Не отпускай

Глава 6

Солнечные зайчики озаряют спальню сквозь неплотно задернутые шторы, скользят по высокому потолку и стенам, играют в прятки на дубовом полу. Это лужи под домом ловят осколки зимнего солнца и отражают его повсюду мелкими брызгами. Еще вчера Нью-Йорк был скован морозом, пленен снегом, но с ночи температура воздуха поползла вверх и теперь сказочное волшебство Белого Рождества стремительно таяло.

Взгляд ласково блуждает по спящему рядом со мной мужчине. Моему вновь обретенному Фрэнсису. Даже во сне он не теряет своей особой, хищной пластичности. Выпростав длинную жилистую ногу из-под теплого одеяла, он лежит на животе, уткнувшись носом в сгиб локтя. Зимний свет холодным отблесками пронизывает смятые темно-каштановые кудри.

На улице задувает ветер, под окном шелестят ветви растерявшего все листья платана, а в нашей спальне упоительно тепло.

Вчера он снова сделал мне предложение, на этот раз я не отказала, но и не согласилась. По идее у меня больше не было причин для отказа, но я все чего-то ждала, сомневалась. А выйдет ли у нас? По сути все эти восемь лет мы ни разу толком не жили вместе, не вели общий быт, не решали общих проблем — не были командой. Мы даже верность друг другу не хранили — наши отношения были скорее неким праздником. Встречаясь то тут, то там, мы дарили друг другу фейерверк впечатлений, без всяких обязательств и ожиданий, просто наслаждаясь здесь и сейчас, без мыслей о будущем и прошлом.

Яркий солнечный луч игриво кружит мотыльком на спине Фрэнсиса, ласково скользит вдоль оголенного плеча, зайчиком прыгает на его небритую щеку. Мне хочется повторить зыбкий путь солнца, и я не собираюсь отказывать себе в этом желании. Тянусь и ласково глажу его руку, проходясь пальцами по изгибам крепких мышц, а затем с упоением касаюсь губами колючей скулы. Фрэн, не открывая глаз, сонно улыбается и с шутливой ноткой предостережения бубнит:

— Вы рискуете, мадмуазель.

Он произносит это по-французски, и я невольно вздрагиваю от удовольствия. Он знает, что я обожаю, когда он говорит на родном языке. Его густой, хрипловатый голос, и без того чарующий, на французском звучит особенно сексуально. При этом Фрэн отлично владеет английским, и говорит на нем без всякого акцента. Большую часть времени мы общаемся на английском, а французские словечки у нас идут в качестве вишенок на торте.

О, я слишком хорошо осознаю свои риски — да что греха таить, я откровенно нарываюсь. Запускаю руку под одеяло и страстно, почти распутно, глажу его грудь, с наслаждением ласкаю упругий пресс, смело спускаюсь ниже, убеждаюсь, что мои действия имеют должный эффект.

Он наконец открывает глаза, беззвучно смеется, и, обняв за талию, крепко прижимает к себе. Зарывшись носом в мои волосы, громко шепчет над ухом:

— Ты все же доигралась, Хейли Дункан.

Горячие большие ладони обжигают мою кожу, нежно и настойчиво скользят вдоль обнаженных бедер, ласкают грудь, трепещущий живот. Кажется, его руки всюду одновременно. Он дразнит меня невинными, поверхностными касаниями, сводит с ума легкими поцелуями.

Дыхание сбивается, становится жарко, в горле тонко дрожит сладкая истома. Я буквально готова взмолиться о большем. Прижимаюсь к нему, тону в его объятиях, всем существом подчиняюсь власти порывистого желания, глубоко втягивая носом, терпкий и свежий запах его гладкой кожи.

Холодное нью-йоркское утро вдруг раскаляется, вспыхивает зноем летней сиесты. Мы тонем в восторге, горим в нетерпении, пьянеем друг от друга.

Я отдаюсь Фрэну так словно впереди новое расставание, ведь мне хорошо известна цена этих драгоценных минут, когда не нужно никуда спешить, бежать, когда нас нигде не ждут, когда мы всецело принадлежим лишь друг другу.