Шатаут

Во мне вновь нарастало разочарование. Его явной слепоты по отношению к собственным действиям было достаточно, чтобы заставить меня взорваться.

— Тогда позволь мне задать тебе один вопрос? — я подалась вперёд, не заботясь о том, что выгляжу неловко или агрессивно. — Как часто ты возражал своим друзьям, когда они говорили обо мне что-нибудь не очень хорошее? Как часто ты говорил что-то одной из своих подруг, когда она проходила мимо меня в коридоре и смеялась надо мной?

Его глаза цвета лесного ореха почти затопили меня своей яркостью: было похоже, что девочки, действительно судачили обо мне именно так, как я думала.

— Иногда не озвучивание чего-то даже хуже, чем ругань других людей.

Ригли нахмурился. Он не двигался, и казалось, что оставался таким чуть ли не час, даже если это была всего лишь минута. Я видела, как вопросы мелькали на его красивом лице, но он, казалось, пытался разобраться в том, о чём думал. Почему разговаривать с ним было так… невозможно? Мы были взрослыми, живущими во взрослом мире.

Обычно, когда возникает конфликт, люди пытаются его разрешить. За исключением меня. Тут были вовлечены мои эмоции, и мне представлялось чрезвычайно трудным объяснить ему хоть что-то. Он был единственным человеком, с которым я росла и которому отдала бы всё ради его внимания.

Ригли не знал этого, но сегодня я не впервые наблюдала за его тренировками. Раньше я тайком выходила из дома, когда знала, что он будет играть со своей семьей на их бейсбольном поле. Я бегала по всему периметру, прячась за деревьями, чтобы найти идеальное место, сесть и посмотреть. Он не знал, что я целенаправленно сидела позади него в каждом классе, где было возможно остаться не пойманной за этим занятием. И однажды, когда уроки уже закончились, я выходила из комнаты для оркестра и увидела, как он прислонился к стене, а Натали Хармон устроилась прямо на нём. Она прижималась к нему, и они смеялись и улыбались друг другу. Их близость вызывала у меня зависть. Я хотела знать, каково это — опираться на все эти твёрдые мускулы. Что бы значило, если бы эта улыбка и желание были сосредоточены на мне — так свободно вдохнуть его. И когда он поцеловал её… какими его губы, должно быть, были мягкими и приглашающими.

— Я говорил с тобой каждый раз, когда мог.

— Что это значит, «когда мог»?

Он наклонился вперёд, его бургер теперь лежал на обёртке. Его лицо оказалось довольно близко к моему, и я чувствовала запах пота и его дезодоранта, когда ветер дул в мою сторону. Я хотела закрыть глаза и запечатлеть этот момент в памяти, но Ригли держал меня неподвижной, даже не касаясь.

— Ты никогда не была так открыта для разговоров, Хэдли. Я обращался к тебе много раз. Тебя приглашали на разные мероприятия, и ты не появлялась. Ты такая… как все эти замкнутые люди, которым ничего нельзя сказать, так как они всегда ищут повод для ссоры.

Теперь во мне закипал гнев.

— Ты шутишь, что ли? — прошипела я. — Если бы ты обращал внимание, ты бы знал, что мне не хватало друзей из-за того, как люди относились ко мне. Если бы я пришла на любую из этих вечеринок или вылазок на озеро, я была бы там исключительно для развлечения компании самых популярных.

Он покачал головой.

— Хэдли, нас всех в детстве кто-то дразнил. Ты просто позволяла этому влиять на себя.

Он серьезно?

— Сказал самый популярный парень в школе.

Он усмехнулся.

— Популярность не спасает от всякого дерьма. Даже делает его в тысячу раз хуже. Важно то, как ты с этим справляешься.

— Ты наслушался этого от родителей? Конечно, это же было так тяжело — иметь любую девушку, которую хотел, и множество друзей.

Его ноздри раздулись.

— Да, мои родители научили меня кое-чему: люди говорят, что хотят с тобой подружиться, но их намерения не всегда самые лучшие. Многие из тех так называемых друзей, о которых ты упомянула, использовали меня, чтобы выглядеть лучше.

Я захлопнула рот. Он лгал, чтобы мне стало легче. Подобные вещи случались только в художественных рассказах.

— А как насчёт тех, с кем ты всё время тусовался? У тебя, по крайней мере, был друг, если он был тебе нужен.

Ригли пожал плечами.

— Конечно. У меня есть пара друзей, которые меня действительно знают. Но они могли бы быть и у тебя, если бы ты открылась для этого. Не думаю, что ты понимаешь, как можно чувствовать себя одиноким, будучи всё время окруженным толпой людей.

— Ох, ну ещё бы, — я закатила глаза.

Вздохнув, Ригли посмотрел на оставленную еду. Перед общежитием собралось несколько человек, и некоторые из них бросали на нас любопытные взгляды. Неуверенная часть меня нашёптывала, что им интересно, что девушка вроде меня делает с таким парнем, как он. Но рациональная часть возразила, что это произошло потому, что они услышали, как мы повышаем голос, а любой захочет подслушать спор. Я стряхнула раздражение и сосредоточила внимание на паре прядей его волос, вырвавшихся из его потной растрёпанной шевелюры, — они скользили по его лбу, когда дул ветер.

— Почему я чувствую, что это проигрышный аргумент?

— Потому что так и есть, — твердо заявила я.

Он взглянул на меня так, будто что-то обдумывал.

— Знаешь, вне родительских домов это наш самый длинный разговор в жизни.

— Да.

— Возможно, ты права, утверждая, что я игнорирую окружающих меня людей, не входящих в мой маленький круг друзей. Или, может быть, я действительно не был таким открытым. Прости, Хэдли. Правда, прости.

Искренность в его голосе говорила, что он серьёзно имел это в виду.

Я сглотнула, не зная, ждал ли он от меня ответа, но всё равно ответила:

— Спасибо.

— Мы должны наверстать упущенное.

Наверстать упущенное? Что это вообще значит? Я стянула у него картошку и осторожно откусила.

— Что ты имеешь в виду?

Он улыбнулся.

— Я рад, что ты спросила.

А вот я не была так уверена.

— Мы сейчас учимся в колледже. Мы оба оказались именно тут по чистой случайности, столкнулись друг с другом на совместном занятии. Кажется, Вселенная говорит, что нам нужно дружить.

Я отрицательно замотала головой, но он поднял руку, чтобы остановить мой протест.

— Дружить не так, как раньше. Мне нравится, что ты столь жестко честна со мной. Ты придираешься, тыкая меня носом в моё же дерьмо. Это освежает. Ты — непредвзятая сторона, которая не собирается говорить мне только то, что я хочу услышать. Понимаешь?

Я была совершенно сбита с толку.

— Ригли, я вовсе не беспристрастна, — он понятия не имел, насколько я была не беспристрастна на самом деле. — Эта идея дружбы, тебе не кажется, что это немного странно? Или, может быть, время для этого неподходящее?

— Нет, совсем нет, — он дерзко усмехнулся. — Я официально объявляю тебя своим напарником. Моим партнёром в преступлениях. Моим доверенным лицом. Моим желе для бутерброда…

— Арахисовое масло, — поправила я.

— Что?

— Ну, арахисовое масло для желе…

Он поморщился.

— Ненавижу арахисовое масло.

Странно, я тоже.

— Просто так говорится…

Он махнул рукой перед собой.

— Как бы то ни было, я говорю, что хочу быть с тобой лучшими друзьями. Ты знаешь, что такое жизнь дома, и мне нравится, когда кто-то меня понимает.

Но я его не понимала. Если бы понимала, то не сидела бы здесь с самым растерянным выражением лица. Эта проклятая птица всё ещё щебетала, и я была уверена, что она может обгадить меня в любой момент, чтобы вернуть меня к реальности. Нет, я точно не понимала, как мы перешли от споров о том, как он ко мне относился, к тому, что он просто просил меня быть с ним лучшими друзьями. Меня это не интересовало. Ни одна девушка не хотела бы стать другом в ситуации, когда тосковала по парню. Если он собирался начать рассказывать мне все подробности личной жизни, особенно про подружек, то мне это не нужно. Это стало бы пыткой.

— Это ужасная идея.

— Возможно, это лучшая идея, которая у меня когда-либо возникала.

— Я не знаю, в какой вселенной ты живёшь, Ригли Брукс, но ты не можешь просто объявить кому-то, что он станет твоим новым лучшим другом, и на этом точка.

Он сунул в рот последний кусок бургера и принялся медленно его жевать. Широкая улыбка озарила его лицо.

— Могу и только что сделал.

Я уставилась на него. Нет, я не могла этого сделать. Он приводил меня в полное замешательство. Моё обычное поведение тихони умножилось в тысячу раз, и я замолчала. Ну, по крайней мере, пока он не разозлил меня. Говорить с ним было так же приятно, как выдергивать зубы. Он был таким же, как и его братья: властным и требовательным.

Ригли встал из-за стола и вытянул руки над головой. Между тренировочной футболкой и бейсбольными штанами виднелся дюйм кожи. Моим вниманием завладел небольшой участок его живота, четко очерченный буквой V. Он опустил руки и подошёл к моей стороне стола. Моё сердце стало сильнее биться от его близости.

— Хэдли.

Мне не хотелось смотреть на него снизу вверх, поэтому я невинно откусила от своего хот-дога.

— Хм…

— Я всё видел.

Я подняла глаза и поняла, насколько близко он стоял. Мой взгляд вернулся к еде на столе.

— Что видел?

— Как ты пялилась на меня, — я слышала веселье в его тоне.

— О чём ты говоришь?

Мне нужно было что-то сделать, кроме того, чтобы просто сидеть здесь как чудачка. Я начала убирать наш стол. Мои щёки горели, и я знала, что стала дышать тяжелее.

Он толкнул меня бедром по плечу.

— Тебя так легко возбудить.

Я прекратила то, что делала, и начала смотреть перед собой. Стиснув зубы, я старалась не улыбаться его игривости. Я не хотела, чтобы он забрался мне под кожу больше, чем он уже успел.

— Ты задница.

— Ой, послушайте-ка её. Злюка.

— Я не… — мне нужно было убраться отсюда.

Он хмыкнул.

— Хэдли, иди, займись уроками, или что ты там делаешь, чтобы избегать меня.

Он наклонился надо мной и взял у меня из рук обёртку. При прикосновении к коже казалось, что она шипит.

— Я приберусь.

— Хорошо, — прошептала я, с трудом глотнув воздуха.

Я отодвинулась на несколько дюймов от него. Если бы я стояла, то оказалась бы точно напротив его тела.

— Спасибо за ужин.

— Без проблем.

Я сделала несколько шагов, чтобы уйти, и он крикнул мне вслед:

— Я собираюсь написать тебе, и когда это сделаю, я жду ответа.

Мои плечи опустились.

— Ладно, — пискнула я.

Я попыталась скрыться в общежитии как можно быстрее, но уверена, что услышала его смех до того, как закрылась парадная дверь.

Боже мой, у меня были проблемы.