Под водой

Мало кто плакал в эту ночь, люди были скорее шокированы произошедшим, чем опечалены. Но вот Червелл плакал… Он долго плакал. Его лучший друг, с которым он хоть и в последнее время не так часто общался, умер. Единственный, кто понимал, единственный, кто поддерживал… Удивительно, что в нашем мире есть такие стереотипы, по типу: мужчина не должен плакать, ведь он мужчина; мужчина не должен показывать свои эмоции; эмоции мужчины должны быть более однообразными, ведь он мужчина. Когда я слышу такие фразы, обычно смеюсь. Чем мужчина отличается от женщины? Нет, это неправильный вопрос. Чем эмоции мужчины отличаются от эмоций женщины? Почему плачущая женщина несчастна, а плачущий мужчина слаб? Не чувствуете эту привилегию в эмоциях? Почему женщина может закричать от боли, а мужчина должен стиснув зубы терпеть?! Эти глупые стереотипы… Червелл плакал, но он пытался скрыть свой плач именно из-за этих стереотипов. Ну ладно, пройдёт ночь, Червелл успокоится.

Интересно, где Форт. Ведь он точно сейчас не лежит на кровати и, вероятнее всего, опять заменяет Мора. Так и есть, в эту страшную ночь гигант стоял у штурвала. Он ещё не успел прийти в себя, поэтому его руки ещё немного тряслись. Форт медленно поворачивал налево и глядел на воду, как вдруг, правее корабля показалась голова. Зоркий мужик сразу заметил её и понял, что к чему.

— Ты, — сказал сам себе Форт. — Он умер из-за тебя. Конечно, ру… русалка, — последнее слово гигант произнёс неуверенно, как маленький ребёнок, впервые пытающийся сказать "мама". Удивительно, голова не пропала, она продолжила находиться над водой. Это злило Форта, из-за чего он, не выдержав, закричал:

— Убирайся, русалка!

Голова повернулась в сторону Форта.

— Кому сказал, погружайся обратно под воду, русалка!

Но вместо того, чтобы уйти от Форта, голова наоборот подплыла поближе.

— А что здесь такого,

Невероятно плохого? — спросила голова, обращаясь именно к Форту.

— То, что ты над водой. Ищешь очередную жертву? — злобно спросил Форт. Обычно добрый великан не говорил таким тоном, он был всегда дружелюбнее и приятнее.

— Какая ещё жертва?

Я имя узнать хотела.

— Конечно, — Форт слегка улыбнулся. — Имя тебе моё не нужно. Тебе бы лишь моё бездыханное тело видеть. Вот что тебе нужно.

— Тело мне твоё не нужно,

А имя, да и только.

— Форт, — как будто отвязываясь от девушки, ответил мужик.

— Ну ведь это же кличка,

А кличка— не имя, — рассуждая, говорила неизвестная.

— Кличка? — переспросил Форт, — Это прозвище, про-зви-ще.

— Ну имя скажи.

Чего тебе стоит?

Одно слово произнести,

В этом сложности нет.

— Адольфо! Слышишь, А-доль…

— Поняла я, поняла,

Только не кричи, ладно? — перебила его девушка.

— Теперь убирайся, из-за тебя итак уже многие погибли.

— То есть, из-за меня?

Я полгода, как не выходила

На поверхность океана,

В чём же тогда виновата?

— Да что ты врешь! — взбесился Форт.

Но на удивление, девушка действительно не врала. Это была другая незнакомка, старше предыдущей. Ей было, наверное, года двадцать два. Внешность её имела взрослые черты, но при этом, она всё равно была прекрасна. Если Сэнтазза имела ровные рыжие волосы, то у этой девушки они были чёрные и волнистые. Она также была очень бледной, как и все девушки, которые когда-либо появлялись на воде около корабля. Глаза у этой очередной красавицы были чёрными, а быть может, они были прозрачными, и в них просто отражалось ночное небо. Но это было не важно, вся внешность этой незнакомки не имела значения. Форт не смотрел на неё, но он слышал её голос. Бархатный голос, как у оперной певицы. Конечно, Форт никогда не знал и не мог знать какой голос у оперной певицы. Он даже не помнит, как познакомился со словом опера, возможно, кто-то на улице решил выделиться и блеснуть умом, выкинув это слово из своих уст.

Во время всего разговора, Форт даже не бросил беглый взгляд на собеседницу. Он надеялся так обойти систему и не отдать себя во власть чувств. Но на самом деле, его план изначально был неидеален, поэтому не сработал должно. Форт всё ещё слышал голос девушки и мог влюбиться в него. В этот с одной стороны мощный, а с другой— нежный голос. Голос, которым можно было убить, которым можно было сломать, которым можно было управлять. Конечно, в конце концов диалог неминуемо кончится и голос перестанет звучать, но не в памяти. В памяти он будет болтать всегда. И вот, когда пара прощалась друг с другом, хотя этих двоих сложно было назвать парой, Форт всего на секунду взглянул на говорящую голову и успел уловить несколько интересных черт на её лице. Например, небольшой шрам на подбородке, который уже рассосался, но всё же оставил память о себе в виде белой линии. Также он заметил чёрные кудри девушки, показавшиеся ему сухими, и очень красные губы, так и просившие себя поцеловать. Уходя, красавица сочинила стих про Джулара, которого, исходя из её собственных слов, знать не могла, и улыбнулась на прощание.

Форт ещё около трёх часов стоял один у штурвала, пока к нему не подошёл Мор. Как бы ровно старик не держал свои спину, но на фоне мускулистого гиганта он всё равно казался мелким. Мор поблагодарил Форта, за то, что тот вновь заменял его, и уже сам подменил уставшего великана. Форт ушёл отсыпаться, ну а Мор, закинув новую порцию табака в трубку, принялся встречать рассвет и, конечно же, вести судно.

Форт уснул быстро, не только от того, что он был невероятно уставшим, но и от ужаса, произошедшего семью, восьмью, а может и девятью, кто ж считал-то, часами ранее. Ночью, хотя скорее ранним утром, море вновь запело и спящему Форту будто шептало:

— Люблю тебя, Адольфо,

Дай стать же твоею,

Твоею, твоею, твоею… — всё тише и тише нашёптывал голос, а когда он и вовсе пропадал, то начинал снова произносить сие строчки, потом опять, опять и опять. Так происходило до самого пробуждения Форта. Гигант проснулся днём, поэтому он пропустил момент приготовления завтрака, а ведь сегодня этот момент был очень интересным и даже увлекательным. Утром все были в смятении, и, конечно, в привычном понимании слова "готовить", они не готовили. Команда полакомилась сухарями, которые всегда были в запасах, съела немного овощей в сыром виде и запила всё вином. Форт проснулся прямо к обеду. Зайдя в камбуз, он окинул взглядом команду. Ребята были очень уставшими, у каждого были синяки под глазами, почти никто ни с кем не разговаривал. Все лишь активно жевали свой обед, ничем не отличающийся от завтрака. Удивительно, но из всей этой хмурой толпы выделялся Мор. Старик будто не замечал всего того ужаса, происходящего вокруг него: некоторые ребята плакали, другие безэмоционально закидывали сухари в рот, третьи и вовсе спали от изнеможения. Форт подсел к своим товарищам, и начал расспрашивать о происходящем:

— Эй! — прошептал мужик. — Банкер, Аквюиль, Сторико! Что тут происходит, почему все такие измученные? Вчера такого не было.

— Было, Форт. И не только вчера, — ответил Сторико. — Просто вчера таких "измученных" было меньше, теперь их стало больше, без повара нам стало ещё хуже.

— Как ты выдерживаешь всё это Форт? — неожиданно спросил Банкер.

— Что всё?

— Ну ты же уже давно заменяешь Натта и от своей работы не отказываешься. За двоих работаешь. Как ты не устаёшь? Ты сколько спишь, Форт? — пристально смотря на великана и закидывая в рот новую порцию сухарей, спросил Банкер.

— А я по чём знаю, — почёсывая густую бороду, отвечал Форт. — Я просто силы беру из еды, а не из сна, — с этими словами гигант съел горсть сухарей. — Но ты вот что, Банкер, не обо мне беспокойся, а о себе и ребятах. Вон, взгляни на Червелла. А ведь Чингиал был его лучшим другом. И теперь парень не может найти себе место. Всё из-за этих…

— Ребята, честно должен признаться вам, — перебил Аквюиль. — Этим утром, стоя на смотровой, я увидел девушку.

— Русалку, — прошептал Форт.

— А вы ведь знаете, орлиный у меня взгляд, разглядеть для меня что-то— не проблема. Вот и её лицо я тоже с лёгкостью разглядел. Да так разглядел, что теперь забыть не могу. Всё утро у меня в голове её лицо, мне ещё кажется, что она мне улыбнулась… Вот решил, что обязан вам об этом рассказать.

— Так доложи капитану, — воскликнул Сторико. — пусть вся команда узнает.

— А толку то? — спокойно попивая вино, сказал Форт. — Ну узнает команда, что изменится? Ничегошеньки. Честно вам скажу, парни, я невероятно сильно хочу на сушу, и, если честно, только суша может нас всех спасти. Ни команда, ни капитан, каким бы великим я его не считал, никто. Может, Папа Римский поможет нам, но я думаю, у него и поважнее дела есть, — усмехнулся мужик. Вдруг в толпе кто-то окликнул Форта. — Что? — закричал великан.

— Ты чего, Форт?

— Да кто-то позвал.

— Никто тебя не звал.

— Правда? — удивился гигант. — Ну значит показалось, — слегка улыбнувшись, добавил он.

Форт ещё долго бы болтал с друзьями, но обед кончился, как и полагается любому обеду, поэтому великан попрощался с товарищами и пошёл работать. Как обычно, он таскал бочки, но в этот раз Форт почему-то постоянно чувствовал себя настороженно и нервно, ему постоянно казалось, что его кто-то зовёт. То голос из неоткуда кричал "Форт", то "дружище", а иногда даже "Адольфо". Но если первые два варианта ещё могли бы прозвучать в реальности, то третий точно был ложным. Никто, никто на корабле не назвал бы Форта Адольфом, никто на корабле никого бы не позвал по имени, если есть прозвище. Каждый раз, когда Форт слышал позади себя имя Адольфо, он невольно поворачивался, но в ту же секунду понимал, что никто его звать так не мог, и разворачивался обратно. Это точно было дело рук той русалки— именно так думал Форт. Пронося в голове очередную похожую мысль, он даже на какое-то время задумался над тем, чтобы рассказать капитану о своём недуге, но почти сразу же отказался от столь хорошей идеи. "Это всё равно ничего не изменит. Я всё равно буду слышать эти голоса", — размышлял он. "Я всё равно буду ощущать себя небезопасно". Мысли Форта были абсолютно правдивы. Команда правда ничего не сможет изменить: ни помочь ему спастись, ни отдалить уже неизбежную смерть. "Неужели я покойник?", — спрашивал себя мужик. "Нет, я точно не покойник, я ещё обязан встретиться с женой и сыном", — думал великан. Да, кстати, Форт был женатым мужчиной, имеющим маленького сынишку и железное кольцо, туго сидевшее на его безымянном пальце. День, когда его сын родился, Форт не запомнил, жена рожала одна, мужчина в то время был на корабле. По приезду домой, женщина обрадовала его мальчиком. Форт знал, что у него будет ребёнок, но не знал сколько месяцев ему будет по приезду отца, не знал будет ли он мальчиком или девочкой, не знал будет ли светловолосым, как мать, или же переймёт цвет волос отца— он ничего не знал. Но всё же молодой папаша увидел младенца, выяснил, что это мальчик, и что он темноволосый. С того момента прошло десять долгих лет. Когда Форт отплывал на корабле, мальчику было ещё десять, но вот-вот должно было исполниться одиннадцать. Правда из-за того, что отец так и не запомнил, когда у сына день рождения, он не мог быть полностью уверен, что ребёнок уже повзрослел на год. Знал лишь Форт, что у мальчика день рождения в начале осени, где-то в сентябре.