Бывшая под елку

— Я зде-е-есь…

Хруст снега приближается, а потом большая тень нависает надо мной, прежде чем я слышу приглушенное ругательство бывшего мужа и перед моими глазами показывается его протянутая рука.

— Давай, Снежинка, хватайся. Этот нудистский утренник мы можем продолжить в более теплом месте.

— Не издевайся, Белов, лучше просто помоги.

Выдыхаю облачко пара и берусь за его предплечье, но когда Тимур начинает меня тащить, моя рука соскальзывает, и я визжу от того, что снег попал в самые трусики. И тут он теряет терпение, наклоняется и, схватив меня подмышки, одним резким движением ставит на ноги.

Я же шиплю и морщусь от того, что кожа онемела от холода и теперь любое прикосновение отдается жгучей болью, но кое-кого это совершенно не волнует. Бубня себе под нос ворчливые присказки, Тимур быстро отряхивает мои обледеневшие ляжки от снега. А мне хочется его и ударить, и одновременно умолять, чтобы он не останавливался, потому что его движения разогревают онемевшую кожу, даря легкое облегчение.

— Чем вы тут занимаетесь?

Звонкий голос дочери вынуждает меня вздрогнуть и оттолкнуть от себя Тимура. Он от неожиданности заваливается в снег, отчего дочка начинает хохотать так, что ее смех заполняет все вокруг.

— Мамочка, почему ты без штанов?

Сжав челюсти, я, раздраженная своим положением, пытаюсь натянуть на себя подштанники.

— Твоя мамочка не может без приключений на свою пятую точку, — ворчит Белов в попытке подняться из сугроба, но снова проваливается в него. Мои губы невольно дергаются. Хоть какая-то сатисфакция.

— Милая, а как же елочка? — пыхчу я то ли от холода, то ли от усилий, которые прикладываю. — Ты что, оставила эту красавицу одну? А если ее займет кто-нибудь другой?

Поднимаю взгляд на дочку, не прекращая возиться с подштанниками, замечая, как она удивленно обнимает лицо ладонями в варежках и выпучивает глаза.

— Нет, нет, нет! — она мотает головой, а потом решительно топает ногой и заявляет: — Это наша елочка!

— Тогда присмотри за ней, милая. А я сейчас подойду.

— Хорошо, мамочка, — дочка разворачивается и вприпрыжку убегает по протоптанным следам.

В этот момент Тимур встает на ноги и, быстро отряхнувшись, шагает ко мне.

Я даже не успеваю воспротивиться, как он наклоняется и одним резким движением натягивает обратно на мою задницу еще две пары штанов, а когда возвращает меня в состояние луковички, укоризненно вздыхает и выпрямляется, бросая на меня недовольный взгляд. Я уже знаю, что за этим последует, поэтому действую на опережение, тыча пальцем ему в грудь.

— Ни слова, Белов. Понял? Ни слова!

Я глубоко вздыхаю, ненадолго прикрывая глаза, пока не слышу его надменное:

— Достаточно просто «спасибо».

Натягиваю искусственную улыбку.

— Спасибо!

А затем, высоко поднимая ноги, которые из-за того, что замерзли, не очень-то меня слушаются, обхожу бывшего.

— Давай скорее… руби эту елку, — тараторю я, пробираясь по его следам, — и поехали отсюда.

— Сначала надо развернуть снегоход, — раздается за моей спиной бурчание Белова, прежде чем он обгоняет меня и направляется к транспорту.

— Ну уж нет. — Я ускоряю шаг, насколько это возможно в моем обмундировании. — Ты иди руби, а я разверну. Или ты хочешь, чтобы я окончательно все себе отморозила?

Тимур резко останавливается, и я делаю то же самое, поправляя шапку и слыша как он усмехается себе под нос, а потом оборачивается и одаривает меня веселым взглядом:

— Если ты не заметила, то я единственный, кто спасает твои прелести от обморожения с отчаянием рыцаря.

Сжимаю губы в тонкую линию и прищуриваюсь.

— Ха. Ха. Ха, — язвлю я, — если ты рыцарь, то я балерина.

Шагаю вперед и нарочно отодвигаю его в сторону, направляясь к снегоходу. Усаживаюсь за руль и выдыхаю, пару минут разглядывая приборную панель.

— Может, все-таки я сам? — скептически интересуется Белов, чем заслуживает от меня гневный взгляд.

— Иди разберись с елкой. Или ты думаешь, я не справлюсь с твоим зимним велосипедом?

Тимур издает смешок, вскидывая ладони вверх.

— Я ничуть не сомневаюсь в твоем водительском таланте, но здесь не лучшие условия для маневрирования.

— Белов, не трать наше время. Я реально окоченела и хочу домой!

— Что ж. — Он пожимает плечами. — Точно сама справишься?

Запрокидываю голову и демонстрирую ему одним лишь только взглядом, как меня все это достало, а потом тихо ворчу себе под нос:

— Давай, Саша, не опозорься.

Делаю глубокий шумный вдох и сажусь прямо, щелкнув по кнопке, зажимаю ручные тормоза и завожу снегоход. С легкостью трогаюсь с места, а когда уже иду на разворот, слишком резко поворачиваю руль в сторону, а дальше все как в самой идиотской комедии… Снегоход наклоняется в сторону, я не успеваю отреагировать и вместе с ним заваливаюсь в канаву. И клянусь, последнее, что я услышала, прежде чем свалилась, было:

— Саня, блядь, куда…

Сначала я лежу неподвижно, словно боюсь пошевелиться и обнаружить, что одна из моих конечностей не функционирует. Где-то на фоне я слышу обеспокоенный голос дочери, но Белов успокаивает ее и, судя по звуку шагов, приближается.

— Саша. — Я осторожно поднимаю голову и прищуриваюсь, чувствуя, как залепивший лицо снег начинает таять, размывая силуэт бывшего. — Твою мать, с тобой меня скоро кондратий хватит.

— Папочка? С мамочкой все в порядке?

— В порядке, — бубнит он вполголоса, спускаясь в канаву ко мне.

— В полном, — выдыхаю я облачко пара и плюхаюсь головой обратно в снег.

Наконец Тимур добирается до меня и снова поднимает на ноги, но на этот раз осторожно, будто проверяет, не травмировала ли я чего.

— Идти сможешь?

Сглатываю, все еще опираясь на бывшего, чтобы не потерять равновесие. Солнце слепит глаза, и мне требуется пара минут, чтобы прийти в себя и избавиться от легкого головокружения.

— Да, — наконец отвечаю я. — Со мной все в порядке, меня не задело.

— Хоть какая-то хорошая новость. Потому что нести всех вас на себе не лучшая перспектива для пешей прогулки.

Я резко поворачиваю голову и вскидываю подбородок, чтобы посмотреть на Белова:

— Что? Ты хочешь сказать, мы пойдем обратно пешком?

— Вероятнее всего, — кивает он на заваленный транспорт и выдыхает большое облако пара. — Давай, сможешь сама забраться наверх?

— Попробую, — а потом спохватываюсь, — подожди, но… мы ехали сюда почти час, как мы дойдем пешком? Тимур, это нереально!

— Давай только без паники. Я, блядь, и так сыт по горло сегодняшней прогулкой. Иди к дочери и ждите меня наверху. Я попробую вытащить снегоход, если, конечно, ему тоже повезло и он не пострадал.

Оставив меня одну по колено в снегу, Белов шагает к снегоходу, принимаясь возиться с ним. А я запрокидываю голову с мучительным стоном, понимая, что сейчас Тимур вправе злиться на меня. Да если нам придется идти домой пешком, то я и сама буду проклинать себя всю дорогу.

— Прости, — выдыхаю после короткого молчания и смотрю на Тимура, который уже практически поставил снегоход на гусеницу. На меня не обращает внимания. Мужчины всегда слишком нежные к своим «игрушкам», поэтому я пробую снова, испытывая чувство вины за случившееся: — Я не хотела, чтобы все так вышло. Если я что-то сломала, то все возмещу…

Его резкий взгляд вынуждает меня прикусить язык.

— Все-все, я поняла. Поговорим позже.

С этими словами я разворачиваюсь и по заснеженным корням деревьев поднимаюсь наверх, и как только дочка замечает меня, то срывается с места и по следам Белова бежит ко мне. Я подхватываю ее на руки, но почувствовав дискомфорт в плече, быстро опускаю в снег и просто обнимаю.

— Мамочка, я так испугалась за тебя, — всхлипывает Женечка. — Ты не ушиблась там?

Поглаживая ее спину, я наклоняюсь и чмокаю дочку в носик, который она задрала, чтобы посмотреть на меня.

— Я в полном порядке, не переживай, милая.

Надеюсь, что и снегоход не подведет своей надежностью. Зная Белова, дешевку он не купит.

Но мои надежды не оправдывают ожиданий, потому что спустя пятнадцать минут отборных ругательств, доносящихся из канавы, Тимур поднимается один и, ничего не говоря, проходит мимо нас. Мы с Женькой лишь переглядываемся, пока Тимур в том же молчании рубит маленькую елочку, а после сообщает нам, что мы возвращаемся пешком.

Чувствуя настроение своего отца, Женя даже не начинает выпрашивать большую елку, я тоже следую ее примеру и не достаю Белова лишним нытьем, даже когда ноги устают и начинают путаться в сугробе. Женька уже сидит на отцовских плечах. И я завидую ей так сильно, что готова застонать от того, что мне приходится самой преодолевать расстояние до самого дома.

Домой мы возвращаемся под самый вечер, все вымотавшиеся и без какого-либо настроения.

Под шумный вздох Белов наконец заходит в дом и снимает сонную Женьку со своей шеи, укладывая ее на диван прямо в одежде.

Затем смотрит на меня.

— Набери горячую ванну и согрей ее, — бросает он уставшим голосом, кивая в сторону второго этажа. — А я пойду баню затоплю. Нам тоже нужно прогреться.