Шатаут

Глава 12

Знаете ли вы, что становится в тысячу раз сложнее сосредоточиться на уроках, на которые ходит парень — объект твоей прошлой влюблённости и нынешнего противостояния — особенно, если вы даже не разговариваете? Ригли пришёл на занятия рано, он сел рядом со мной, как всегда, но не смотрел на меня, не разговаривал со мной и не касался меня. Когда профессор отпустил нас, он вскочил со своего стула, будто тот был в огне, и вышел из класса. Я удержала слёзы и попыталась сказать себе, что всё в порядке. Это временно. У меня было время подумать о разных вещах. У меня было время подумать обо всём.

Теперь был конец семестра, и каждый студент готовился к завершению года. Мы с Ригли не разговаривали более трёх недель. Самое несчастное время в моей жизни. Если бы я не прислушивалась к своим преподавателям в течение семестра, я, вероятно, провалила бы все свои экзамены. Я не могла сосредоточиться ни на чём. Аврора много раз твердила мне, чтобы я просто поговорила с ним и всё исправила. Но я не могла.

Гордость удерживала меня в моей комнате и в моей пижаме в течение нескольких дней подряд. Уверена, что Аврора попробовала ту же тактику с ним, но мы не говорили об этом. В конце концов она сдалась и сказала, что будет рядом, когда я снова буду готова иметь дело с жизнью.

Что бы это ни значило.

Кампус ЛГУ опустел, как только наступил последний день, и большинство студентов уехали домой на следующий месяц, пока не началась весенняя сессия. Мы с Авророй стали так близки, что попросили оставить нас соседками по комнате на следующий год.

Думаю, в колледжах всегда пытались менять тех, с кем ученики жили каждый год, просто чтоб они встречали новых людей, но, если ситуация сложилась хорошо, вы могли попросить сохранить совместное проживание. Я не могла себе представить, как делить своё пространство с кем-то ещё. Её пурпурная сторона комнаты и всё это.

— Чёрт возьми, это место выглядит таким скучным без наших вещей.

Аврора перешла на мою сторону.

— Да. Тебе грустно?

Я фыркнула.

— Не-а.

Она засмеялась и, пихнув меня в бок, обвила рукой мои плечи. Подруга склонила голову ко мне, и так мы стояли — пара девушек, какие они есть.

— Сделай мне одолжение и в следующем году постарайся, чтобы твоя сторона не была такой душной. Мне нужно немного больше цвета в жизни.

Я рассмеялась.

— Больше, чем у тебя было?

— Ага.

— Ярко-розовый.

Мы обе улыбнулись этому и продолжили упаковывать последние коробки.

— Хорошо, я собираюсь выезжать. Обещай, что будешь писать и звонить мне каждый день, чтобы сообщить, как твои дела.

— Я буду, обещаю, — сказала я. — И я хочу услышать всё о том, как проходит визит к семье Бишопа и есть ли какие-либо предложения.

Она заартачилась.

— Чёрт возьми. Я люблю этого парня, но я так не готова ко всей этой путанице.

Я закатила глаза от этой красотки.

— М-хм.

Она подхватила сумку и оставила меня одну, чтобы завершить сборы. Я уезжала во второй половине дня. Папа ехал сюда, чтобы забрать меня и отвезти все мои вещи домой. Я определённо пригоню свою машину сюда в следующем семестре: хватит с меня того, что я вечно без транспорта. Мне хотелось исследовать шире и другие места, например, Новый Орлеан или Шривпорт.

Я села на свою теперь уже не заправленную кровать и позволила эмоциям взять верх. Это было такое напряжённое время в моей жизни. Я позволила тому, что Ригли сказал, сначала разозлить меня. Я была так зла, что написала ему полдюжины писем, крича на него и заявляя, что надеюсь больше никогда его не увидеть. Но потом я попыталась найти разумное зерно в словах. Я произносила их вслух. Я слушала, как сама их говорю. И когда это сделала, я действительно впервые услышала их.

Прошлое осталось в прошлом.

Мне нужно было отпустить его. Мы были детьми. Я была так убита горем из-за его слов, тех, сказанных однажды во время Пасхи, что никогда не отпускала это. Я позволила этому диктовать всё, что делала, взрослея. Не было такого, чтоб меня совсем не приглашали на вечеринки или посиделки. И у меня, конечно, была возможность заводить друзей. И было чувство, которое я носила в себе в течение многих лет, хотя должна была сбросить его, как вторую кожу. Чем больше я думала об этом, тем больше смысла видела.

Здесь уже не старшая школа, и он прав в этом. Взгляды, которые, как мне казалось, я получала от людей — кроме Ливи — не были презрительными или подразумевающими обидные вещи. Это я говорила себе, что «деревенщина» и недостойная. Я пометила ярлыками всех, включая себя.

Недостойная.

Последние несколько недель казались пустыми без Ригли в моей жизни. Он был подобен яркому маяку счастья, согревающему меня простой мыслью о нём. У него был способ заставить меня чувствовать себя хорошо. Он заставил меня почувствовать себя любимой. Но я бы хотела, чтобы он на самом деле понял, что доверился кому-то, кто так ненавидел меня.

Слова, которые звучали так похоже на прошлое, извергались из его уст, и я хотела знать, почему. Итак, я солгала. Я не стану преуменьшать, что много значило для нас обоих. Но это было ново. Я не знала правил, как встречаться с парнем. И, уж конечно, не знала правил, когда дело дошло до встреч с парнем, с которым я выросла, и до того, как рассказать об этом людям.

Раздался стук в дверь, и вошёл мой отец.

— Эй, принцесса, я здесь.

— Папа! — я вскочила с кровати и кинулась его обнимать.

Он помог снести коробки вниз, и мы загрузили машину для долгой поездки домой. Я была благодарна ему. Я также была благодарна за то, что он не был таким шумным или болтливым, как моя мама. Он чувствовал, что со мной что-то не так, но не пытался выведать.

***

Первые дни дома я провела в спортивных штанах, запойно пересматривая «Холостяка» и объедаясь «Ben and Jerry’s» (прим. пер.: марка мороженого в США). Я знала, что так будет. Разбитое сердце и лучшее мороженое на земле — вот что ждало меня в будущем после прошлого с Ригли. На третий день моего пребывания дома, около полудня, моя мама вошла в гостиную, выключила телевизор и встала перед ним.

— Ладно, я позволила тебе достаточно поваляться. Теперь время быть матерью. Что происходит?

Поставив пинту мороженого на журнальный столик, я поправила грязную футболку. Я не переодевалась со вчерашнего дня.

— Ничего на самом деле. Просто ленивая студентка колледжа, наслаждающаяся перерывом в учёбе.

Она покачала головой.

— Молодая леди, я знаю, когда это просто обычные подростковые закидоны и когда что-то не так. Что-то определённо не так.

Я взглянула на неё. Она говорила серьёзно. Честно признаться, мне нечего было терять, рассказывая маме всё. Ну, за исключением отдельных моментов, о которых ей действительно не стоило знать.

Вздохнув, я погладила диван, и она села рядом со мной. Я начала… ну, с самого начала. Та Пасха, школьные моменты, все те вещи, которым я решила больше не позволять влиять на меня, и, наконец, всё о Ригли. К тому времени, когда я закончила, прошло два часа, мама доела мороженое и плакала прямо со мной, когда я сказала, что чувствую себя потерянной.

— О, дорогая, ты знаешь, что всё будет хорошо, не так ли?

— Да, в конце концов. Я просто не знаю, что должна делать. Отпущу ли я это вместе с ним или заставлю его выслушать меня?

— Заставишь его выслушать, конечно, — она ухмыльнулась. — Мы, женщины, заставляем их слушать, когда мы готовы говорить. Как думаешь, как я так долго смогла удерживать твоего отца рядом?

Я улыбнулась.

— Окей, но как?

— Хэдли, только ты знаешь ответ на этот вопрос, — она положила руку мне на бедро и погладила его. — Ты умная девушка, ты разберёшься.

— Это твои слова мудрости? — спросила я саркастически, всё ещё так же не уверенная в своём следующем шаге, как и раньше, когда рассказывала ей.

Она улыбнулась.

— Конечно. Подумай об этом. Ты знаешь, что делать, и знаешь, что подходит именно вам. Но если бы я могла предложить что-то одно… миссис Брукс заслуживает извинений.

Да, так и есть.

Я кивнула.

— Хорошо. И думаю, ты тоже заслуживаешь этого, — я вздохнула. — Я не должна была лгать.

— Не думай об этом как о лжи, Хэдли. Хотя я ценю извинения, это было небольшое сокрытие информации, которую ты решила оставить при себе. Все хорошее приходит со временем. Я знала, что тебя что-то беспокоит, но не собиралась торопить это. Кроме того, я разговаривала с Донной за неделю до твоего возвращения домой, и знала, что у вас с Ригли что-то происходит.

— Ты знала? — потрясенно прошептала я.

— Мхм. Я просто хотела подождать, пока ты сама мне расскажешь. Он твой первый парень. Обязательно будут перегибы, которые необходимо проработать, прежде чем появится шанс сделать это совершенным. У вас двоих есть прошлое. С этим связаны проблемы.

Я усмехнулась.

— Пока всё далеко от совершенства.

Мама погладила меня по ноге.

— Я знаю свою дочь. Ты его достигнешь.

Я сидела несколько мгновений, думая о её словах.

— Значит, ты говоришь, что я не должна все так бросать?

— Я говорю, что ты определённо должна побороться.

Маленькая предательская слеза скользнула по щеке.

— Спасибо, мама.

— Кажется, я знаю, чем занять сегодняшний день. Немного печенья и переполненный торговый центр, чтобы сделать нас чуть более сумасшедшими, чем мы уже есть.

Я рассмеялась.

— Я выгляжу как чёрт знает что.

— Ерунда. Переоденься и уложи волосы, и ты будешь как новенькая. Поехали!

Она встала и вышла из комнаты.

Как ни странно, я почувствовала себя обновлённой. Мне нужно было выйти, подышать свежим воздухом и продумать свой следующий шаг. Одно можно было сказать наверняка, я хотела поговорить с Ригли. Даже если бы он никогда больше не захотел говорить со мной, по крайней мере, я могла бы продолжать работать над собой, зная, что я пыталась.

***

Я лежала в постели, размышляя о том, как по-разному может пройти разговор между Ригли и мной. Начиная с того, как он скажет, что ненавидит меня и никогда не хочет говорить со мной снова, до того, что он признает, что совершенно не прав, и увозит меня в закат на белом коне. Ладно, ладно, последний вариант… немного притянут за уши, но он заставил меня смеяться в то время, когда я ощущала безумный стресс.

Хорошая новость: всё это это не заняло много времени. У меня был план, и пришло время его выполнить. Всё равно, насколько глупо буду выглядеть, я знала, что это правильный способ. Первое, что я сделала, это отправила цветы Донне вместе с запиской с извинениями за своё поведение. Она позвонила мне в тот день, когда получила их, и сказала, что всё прощено и забыто. Я хотела спросить её, как Ригли, прежде чем она повесила трубку, но не собиралась делать его маму посредником. Я и маме отправила букет, принёсший мне объятия и поцелуи в щеку. Цветы стояли в вазе на кухонном столе, и их запах приветствовал меня вместе с ароматом кофе отца, когда я спускалась вниз.

— Папа, ты не возражаешь, если я вытащу косилку (прим. пер.: героиня говорит о верховой косилке, на которой можно ездить, чём-то вроде мини-трактора или квадроцикла, довольно медленная штука)? — спросила я.