Таракашка в моей голове 2

Глава 18

Он привык быть рядом с ней, привык к тому, что его идеи ее восхищают и радуют… И вдруг… Девочка растет? Меняется? Он понимал, что это естественно, что этому надо радоваться, но ничего не мог с собой поделать.

– Хорошо, – почти прорычал. – Хотя бы один день. Пятницу, – посмотрел на нее многозначительно, даже с укором. – Ты можешь прогулять одну пятницу в октябре?

– А ты уедешь на выходные? – она широко раскрыла глаза от удивления.

– Уеду, – ему чертовски хотелось провести хотя бы несколько ночей с ней в одной постели. Хотя бы несколько дней не оглядываться, и не отдергивать руку при звуке открывающейся двери.

– Блин, Серый, – она расплылась в улыбке. За все те годы, что она крутилась среди этих ребят, она знала цену освобожденным выходным. – Ну да! Тогда да! Даже, наверное, полчетверга, – закатила глаза, подумала: – Да! У нас в четверг в двенадцать рисунок, а потом методика, с нее я могу слинять.

– Значит, в четверг, с полвторого ты свободна, – он прищурился, считая. – То есть, мы вполне можем улететь часов в шесть, и ужинать уже в Риме.

– А! – она аж подпрыгнула от восторга. – Серый!

– Или в Париже?

– Да! В Париже, – выдохнула, прижимаясь к нему. – Серый, какое ты у меня чудо.

– Это ты чудо! Замечательное, но вредное чудо! – достал смартфон. – Если получится, куплю билеты на эту неделю.

Он листал расписание авиарейсов и думал о том, что к бабушке тогда надо будет заскочить чуть пораньше. И, наверное, уже с сумкой.

***

Зимовать в Москве – маленький подвиг. Серость, ветра, снегодождь, дождеснег, потом за одну ночь сугробы по пояс, а через два дня оттепель. Семь солнечных дней на все пять месяцев зимы, и те с морозом минус тридцать.

Выходить никуда не хотелось, даже с клиентками. В первую очередь с клиентками. Как сохранять представительный вид, когда на улице слякоть и ледяной ветер?

Масло в огонь добавляло то, что Тайка теперь постоянно была занята. Андрей тихо снял ценники с ее картин и объявил их постоянной экспозицией. По крайней мере, до лета.

С самого их возвращения из Парижа они виделись едва ли десять раз. Тяжело было после сказочных золотых дней на берегу Сены возвращаться в тот мир, в котором нельзя ее обнимать на ветру, подсаживать на парапет набережной и впиваться в нее губами. Мир, в котором нельзя зависать в мелкой кафешке у подножья старинного Собора и пить кирш, а вечером – теплый глинтвейн. Мир, в котором надо спать порознь. Мир, в котором надо просыпаться порознь.

Расписание у нее в институте было очень плотным и совершенно дурацким. Если она не оставалась работать с дипломным проектом, то неслась в издательство – что-то спросить или что-то сдавать. Работать удаленно у нее не получалось, она занималась фонами и должна была постоянно быть в контакте с остальной группой иллюстраторов.

Нервничала, часто расстраивалась, злилась сама на себя, а иногда даже на Сережку и на маму, что они ее в это втравили. Но не бросала. Не уходила. Ей очень нравилось погружаться в историю и пробовать передать настроение красками, оттенками.

– Понимаешь, тут он расстроенный, – рассказывала она про какого-то своего персонажа, демонстрируя планшет Сереге, сидящему у нее за спиной. – Тут цвета те же, но чуть более приглушенные. Это та же улица! Те же дома! Те же деревья! Но он их видит по-другому! Ему же грустно…

Серый понимал. Прекрасно понимал. Прижимал ее к своей груди, вдыхал запах ее волос и радовался, что она может быть с ним хотя бы так. Хоть эти скромные часы, пока Леха в зале, а он не на заказах.

На Новый год Тае подарили ноут. Хороший, с мощной видюхой и процессором. Скидывались все трое. Хотя практически двое. Леха материально сейчас был вне игры.

Зато морально он был на подъеме – у Татьяны в отделе появилась вакансия. И Леха с некоторой натяжкой туда проходил. Ему это казалось классной идеей – устроиться к ней в отдел. У Сереги было свое мнение на этот счет, но он помалкивал. В конце концов, может, и выгорит. Что-что, а работать Лешка умеет. Если у него получится стать для нее незаменимым…

Стоял январь. Закончились праздники, но еще никому не хотелось возвращаться к будням. У Тайки перенесли пары в связи с какой-то международной выставкой, а в издательство ей надо было к пяти.

Тая: Серенький, ты дома?

Серый спал. Еле услышал сквозь сон сигнал телефона. Почти убедил себя, что ему приснилось, но все же потянулся, взял трубку и тут же проснулся. Широко открыл глаза, тряхнул головой.

Сергей: Да, малыш. Что-то случилось?

Тая: Ага! У нас две пары отменили. Могу приехать.

Сергей: Да!

Сергей: ДА! ДА! ДА!

Тая: (много смеющихся смайликов). Буду через сорок минут.

Сережка повернулся на бок, полежал еще несколько минут с блаженной улыбкой на лице и рывком поднялся… Хотелось сходить в душ, собрать диван… И выпить кофе.

Уже через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Серый подорвался открывать почти бегом.

– Лешки нет? – выдохнула вместо «здравствуй».

– Не-а, – мотнул головой, улыбаясь.

Она шагнула вперед, прямо в его объятья, без лишних разговоров впилась в его губы, прижалась к его груди. Сережка, не глядя, захлопнул дверь, притянул Таю к себе, судорожно расстегивая ее пуховик, стаскивая шарф. Тая спустила с плеча тяжелую сумку с папкой, книгами и ноутом. Оставила ее там, где стояла, скинула обувь. Сережка повесил ее пуховик на вешалку, обернулся. Оба рассмеялись. Разгоряченные, возбужденные, истосковавшиеся друг по другу.

Ни о чем не договариваясь, ушли в комнату. Тая впереди, Сережка следом. Догнал, обнял ее, прижался губами к ее шее, вдохнул аромат ее кожи, почувствовал ее вкус на губах. Тая раскрылась, откинулась назад, позволяя ласкать свою грудь, целовать свои виски, повернулась, поймала своими губами его, заскользила тонкими пальцами по его футболке, нырнула под нее, аккуратно взялась на пояс его джинсов. Спешила, жаждала, изнывала.

Сережка опустился перед ней на колено и одним рывком стянул с нее теплые лосины, которые она надевала под свой вечный бесформенный свитер, комком скинул на пол, встал, подхватил ее за бедра, прижал к стене.

Черт! Как же он соскучился, как же ждал ее. Впервые он ничего не имел против быстрого, очень быстрого секса. Вошел в нее, плавно опуская ее попу на себя. Все тело пронзила сладостная судорога. Тайка уперлась затылком в стену, выгнулась, открыла губы в беззвучном крике. Движение, еще, их захватывал водоворот ощущений, что-то первобытное, естественное, очень важное, очень нужное. Она опиралась на его плечи, он держал ее на весу, вонзаясь, врываясь в ее лоно, по которому дико соскучился. Тайка сжалась, напряглась, сдавленно ахнула… И тут они услышали звук открывающейся входной двери.