Самодовольный наглец

Глава 14

Марко

Ранее я решил, что последую совету Тига и просто буду плыть по течению. Я не собирался переживать по поводу отца Антонии или о том, почему она умалчивает о нем. И не собирался вспоминать гребаного подонка, околачивающегося возле офиса, или того подлого Хаунда. Я просто мечтал насладиться девушкой — подарить нам обоим ночь, которую мы никогда не забудем.

Все остальное придет со временем.

С доверием.

Но когда Антониа согласилась пойти со мной на вечеринку, что-то внутри меня оборвалось. Не могу этого объяснить, но мне необходимо было попробовать ее на вкус. Прошло двадцать минут с тех пор, как соприкоснулись наши губы, а я все еще чертовски тверд, словно скала. Мне наплевать на курицу в тарелке. Аппетит лишь к этой девушке.

— Ты едва притронулся к еде.

Потянувшись за пивом, откручиваю крышку и смотрю на свою тарелку, а затем на Антонию.

Черт, какая же она хорошенькая.

— Это потому, что в данный момент я задаюсь вопросом, так ли сладка на вкус твоя киска, как твои губы, и мне требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не перевернуть стол и не стянуть с тебя штаны.

Наблюдая, как пылают ее щеки, я подношу бутылку к губам и делаю глоток. Мое воображение включается, и я представляю Антонию с раскрасневшимися щеками, растрепанными волосами и каплями пота на лбу, растянувшуюся поперек моей кровати.

— О, — бормочет она, откладывая вилку. Движение получается не изящным, и та со звоном ударяется о тарелку. Девушка медленно скользит языком по нижней губе, соблазняя меня. Сводя с ума. Затем прикусывает губу зубами, и мое терпение лопается. Просто, бля*ь, лопается.

Спрятав руку под стол, я прижимаю тыльную сторону ладони к выпуклости между ног и тянусь за вилкой. Накалывая курицу зубцами, закрываю глаза и пытаюсь представить что-нибудь непривлекательное. Что-нибудь, что обязательно убьет вечеринку в моих штанах.

На ум приходит моя бабуля.

Милая, любящая и очень мертвая бабуля.

Пусть она покоится с миром.

— Можно и пропустить ужин, — предлагает Антониа, когда я отправляю в рот кусочек курицы.

Как бы это ни было заманчиво, я качаю головой. Я не похотливый подросток, который не в состоянии себя контролировать. Я гребаный мужчина, и не желаю стать еще одним именем в списке придурков, с которыми она встречалась. По какой-то странной причине я хочу, чтобы она отнесла меня к моей собственной категории.

Встретившись с Антонией взглядом, я отвечаю:

— Если мужчина не может взять член под контроль и посидеть за ужином с красивой женщиной, он будет эгоистом в спальне. Все дело в терпении.

— Дай угадаю, значит, ты терпеливый?

— Своими словами ты только что дала мне зеленый свет трахнуть тебя, но мы все еще сидим за столом. Как сама думаешь?

— Думаю, тебе лучше оправдать те ожидания, которые у меня возникли.

Я смеюсь, отрезая еще один кусочек курицы.

— Буду стараться изо всех сил, — обещаю я, подмигивая Антонии.

* * *

Решив все-таки пережить трапезу, перевожу наш разговор на другую тему. Вместо того, чтобы говорить о губах Антонии и о том, как идеально они будут смотреться на моем члене, или о том, как сильно я хочу зарыться лицом между ее сисек, мы нашли время, чтобы узнать друг друга получше. Мы много болтали в течение недели по телефону, но вопросы всегда задавала Антониа. Эта девушка могла бы написать обо мне книгу, а я знаю о ней лишь полуправду.

Я взял себе еще пива, налил ей бокал вина и начал с мелочей. Один вопрос превратился в четыре, и я понял, что, как только Антониа расслабляется, то с удовольствием на все отвечает.

Она немного рассказала о своей маме и о том, что они не ладят, но не уточнила, почему. Антониа делилась обрывками историй и внимательно наблюдала за мной, пока говорила. Словно ждала осуждающей реакции за свою жизнь. Если я улыбался ей, то она продолжала рассказ, но, если проявлял хоть малейшее беспокойство или просил больше информации, то быстро сменяла тему. Ее сложно понять. В Антонии Де Лука много слоев. Слоев, которые ей еще предстоит открыть самой. Я хочу избавиться от каждого из них, и однажды это сделаю, потому что со временем придет доверие.

Спустя некоторое время мы прекращаем разговор и принимаемся за уборку стола. Засучив рукава, я мою посуду, а Антониа настаивает на том, чтобы помочь и забирается на стойку рядом с раковиной, где вытирает тарелки полотенцем.

— Это последняя, — предупреждаю я, закрывая кран.

Прислонившись бедром к раковине, скрещиваю руки на груди и изучаю девушку, пока она заканчивает вытирать последнюю тарелку.

— Ты пялишься, Пирелли, — замечает она, аккуратно ставя сухое блюдо поверх остальных.

— Только заметила? Я пялился на тебя весь вечер.

Оттолкнувшись от раковины, направляюсь к Антонии. Она сворачивает кухонное полотенце и кладет его на столешницу рядом с собой, в то время как мои руки перемещаются к женским коленям, мягко разводя их в стороны. Я встаю между ними и поднимаю руки, чтобы обхватить ладонями лицо Антонии. Она поднимает подбородок и встречается со мной взглядом. В нем есть проблеск озорства, а также мольба.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорю я ей.

Ее глаза загораются, и я решаю, что наблюдение за ее реакциями может стать моим новым любимым занятием.

— Еще один букет из дыни?

Смеясь, я наклоняюсь вперед и целую девушку в уголок рта. Перемещаю руки на ее бедра, сжимая их, одновременно целуя ее подбородок.

Нужно остановиться.

Поставить фильм.

Может, включить музыку.

Прогуляться.

Сделать хоть что-то.

— Ммм… — стонет Антониа, обхватывая меня ногами. Она обвивает меня руками и впивается пальцами в мою футболку. Если не отступить сейчас, ситуация обострится быстрее, чем я планировал. Прикусываю ее шею на секунду, прежде чем отстраняюсь, отчего ее глаза мгновенно распахиваются.

— Почему ты остановился?

Протягиваю руку через ее бедро и выдвигаю ящик рядом, доставая маленький бумажный пакет. Антониа с любопытством разглядывает его, когда я отдаю его ей.

— Открой.

Она берет пакет, и я опускаю руки на ее бедра. Наблюдаю, как она заглядывает внутрь. Смех срывается с ее губ, когда она снова поднимает на меня взгляд.

— Ты купил мне лампочку?

— Эй, это не просто лампочка, это сменная лампочка для заднего фонаря на твоем байке. Когда я отвезу тебя домой, то поменяю его. Не нужно, чтобы копы останавливали тебя и выписывали штраф за простую неисправность.

— Я думала, мы решили, что я останусь на ночь…

— Да, но я подумал, ты захочешь заехать домой утром перед работой.

— Я захватила с собой одежду и зубную щетку. Если тебя не затруднит, то просто подбросишь меня до офиса.

Внезапно становится понятно, почему она так непреклонна в том, чтобы я забирал ее с работы — она не хочет, чтобы я приближался к ее дому. Решаю не придавать этому большого значения.

Доверие.

Она просто должна научиться доверять мне.

Нужно дать ей время.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, я киваю Антонии.

— Хорошо, конечно, просто обязательно его поменяй.

Она кладет руку на мою футболку и притягивает меня ближе.

— Спасибо, — шепчет девушка, прежде чем накрыть мои губы своими.

Ее рот приглашающе приоткрывается, и я просовываю свой язык внутрь, пробуя вино на ее губах. Мой разум пустеет, и я пьянею от ее вкуса. С каждым движением моего языка нетерпение Антонии растет, и вскоре она обвивает мой торс ногами, а я обнаруживаю, что несу ее прочь из кухни.

В спальне сажаю Антонию в изножье кровати и слегка отстраняюсь. Опускаюсь на колени между ее ног и поднимаю одну ногу, нащупывая молнию на ее ботинке. Потянув ту вниз, стягиваю его с голени и отбрасываю ботинок в сторону. Антониа тихо хихикает и обнимает меня, притягивая обратно к своим губам.

Я забываю о втором ботинке и запускаю пальцы в ее волосы, одновременно раздвигая ее губы языком. Аромат духов Антонии наполняет ноздри, и пугающая мысль приходит в голову. Эта комната никогда не будет прежней. Ее запах останется на моих простынях, но меня это даже не беспокоит.

Антониа скользит руками под мою футболку и путешествует вверх по груди.

— Сними, — шипит она мне в губы.

Я прерываю поцелуй, чтобы стянуть футболку через голову, и взгляд девушки мгновенно опускается, охватывая меня от пояса джинсов до самого верха. Бормоча что-то по-итальянски, она бросается ко мне, обвивая руками мою шею. Наши губы снова сталкиваются в неистовом порыве.

— Да, — стонет она. — Мне так нравится…

Я дразню Антонию ртом, оставляя след на ее оливковой коже, и сжимаю ее грудь через ткань футболки. Провожу по соску большим пальцем, зубами прикусывая женскую ключицу.

Дыхание Антонии прерывается, когда я отстраняюсь.

— Нет, не останавливайся, — умоляет она.

— На тебе слишком много одежды.

— Сейчас исправим, — пыхтит она, поднимая подол своей футболки. Мой рот наполняется слюной, а член увеличивается с каждым дюймом кожи, которую она обнажает. Появляется черный кружевной лифчик, и я теряю дар речи. Антониа отбрасывает футболку в сторону и тянется за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Чашки ослабевают, и она медленно спускает с плеч одну бретельку, затем другую.

— Черт, — хриплю я в ту секунду, когда лифчик падает ей на колени.

Прикусив нижнюю губу, Антониа разжимает руки и опускает их по бокам, являя миру самые идеальные сиськи, которые я когда-либо видел. Я тяжело сглатываю, впитывая зрелище, а дерзкие соски взывают к моему рту.

Оторвав от них взгляд, я принимаюсь за ее второй женский ботинок. Затем поднимаю обе ее ноги и оборачиваю их вокруг своего торса. Обхватываю грудь рукой, проводя большим пальцем по соску.

— Ты чертовски идеальна, — говорю я, крепко сжимая холмики. — Так чертовски идеальна.

Антониа стонет в ответ, и я наклоняю голову, чтобы вобрать в рот сосок и подразнить его языком и зубами. Девушка выгибается навстречу и вскрикивает, когда я перехожу к другому, подвергая его той же сладкой пытке. От трения щетины и покусываний грудь краснеет к тому времени, когда я, наконец, отстраняюсь, чтобы глотнуть воздуха.

Я снова завладеваю ее ртом, крепко целую и опускаю девушку обратно на матрас, разводя ее ноги в стороны. Снять с нее кожаные штаны само по себе будет непросто, но я готов принять этот чертовски великолепный вызов.

Встав, я делаю шаг вперед и упираюсь коленями в край матраса, наклоняюсь над Антонией и просовываю пальцы под резинку ее брюк.

— Подними бедра, — приказываю я.

Сжимая в кулаке одеяло, она выгибается всем телом. Попка приподнимается над матрасом, и я медленно стягиваю кожаные брюки Антонии, обнажая тонкий кусочек кружева, прикрывающий самую сладкую часть ее тела.

— Господи, — хриплю я, заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче. Как только я снимаю штаны, то сразу раздвигаю ее ноги еще шире и подношу два пальца к обтянутой кружевами киске. — Насквозь мокрая…, — скольжу пальцами вверх и вниз по щели. — Насколько тебе дороги эти трусики?