Самодовольный наглец

Глава 8

Марко

— Что это, черт возьми, такое, а? — спрашивает Антониа, когда я подхожу к стойке регистрации.

У меня едва появляется шанс осознать тот факт, что девушка находится в моем участке, прежде чем наши взгляды встречаются, и я теряю весь ход мыслей. Ее гребаные глаза… даже когда из них исходит убийственный блеск — они гипнотизируют.

Прочищая горло, беру себя в руки, а Антониа выдыхает и пододвигает ко мне огромный фруктовый букет. Господи, ну и Сорайя! Она страдает максимализмом? Эта штука, наверное, стоит целое состояние, а девчонка даже не выглядит впечатленной!

Смотрю на Антонию поверх букета.

— Похоже на дыню, ананас… О, а зеленое — это мускатная дыня, — отвечаю я, протягивая руку, чтобы отщипнуть кусочек фрукта от одной из палочек. Отправляя его в рот, я улыбаюсь ей.

— Я знаю, что это, — шипит она, снова протягивая его мне. — Мне интересно, почему ты прислал это мне?

Опасаясь, что Антониа разбросает фрукты по всему участку, я забираю у нее букет и поднимаю бровь.

— Не любишь фрукты?

— Здесь дыня, — возражает Антониа, стиснув зубы.

— Хорошо, — медленно отвечаю я. — Значит, не любишь дыню.

— Я очень люблю дыню, — огрызается она и сердито хлопает ладонью по столу. В моем мозгу происходит короткое замыкание вслед за ее движением, и мой взгляд застревает на футболке Джонни Кэша, натянутой на груди девушки.

— Да, я и сам фанат, — признаюсь я.

И мистера Кэша, и дыни — особенно дынек Антонии.

— Не знаю, что ты там задумал…

— Я ничего не задумал, — отвечаю я. Признание, что я использую фрукты, чтобы залезть к ней в трусики, лишь отпугнет. Вытаскиваю кусочек ананаса и предлагаю ей. — Попробуй.

Антониа на долю секунды прищуривается и опускает взгляд на фрукт. Сняв ананас с палочки, она кладет его в рот. Довольная улыбка расползается на моем лице, пока девушка не закрывает глаза и не начинает громко стонать. Оживленный полицейский участок, кажется, замирает, и все переключают свое внимание на Антонию.

— О… да… нереально… хорошо.

Она открывает глаза и смотрит на меня, розовым язычком облизывая свои губы. Я крепче сжимаю букет, поскольку изо всех сил стараюсь оставаться равнодушным к ее проделкам. Однако член дергается под молнией брюк. Парни в форме улюлюкают и свистят, когда я сдерживаю стон, а на лице Антонии появляется самодовольное выражение.

— В какую игру играешь, Пирелли? — спрашивает она, скрещивая руки на груди. Я проигрываю битву и опускаю взгляд на ее сиськи.

— Смотри в глаза, офицер! — рявкает она. — И отвечай.

— Э-э… А какой был вопрос?

— Почему ты прислал мне фруктовую композицию?

Пожав плечами, кладу букет на стол и оглядываю переполненный участок. Все, у кого есть значок, ждут моего ответа, включая Ричи и Тони. Я сосредотачиваюсь на своем напарнике.

— Закончишь с оформлением преступника?

Он кивает, и я поворачиваюсь к дежурному сержанту Джуди. Ей под шестьдесят, и она озлобленная старая тварь, которая ненавидит меня. Серьезно, я изо всех сил старался заполучить эту дамочку в команду Пирелли. Приносил ей кофе по утрам, а на прошлый день Святого Валентина подарил ей коробку шоколадных конфет «Годива». Она сказала, что выбросила их в мусорное ведро, но позже я застукал ее за тем, как она уплетала их за обе щеки в комнате отдыха.

— Привет, сержант, — обращаюсь я к Джуди, одаривая ее улыбкой. Не знаю, утратила ли она контроль над эмоциями или вколола слишком много ботокса, но она никогда не улыбается. На самом деле, это неправда. Она улыбнулась на днях, когда я поскользнулся на лестнице.

— Держите, это вам, — говорю я, пододвигая к ней фрукты.

— Подожди-ка, — вмешивается Антониа. — Хочешь сказать, я провезла эту нелепую штуковину в метро, чтобы ты отдал ее ей? О, черт возьми, нет!

Джуди забирает букет как раз в тот момент, когда Антониа бросается за ним.

— Верни мне мои дыни! — требует она, наклоняясь над столом.

— Вы слышали Пирелли, — отвечает ей Джуди. — Теперь они мои.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, подавляю смех и обхожу стол, чтобы встать рядом с Антонией.

— Наслаждайся, Джуди, — бросаю я через плечо, беря Антонию за локоть. — Пойдем, Кудряшка Сью.

Увожу ее от стола, но она вырывается. Повернувшись ко мне, упирается обеими руками мне в грудь и сильно толкает.

— Я никуда с тобой не пойду! Ты только что отдал этой старушенции мою фруктовую композицию!

Я вздрагиваю от ее выбора слов и быстро убираю ее руки со своей груди, переплетая наши пальцы.

— Ты только что назвала Джуди старушенцией. Нам лучше бежать отсюда.

Я лишь отчасти поддразниваю, но, учитывая, что Джуди не спешит убивать Антонию, думаю, она ничего не услышала. Однако, к моему удивлению, Антониа не убирает свои руки от моих.

Смотрите-ка, какой прогресс.

Еще немного прощупывая почву, я притягиваю девушку ближе. Она задирает подбородок и скептически смотрит на меня, а я снова теряюсь в ее карих глазах.

— К черту фрукты. Давай поужинаем вместе.

Ее глаза расширяются, и Антониа смотрит на меня так, будто я только что предложил отправиться в путешествие на Луну. Затем она разражается смехом.

— Что?

— Ужин, — повторяю я, на этот раз тверже.

На мой взгляд, девушка не потащит связку фруктов через весь Манхэттен без веской причины. В тот момент, когда Антониа получила букет, она могла бы выбросить его в ближайший мусорный бак. Вместо этого она стоит в полицейском участке и смотрит на меня своими глазищами.

Это должно что-то значить.

— На углу есть маленькое итальянское заведение, там готовят чудесную копченую говядину, — продолжаю я, не сводя с нее глаз и сжимая ее руки. — Или ты имеешь что-то против мяса?

Качая головой, Антониа отводит от меня взгляд и высвобождает руки.

Черт, пожалуйста, хоть бы она не была вегетарианкой. Это убьет меня.

— Я не могу, — шепчет она, проводя пальцами по своим кудрям.

Чего бы только я не отдал, чтобы сделать это.

Сосредоточься, Пирелли.

— Мне пора, — добавляет она. — Не следовало приходить сюда. — Она пытается проскользнуть мимо меня, но мои инстинкты срабатывают, и я хватаю ее за запястье.

К черту все.

— Скажи, почему, — тихо требую я.

Вздыхая, Антониа смотрит на то место, где мои пальцы касаются ее нежной кожи, затем ее взгляд блуждает по участку, напоминая, что у нас есть аудитория, и, судя по выражению ее лица, нежеланная. Ее взор возвращается к моему.

— Потому что ты полицейский.

Прищурив глаза, я уточняю:

— И что?

Уголки ее губ приподнимаются, привлекая мое внимание к идеальному рту.

— А я не встречаюсь с копами.

Что ж, он был идеальным, пока из него не вылетели эти слова. Разумеется, она не встречается с копами. Только с преступниками с нелепыми именами вроде Хаунд. Прикусив внутреннюю сторону щеки, отвожу взгляд и съеживаюсь, понимая, что весь мой участок только что стал свидетелем того, как меня продинамила цыпочка.

Подобного унижения было бы достаточно, чтобы любой другой мужчина поджал хвост, но не я.

— Давай поговорим снаружи.

На самом деле это не предложение, поскольку я не даю ей шанса на дискуссию. Быстрым кивнув Ричи, я сигнализирую ему, что на сегодня закончил, и беру Антонию за руку, выводя ее из участка. Как только мы оказываемся на тротуаре, я отпускаю ее руку и поворачиваюсь к девушке лицом.

Она заправляет волосы за уши и качает головой.

— Послушай, здесь нет ничего личного, Марко. — Антониа замолкает. — Я имею в виду, вчера я бы сказала иначе, но потом ты появился у моего дома с моими документами…

Я прерываю ее.

— Как раз вовремя, чтобы заставить твоего парня ревновать.

— Хаунд не мой парень, — огрызается она. Раздраженно выдыхая, Антониа наклоняет голову вправо. — Хочу сказать, что ты неплохой парень. Да, первое впечатление от тебя отстойное, но ты хороший… — ее голос затихает, и она подмигивает мне. Это чертовски мило — как и легкая улыбка на ее губах. — Точнее, неотразимый, — исправляется она, прежде чем продолжить. — …и ты прислал мне фруктовую композицию, которая реально прекрасная… но ты полицейский!

Хороший.

Она считает меня хорошим.

— О, значит, по-твоему, я хороший? — шиплю я сквозь стиснутые зубы. Делая шаг ближе, касаюсь пальцем ее подбородка и заставляю Антонию снова посмотреть мне в глаза. Качая головой, продолжаю: — Я послал тебе эти гребаные фрукты не потому, что я хороший, Антониа. А потому что не могу выкинуть тебя из гребаной головы. Я отправил их, потому что проснулся сегодня утром, гадая, какая ты на вкус. Каково твое тело на ощупь. И, черт возьми, я не переставал представлять, какие звуки ты будешь издавать, когда я заставлю тебя кончить. Когда ты будешь извиваться подо мной, умоляя о большем.

Ее идеальный рот образует букву «О», и с губ срывается вздох.

— Но не волнуйся, — я делаю шаг назад, поднимаю руки и пожимаю плечами. — Ты не встречаешься с копами, а я не бегаю за девушками, которые не хотят, чтобы за ними ухаживали. — засунув руки в карманы, оглядываю улицу.

Черт, она меня нереально завела, хотя я всего лишь подержал ее за руку. Одной ночи с Антонией будет явно недостаточно, но я не собираюсь выставлять себя дураком еще больше, чем уже выставил.

Вот что получаешь за то, что думаешь членом.

— Марко… — бормочет Антониа.

Закончив разговор, качаю головой. Достаю ключи из заднего кармана и уже собираюсь уходить, когда вспоминаю, что девушка приехала сюда на метро. Бормоча проклятия, сжимаю ключи в кулаке и смотрю на нее.

— Где твой байк?

— На офисной парковке. Я не могла везти фруктовый букет в седельной сумке, поэтому поехала на метро… — ее голос затихает, когда она убирает волосы с глаз. — Забудь об этом… — заикается Антониа. — Марко, нельзя говорить подобные вещи, а потом просто спрашивать, где мой байк! — возмущается она.

— Можно, — отвечаю я, хватая ее за локоть. Веду ее вниз по улице, к стоянке, где припаркована моя машина. — Вот как мы поступим: я подвезу тебя обратно в офис, а затем разойдемся в разные стороны. Больше никаких ухаживаний. Если я зайду в офис, чтобы повидаться с Сорайей, и ты будешь там, я поздороваюсь, но даю слово, больше никаких дынь.

— Но я люблю дыни! — протестует Антониа.

Черт возьми, от этой девчонки у меня голова кругом!

В одну минуту она горячая, а в следующую — холодная.

Мне за ней не угнаться.

— И я очень люблю сэндвичи с копченой говядиной.

Я поворачиваюсь к ней, и Антониа одаривает меня улыбкой — такой, которую чувствуешь в глубине души. Улыбкой, которая изменит весь ход жизни, если ей позволить.

Черт.

Приблизившись, девушка запрокидывает голову и смотрит на меня.

— А еще мне очень нравятся ваши пошлые разговорчики, офицер Пирелли.

Сглотнув, я смотрю на нее в ответ.

— Это были не пошлые разговорчики.

— Неужели?

Эта девушка меня погубит.

Уничтожит.

Разорвет на миллион гребаных кусочков.

— Если хочешь пошлостей, продолжай так улыбаться, и ты даже не представляешь, сколько всего от меня услышишь.