(не)твой

Глава 25. Оля

— Ты вообще ничего не ешь, да? Совсем худая стала.

Мама. Она у меня чудо-женщина. Она всегда ворчит на меня, но всегда волнуется и убьет за меня любого. Действительно чудо. Нужно просто привыкнуть к её характеру, она не такая плохая, как кажется. Накладывает мне целое ведро еды, говорит о том, что я похудела, с самого моего приезда.

Матвей ещё спит, он у меня совенок, а мы сидим на кухне, завтракая.

Я правда немного сбросила, хотя сбрасывать мне нечего. Это все нервы и стрессы.

— Нервничаю много, вот и похудела.

— Все болезни от нервов, Оль, ну спокойнее надо быть! Ты из-за долга отца? Давай дом продадим, я не хочу, чтобы ты тянула все это на себе, — говорит мама, прижимая руки к сердцу. Она чувствует себя виноватой, что с долгом отца разбираюсь я. А я искренне не понимаю, как могу сбросить это все на её плечи и просто жить.

— Мама! Никто дом продавать не будет, Матвею тут очень нравится, ты же знаешь. Тем более ты занимаешься с ним, пока я работаю, так что все честно, мы обе стараемся. Я на днях внесу ещё один платеж, мы справимся, хорошо?

Вижу, что мама пытается сдержать слёзы, всхлипывает, и я перевожу тему, чтобы ее не расстраивать ещё больше. Всё произошедшее с отцом очень сильно подкосило её, и какой бы вредной она не была, я конечно её не брошу. Она меня никогда не бросала. Когда у меня была травма на гимнастике, она была единственной, кто не бросил меня, заново учила ходить. Я не забуду это никогда.

— Слушай, а у моих старших игра скоро, не хочешь развеяться? Я билеты возьму, думаю, Матвей тоже будет не против, — предлагаю маме. Она, правда, по футболу больше, потому что папа футболистом был, но хоккей ведь тоже круто! Я до последнего не верила, что это дико интересно, пока сама на игру не попала. Фанат внутри вырастает за первый период и рвется наружу радоваться забитым шайбам в ворота соперника.

— Хоккей… — мама хмурится, скептически смотрит. — Не знаю даже, а когда?

— В эту пятницу.

— В эту пятницу у моей крестницы день рождения, а вот Матвея отведи, думаю, ему понравится.

— Что мне понлавится, бабушка? — заходит в комнату сонное чудо, потирая глазки, но как только видит меня, просыпается сразу, бежит в объятия и запрыгивает на руки, крепко сжимая. Мой котёнок. Как я могу позволить себе его расстраивать?

— Так, вы обнимайтесь, а мне ехать пора, — говорит мама, и ретируется буквально за пять минут, а мы все это время не отлипаем друг от друга. Матвей, кажется, ещё успевает подремать у меня на плече, пока я ношу его на руках, но потом все-таки просыпается окончательно, с улыбкой глядя в глаза. Он очень похож на меня, и я честно и эгоистично очень рада, что он почти ничего не взял от Ярослава. Это глупо, возможно, но мне душу греет.

Мы идём умываться, малыш переодевает пижаму, а потом спускаемся на кухню, чтобы завтракал уже Матвей. Человек предпочитает яичницу, не смею ему отказывать.

— Мамочка, а что бабушка говолила мне должно понлавиться? — спрашивает Матюша, пережевывая огурец.

— Я работаю с мальчиками, которые занимаются хоккеем. И скоро будет настоящая игра, как по телевизору. Пойдешь со мной?

Глаза ребенка загораются, я без слов понимаю, что он пойдет. Побежит. Полетел бы, если бы была возможность.

— Мама! — вдруг вскакивает он, даже вилку роняет от резкости. — А я тозе хочу быть хоккеистом!

О Господи… я роняю ту же вилку, но уже в раковину, когда малыш оглушает таким признанием.

Хоккеистом он быть хочет. Чтобы плечи широкие как дверной проем, а наглости выше крыши? Они все там наглые, я уже точно заметила. Особенно один там… Наглый до ужаса. Сердце своровал, не спросив разрешения, и отдавать не собирается.

— Ты хочешь пойти заниматься хоккеем? — уточняю. Нет, ну вдруг мне послышалось?..

— Хочу, мамочка, хочу! — Матвей хлопает в ладоши и смотрит на меня с предвкушением. — Мозно?

В том и проблема, что «мозно». Но привести Матвея на хоккей равно познакомить его с Антоном. А я хоть и пообещала Антону, что скоро, не думала ведь, что настолько! Я дико боюсь реакции Матвея, а ещё, если честно, боюсь, что Антон передумает. Потому что он ведь даже ещё Матвея не видел ни разу, как он может быть так уверен, что мы справимся? Скажет, что чужой ребенок это слишком сложно для него, и… Господи, да я же с ума сойду. Я же только-только успокоилась и приняла всё происходящее. Мамочки… мне пора пить успокоительные, у меня крыша едет.

— Можно, котик, — подхожу и целую ребенка в лоб, — а теперь доедай! — говорю, когда он уже пищит от счастья. Я не умею ему отказывать. Нет, конечно, если он попросит что-то плохое или невыполнимое, я естественно откажу, но вот когда могу для него что-то сделать — сделаю. Я воспитываю его одна, редкие визиты Ярослава для Матвея просто развлечение, поэтому конечно мне хочется делать все для него, чтобы он не чувствовал недостатка любви из-за наличия только одного родителя.

Звоню Савельеву. Он у нас тренирует детишек, с него и спрашивать. Конечно, я не буду отдавать сына куда-то в другое место, когда тут своя команда под боком. Тем более Артем — отличный тренер, все родители отзываются о нем хорошо, дети любят. Видела пару раз даже, как некоторые мамочки ему глазки строят. И не стыдно?

— Да, Ольга Сергеевна, — отвечает Артём, а я слышу детские голоса. Кажется, он и сейчас на тренировке.

— Артем, скажи пожалуйста, у тебя сейчас набор в группу, где пятилетки, не идёт?

— Набор в сентябре, но можно прийти хоть завтра, как раз к сентябрю уже будет что-то да уметь. Вы для кого-то спрашиваете?

— Да, для сына. Он хочет заниматься хоккеем, решили попробовать. Тебе его доверю. Ему пять, возьмёшь?

Но Артем молчит. Пауза затягивается секунд на двадцать, мне уже даже неловко становится, что я спросила что-то не так.

— Ольга Сергеевна, у вас что, ребенок есть? — спрашивает ошарашенно, и тут застываю уже я.

Потому что я, почему-то, была уверена, что Артем в курсе. Как минимум Артем и Колосов, как максимум — вся команда. Не то чтобы я считаю, что Антон трепло, просто… Ну, мальчики же обычно делятся таким друг с другом, нет? Советов просят, обсуждают что-то. Или… или никто из них даже не в курсе того, что между нами что-то есть?

Что-то… ничего себе что-то.

Прокашливаюсь, пытаясь теперь себя собрать в кучу, и как дура улыбаюсь тому факту, что Антон обо мне ничего никому не рассказывал. А я правда думала, что да. И даже не злилась по этому поводу.

— Есть, Матвей зовут. Так что там с тренировками? — посмеиваюсь, пытаясь вытащить Савельева из шока.

— А, да! Завтра на десять утра приводите, будем пробовать. Покупать пока ничего не нужно, выдам из запасного, а дальше, если ему понравится, уже посмотрим.

Благодарю Артема, он спрашивает, будет ли завтра у взрослых тренировка на земле, и мы прощаемся до завтра. А когда кладу трубку и вижу на экране сообщение от Антона, сердце ускоряет свой бег.

Антон: соскучился сильно.

Божечкииии… как он это делает? Двумя словами, даже не сказанными, а написанными в сообщении, всю почву из-под ног выбивает? У меня даже дыхание сбивается, когда представляю, как бы он мне на ухо эти слова шептал и талию сжимал ручищами своими огромными.

Краснею, как девчонка, думаю, что ответить, и нужно ли вообще. Раньше я не отвечала ему. Читала все, что писал, но молча. Сейчас… вчерашний разговор в машине заставил многое меня переосмыслить, и теперь мне хочется делать для Антона все, чтобы он не чувствовал холода от меня.

Набираю сообщение, стираю, набираю снова. Господи, мне точно пятнадцать! Это похоже на ту самую влюбленность в десятом классе в самого популярного парня школы, когда он обратил на тебя внимание, а у тебя руки тряслись от его улыбки. Вот и сейчас так же. И руки трясутся, и что сказать, не знаю.

Я: И я, мальчик мой.

Мне так нравится говорить ему это… Называть своим, напоминать, что мой, ничей больше.

Антон пишет пошлости. Я снова краснею, когда читаю, что он хочет сделать со мной, и радуюсь, что наши отношения вернулись в стадию его идиотских шуточек.

Убираю телефон и иду к Матвею, который все ещё борется с завтраком. Улыбаюсь, глядя на эту картину, закрываю глаза, мечтая, что он сможет принять Антона. Потому что, если нет… я в любом случае выберу ребенка. Точнее сказать, я даже выбирать не буду. Матвей всегда на первом месте.

— Ну что, мистер хоккеист? — спрашиваю с улыбкой. — На тренировку завтра пойдешь? Я поговорила с твоим тренером.

— С настоящим тленелом?

— С самым настоящим. Артем Станиславович зовут, запоминай.

— Ста-ли-сла-ла-вич, — повторяет по слогам Матвей. — Плавильно?

— Почти, — хихикаю, а потом вздрагиваю от звука входящего сообщения.

Антон: снилась мне сегодня, ведьма, чуть кровать стояком не проткнул.

Господи… Ковалёв!

Снова краснею, как подросток, это просто невыносимо. Не даёт покоя даже на расстоянии, и я бы возмутилась, конечно, если бы мне не нравилось это. С ним я чувствую себя нужной. Он пишет эти пошлости, ничего не утаивая, и я понимаю, что действительно нужна. Он думает обо мне, ему хочется общаться со мной в свободное время, ну разве не чудо?

Я: завтра увидимся, береги кровать:)

— Давай собираться, Матюш, — говорю сыну, и он летит в свою комнату, окрылённый новостью о хоккее.

Собираю немного вещей в сумку, звоню маме, предупреждаю, что забираю Матвея, а та уже грустит, что скучает по котёнку. Но если ему понравится на тренировке, то приезжать к маме он сможет только на выходные, так что, придётся смириться.

А меня потряхивает. Потому что чем дальше, тем ближе я к знакомству этих двух характерных мужчин. А Антон не будет ходить вокруг да около долго. Он не скажет Матвею с порога, конечно, что у него отношения с его матерью, но точки соприкосновения точно искать будет. И я очень этого боюсь. Возможно, я зря накручиваю, но опыт был, и был печальный. Я вообще не умею иначе, я всегда готовлюсь к худшему, потом всегда проще, разочарование не наступает, а если все заканчивается хорошо, то ещё и лишняя радость.

— Мамочка, помоги! — кричит Матвей из комнаты, и я бегу на помощь и тут же хохочу, потому что этот сумасшедший ребенок застрял в футболке, которую пытался натянуть.

— Ну и куда ты торопишься?

— На тлениловку! — отвечает мой маленький мужчина совершенно серьезно, а мне остаётся только вздыхать. Окружили, хоккеисты…