую переодевания, которая направила тебя по писательскому пути. Ты уже ведь начал, да? — спросила она меня.

Но мне история ее жизни казалась невыносимо печальной. Продолжая трогать ее член сквозь нижнюю юбку, я подумал о «Комнате Джованни», лежащей вместе с лифчиком Элейн у меня под подушкой, и сказал: