(не)твой

Глава 13. Антон

Точно знаю, что этот поцелуй тоже между нами с Крохой ничего не решит. Она так же будет бегать от меня, как бегала раньше, а ещё наверняка выскажет мне при встрече, какой я козёл и что запереть дверь и не открывать, требуя поцелуй — это детский поступок.

Я согласен.

Но мне все равно.

Потому что даже если она будет отрицать всё произошедшее вчерашним вечером, у меня в памяти навсегда останется вкус её губ, выражение лица и тихий-тихий стон, с которым она сдалась и стала отвечать на поцелуй. И пусть только скажет, что всё было ошибкой… Я ведь помню, что целовала она меня добровольно. Точнее, добровольно на поцелуй отвечала.

Настроение вроде радостное, потому что Кроха с каждым днём всё ближе ко мне становится, но и гружусь немного, потому что ближе-то становится, а льды вообще нихрена таять не собираются. Разве что на те пару минут, пока она шаги навстречу хоть какие-то делает, а потом обратно маска ледяная и стена между нами.

Не знаю, что в её голове, даже представить не могу, какие противоречия и что за проблемы, но она вообще не хочет впускать меня в свою жизнь. Но если целует, значит нравлюсь? Не противно же ей? Что-то мне подсказывает, что Кроха не из тех, кто будет целоваться просто потому что хочется. Сложная она в этом плане, поцеловаться и забыть точно не для неё. И отвечает же мне! Екает, значит! Не у меня одного искрит и теплеет в душе от близости! Осталось только выяснить, что за тараканы в её красивой головушке и по какой причине они мешают нам быть вместе.

В спорткомпллексе её сегодня не вижу, ни перед тренировкой, ни во время. Земли сегодня нет, и на глаза она мне не попадается. Ладно… Возможно, к лучшему. Вдруг ей как и всем девчонкам надо взвесить все за и против, чтобы понять, хочется ей быть со мной, или нет? Да и я не отвлекаюсь ни на что, выкладываюсь в полную силу, радуя Палыча, который за постоянные косяки на меня уже косо поглядывать стал.

— Где Кроху потерял, Коваль? — спрашивает Сава, когда идём в раздевалку. — Я за ваши отношения уже больше чем за свои переживаю. Чё, никак к тебе, да?

А мне хочется рассказать, что идёт навстречу ко мне Кроха моя, что в машине вчера целовались жарко, но с другой стороны молчать охота. Потому что о ней не хочется с другими мужиками разговаривать и делиться победами, как с однодневками. Мне вообще её ото всех спрятать хочется и никому не показывать, чтобы только самому любоваться.

Качаю головой, не отвечая толком ничего, и ухожу в душ первый, чтобы не лезли с расспросами больше.

Желание приехать к дому Крохи и стоять под окнами, пока не увидит, сумасшедшее, но есть ощущение, что не оценит она такого поступка. Не знаю. Сложно с ней, и вроде подход нашел, по крайней мере надеюсь на это, но все равно как по минному полю хожу рядом с ней, боясь что-то не то сделать, чтобы назад не отбросило и на части не разорвало.

Смотрю расписание, у Оли сегодня тренировка с мелкими вечерняя, часик всего… Это снова будет выглядеть как маньячество, если я приеду посмотреть, или всё-таки нет? Сложно. Но сложности я люблю.

И решаю не трогать её сегодня, раз она сама захотела сегодня никак на связь не выходить и на глаза не попадаться. Девочки сложнее мальчиков, у них в голове чуть иначе все устроено, чем у нас, поэтому нужно давать им свободу.

После тренировки едем с мужиками в центр, они ведут девчонок на карусели, а я… Просто гуляю. Лето, погода — песня, дождя нет, что с недавних пор меня расстраивает, но я стараюсь не думать ни о чем и от всего абстрагироваться. В конце концов, меня всегда радовали прогулки с друзьями, а я всегда гулял с ними один. Что сейчас-то?

— Тош, не грусти пожалуйста, — говорит Лиза, когда мы все расходимся. Всегда меня поддерживает, куколка. — Влюбляться больно, порой даже очень, но всегда оно того стоит, ну, — обнимает меня, прижимаясь щекой к груди доверчиво, и я как всегда обнимаю в ответ. Всё-таки с девчонками как-то проще. При мужиках не покажешь слабость свою, не поделишься переживаниями, чтобы нытиком не выглядеть. А девчонки тоньше чувствуют, и поддержать всегда готовы, особенно в любовных делах.

— Коваль, это моя девушка, ты помнишь? — посмеивается Сава.

— Иди нахер.

Он никогда не говорил это всерьёз, просто в очередной раз хвастается перед всеми и самим собой, что у него есть такая девушка. Понимаю его, я бы сам орал на каждом шагу, что Кроха моя, если бы она моей была. Вот станет — буду орать, чтобы все знали, что моё, и видели, как мне повезло.

Странная черта у мужиков, но это чертово чувство собственничества никуда не деть. Колос вообще Алису женой своей сделал, чтобы душу успокоить. Интересно, а если я Кроху замуж позову…

Так, стоп. Идиотские мысли пошли.

— Спасибо, малышка, — целую Лизу в макушку, — все в порядке будет.

— Поедешь к ней? — спрашивает с надеждой.

Качаю головой. Не поеду. Пусть отдохнёт от меня, если так сильно нуждается в этом.

С друзьями расходимся и еду домой. Надо бы еды заказать, жрать хочется, а есть то, что сам попытаюсь приготовить, желания нет. К маме бы заехал, да поздно уже, поэтому доставка — отличный вариант.

Еду мимо спорткомплекса и краем глаза замечаю горящий свет в одном из окон первого этажа. Десять вечера, кого притащило туда? Комната охранника с другой стороны здания, а других никого в это время тут быть не должно. Притормаживаю, присматриваюсь, соображая, чьё окно, и не отдаю себе отчёт, как уже бреду по ступенькам ко входу. Какого чёрта у Крохи горит свет? Надеюсь, что просто забыла выключить, когда уходила, и я не застану её сейчас с кем-то на рабочем столе. Сука. Мысли не радужные, а вдруг ей стало плохо? Рывком открываю дверь здания, говорю охраннику дяде Серёже, что забыл в раздевалке телефон и мчу по коридору прямо к Крохе, не зная, что готов или не готов там увидеть.

Но… Все идиотские догадки разбиваются о мирно спящую за столом Олю. Она лежит на вытянутой руке и тихонько сопит, рядом куча бумажек, блокнотов, телефон и всякая мелочь, и эта картина выглядит до того милой, что я снова как идиот улыбаюсь стою, глядя на Кроху.

Не собирался к ней ехать, но сердце всё равно привело, и ни капли не жалею, даже если она пошлёт меня сейчас громко и настойчиво. Потому что такую милую Олю мне видеть ещё не доводилось, и вряд ли бы она мне самостоятельно себя такую нежную показала в скором времени.

Будить её не хочется, любовался бы бесконечно, но лежит она совершенно неудобно, боюсь, её спина не слишком будет рада такой позе, поэтому, пересилив себя, подхожу к ней, осторожно касаясь плеча.

— Крох, вставай, — как будить девушек, я понятия не имею, поэтому стараюсь говорить шёпотом, чтобы не испугать.

Она хмурится, смешно потирает нос, а потом резко втягивает воздух и открывает глаза, поднимаясь. Смотрит сначала на меня удивленно, потом по сторонам, на часы, узнавая время, а потом переводит взгляд в окно. Там совсем темно уже, видимо, когда засыпала, было ещё не очень поздно.

— Боже, — говорит хрипловатым ото сна голосом и закрывает руками лицо. Всё ещё сонная и настоящая, ни одной колючки нет, мягкая, податливая… — я уснула, да? Дети умотали, села за отчёты и отрубилась, ночью плохо спала, — зачем-то оправдывается, а потом замолкает и снова на меня с удивлением смотрит, — а ты чего тут забыл так поздно?

— Мимо ехал, увидел, что свет горит, подумал, вдруг тебе стало плохо, — догадки о другом мужике тактично решаю оставить при себе, — решил зайти удостовериться, что ты в порядке, а ты спишь. Очень мило спишь, кстати, — усмехаюсь. Не мог не сказать этого.

— Спасибо, что беспокоился, — в глаза почти не смотрит, встает, прогибает спину немного, разминая, хватает сумку, закидывая туда телефон и ключи.

— Отвезу тебя, — говорю, не спрашиваю, — и не спорь. Уже поздно, мало ли, какой урод в такси попадётся. Я им не доверяю.

— А себе доверяешь? — хмыкает, приподнимая бровь. Проснулась, колючка моя, доброе утро.

— А ты? — спрашиваю с вызовом. Давай, Кроха, скажи, что не доверяешь мне и ждёшь, когда я наброшусь на тебя в машине и не ограничусь одними поцелуями, ну же.

От внезапных мыслей член дёргается в штанах и возбуждение волнами окатывает затылок. Чёрт… Нельзя при Крохе вообще о таком думать!

— Пойдёмте, Ковалёв, — закатывает глаза, пытаясь скрыть улыбку, и выключает свет. Только я от двери отходить не спешу, и открывать её — тоже. Темнота кромешная и запах Оли в кабинете заставляют чертят на плече довольно скакать, предвкушающе потирая лапки. Ну не могу я спокойно, чёрт возьми, не могу! — Антон?

Интонация вопросительная вообще заставляет с катушек слететь, Оля явно чего-то ждёт от меня. Чего?

— Один крошечный поцелуй и открою дверь, — шепчу в темноту, повторяя вчерашний трюк. Чувствую Олю рядом, слышу, как разворачивается, чтобы, очевидно, включить свет, и хватаю её за руку, попав по ней со второго раза, притягивая к себе. — Не-не-не, Кроха, не отвертишься. Теперь все двери только за поцелуи, — наклоняюсь, шепча почти в самые губы, а сердце от близости уже в рёбра лупит. Момент слишком интимный, мне почти не верится, что он происходит с нами, но ледяные пальчики Крохи, которыми она обхватывает моё предплечье, заставляют поверить в реальность происходящего.

Она не отвечает, и целовать не спешит, только дышит тяжело и шумно, словно марафон пробежала и пытается унять жжение в лёгких. Глаза привыкают к темноте и я могу различить очертание предметов, а ещё влажные от блеска губы, в которые впиться поцелуем просто до боли хочется.

— Я не открою без поцелуя, Оль.

Я открыл бы, конечно, если бы она попросила, но она не просит. Она на носочки поднимается, сдаваясь, и целует меня осторожно, словно боясь спугнуть такой нежный и интимный момент. Но я не боюсь. Я подсел на её поцелуи, мне всегда катастрофически мало, нужно больше, ярче, слаще…

Она ожидала. Потому что не мычит протестующе и не вырывается, когда я хватаю её за затылок и впиваюсь в манящие губы сильнее, как голодающий. А я голодающий, правда, потому что без её касаний и губ выжить не смогу больше, точно знаю.

Целуемся пару минут, дыхание сбивается сильнее, оторваться уже невозможно. Оля плавится в моих руках, держу крепче, прижимая за талию, наслаждаясь моментом. Ещё неделю назад она только фыркала при виде меня, а сейчас на поцелуй отвечает, да так нежно, что голова отлетает от всех эмоций, сдохнуть на месте можно.

Язык Оля не пускает, царапает его зубами и отрывается от меня, останавливая поцелуй. А мне мало. Снова мало, не хочу отпускать, не готов сейчас! Мало! Ничтожно мало. Член болезненно пульсирует от возбуждения, в горле першит от желания проораться, но я только шепчу негромко прямо в рот не сопротивляющейся Оли, слизывая остатки блеска с губ:

— Вчера ты целовала меня охотнее.

— Вчера мы были не на работе!

— Так мне утащить тебя отсюда нужно, чтобы ты сдалась? — усмехаюсь. Она не сказала, что не хочет или не готова… Это знак?

— Ты до ужаса наглый, Ковалёв, — говорит со стоном, и сама прижимается к моим губам, начиная борьбу языками.

Она понимает, что я не остановлюсь?..