На один раз

Глава 16

Александра не помнила, как доехала, как пришла домой.

Она помнила, как, не снимая пальто, сразу пошла к отцовскому бару и налила себе целый стакан чего-то крепкого чайного цвета. Как огнём горело горло, когда, выдохнув, она пила, глотала терпкую обжигающую жидкость как лекарство. А потом упала на свою кровать не раздеваясь.

Ночь, полная сновидений, а может, воспоминаний, что вспыхивали в воспалённом мозгу то статичными картинками, то короткими фразами, то целыми отрывками. Мать, отец, кукурузные поля, винокурня, фонтан с Посейдоном и… Давид, Давид, Давид. Его глаза, его улыбка, его желание, его слова…

Алекс проснулась, когда за окном едва забрезжил рассвет. И могла без преувеличения сказать, что проснулась другим человеком. Не потому, что в её жизни случился первый секс, а потому, что эта встреча всё изменила. И куда больше в её душе, чем в её теле.

Она долго стояла под душем, словно смывая с себя прошлое, опасные иллюзии, в которых так долго жила, его запах. Долго сушила волосы. Долго перебирала гардероб, безжалостно выкидывая всё, что когда-то составляло его основу — безликие платья, бесформенные юбки, устаревшие кофточки.

В брючном костюме, отчаянно подчёркивающем талию и блузке с рисунком из осенних листьев в тон волос, она спустилась на завтрак.

Ярослав присвистнул. Отец застыл с открытым ртом.

Александра поздоровалась, села на своё место, налила кофе и с аппетитом принялась за еду.

— Как прошла встреча? — первым молчание нарушил отец.

— Хорошо, — равнодушно ответила Алекс.

— Ты договорилась? — осторожно уточнил он.

— Он тебя трахнул? — оживился Ярос. — Скажи, трахнул?

Алекс смерила его ледяным взглядом.

— Чёрт! — он в отчаянии швырнул на стол вилку, которой вяло ковырял омлет. — Я же говорил: у него не встанет, да ни у кого не встанет на твои старушечьи обноски. Говорил: одень что-нибудь поприличнее, — он похлопал по карманам в поисках сигарет.

— Надень, — ответила Алекс. — Правильно говорить «надень».

— Да какая на хрен разница! Надень, одень! — Ярослав выбил из пачки сигарету. Чиркнул зажигалкой.

— Не кури за столом, — одёрнул его отец.

— Да пошёл ты, — отмахнулся тот дымящей сигаретой, глубоко затянулся.

— Саша, что сказал Давид Гросс? — повернулся к ней отец.

Перед ним, как обычно, по утрам стояла крошечная чашечка эспрессо — единственная, что он позволял себе за весь день — больное сердце. Стакан воды. Яйцо всмятку в серебряной подставке, к ней прилагалась маленькая ложечка. Ржаной тост с маслом и красной икрой. Бокал шампанского.

— Он сказал, что не будет подавать на Ярослава в суд, — ответила Саша, отставляя пустую тарелку.

Ярослав поперхнулся дымом, закашлялся.

— Не будет? — опешил отец. Устало привалился к спинке стула. С облегчением выдохнул: — Слава тебе, господи! Пронесло! — Посмотрел на истошно кашлявшего Ярослава и перевёл недоверчивый взгляд на Сашу: — Ты уверена?

— Так, по крайней мере, он так сказал, — пожала она плечами.

— Чёрт! Твою мать! — хрипел Ярос, стуча себя по груди. — Так он тебя всё же трахнул! — то ли смеялся, то ли всё ещё кашлял он. А потом потянулся к бутылке в запотевшем ведёрке со льдом. — Чёрт! Это надо отметить.

— Я хочу получить своё место вице-президента, — сказала Саша, когда спектакль наконец, закончился: отец с Ярославом чокались шампанским, радостно-возбуждённый Ярослав расхаживал по столовой, размахивая пузатой бутылкой, отец ликовал, довольно потирая сухие ладони.

Этот шаркающий звук стих последним после Сашиных слов.

— Ты обещал ей кресло вице-президента банка? — остановился перед отцом Ярослав, вытаращив глаза.

— Второго вице-президента, — уточнил отец, трусливо сглотнув.

— Ты вообще в своём уме? — упёрся Ярос руками в стол, навис над отцом. — Какого чёрта? Ты чем вообще думал, когда обещал? И кому? — брезгливо обернулся он к Саше. — Вот этой…

Он не подобрал нужного слова. Наверное, то, что он хотел сказать, было слишком грубым, а подобрать слово поприличнее, в одну секунду перейдя от бурного веселья к злому недовольству, он не смог. Ещё вчера Саша бы вжала голову в плечи, словно надеясь, что её не заметят, и её это не касается. Но сегодня в упор посмотрела на брата.

— И кому же? — уточнила она.

— Ты никто, — зло уставился на неё Ярослав. — Случайный залёт. Ошибка. Твоё место — в пыльном углу с книжкой. Где ты будешь сидеть до старости, если, конечно, отец не сбудет тебя с рук. Но это, конечно, в том случае, если хоть кто-то позарится на тебя, или на деньги, что тебе оставила твоя жалкая мать.

— Ярослав! — подскочил отец.

— Что Ярослав? — передразнил тот противным голосом, мерзко скривился. — Что?

На фоне сдержанной угрюмой мужественности Давида капризный кривляющийся Ярос выглядел таким ничтожеством, что Алекс поморщилась.

— Она моя дочь, — отец сжал в руке накрахмаленную салфетку.

— Она моя дочь, — снова передразнил Ярос противным голосом. — Ты посмотри, как заговорил. А я твой сын. Слышишь? Сын. Твой наследник, преемник и вице-президент «КВ-банка». И я тебе говорю, что ноги её не будет в правлении банка.

— Это решать не тебе, — упрямо мотнул головой отец. — Она спасла твою жалкую задницу. И она будет вторым вице-президентом. Я обещал. На этом разговор окончен.

Он швырнул на стол салфетку и, чеканя шаг, вышел.

Из упавшего яйца, сбитого комком накрахмаленной ткани, на белоснежную скатерть тёк желток. Оранжевые икринки сбились испуганной кучкой на край бутерброда. Ярослав с багровым лицом, словно обгоревшем на солнце, стоял, сцепив зубы.

Саша промокнула салфеткой губы и невозмутимо встала из-за стола.

— Только попробуй появиться в банке, — с отвращением сверкнул глазами Ярослав.

— Только попробуй встать у меня на пути, — смерила его взглядом Саша и вышла вслед за отцом.