Амнезия

Глава 11

Эдвард

Я был пунктуальным парнем. Но не сегодня. Сегодня я опоздал на работу. Впервые за последние десять лет «Генерал Лох» не открылся ровно в девять утра. Не то чтобы я претендовал на звание образцового работника. Я был недостаточно стар для этого.

Честь открываться вовремя доставалась моему отцу, владельцу магазина. «Генерал Лох» — семейный бизнес. До моего отца главным являлся мой дед, а до него — его отец. Даже учитывая то, что папа все еще считался официальным владельцем магазина, за последние несколько лет я делал все больше и больше. Я знал всю работу, и отец, в действительности, готовил меня к тому, чтобы я полностью взял управление на себя.

Он был готов уйти в отставку, и большую часть времени я думал, что готов стать владельцем собственного магазина. Черт, большую часть времени я уже чувствовал себя его владельцем.

Припарковавшись на гравийном участке в конце улицы, я быстро направился к магазину, который располагался в отличном месте. Фасад здания выходил на улицу, поэтому не зависимо от того, где вы находились в «Деловом районе», его было заметно.

Когда я подошел к зданию, по шее пробежали мурашки. Взгляд судорожно заметался от одной точки к другой, выискивая все, что могло быть не в порядке. Все казалось нормальным, пока я не подошел достаточно близко и не увидел, что дверь приоткрыта. Не полностью, немного, будто кто-то думал, что запер ее за собой, но не сделал этого.

В голове прозвучали тревожные колокольчики. Я проверил передний карман джинсов, чтобы убедиться в наличие ключа у меня. Он звякнул, когда я вытащил его, что еще больше подпитало мою панику.

Какого хрена?

Шум изнутри подтолкнул меня вперед. Не колеблясь, я устремился вперед, толкнув дверь так, что она распахнулась до конца.

— Кто здесь? — потребовал я, наполовину рыча, наполовину вопя.

В другой части здания раздался еще один приглушенный звук. Осторожность стреляла по моим нервным окончаниям, но я не собирался уходить.

Я тихо крался к звуку, который исходил из большого складского помещения. Вероятно, они пытались ограбить это место, делая это прямо у меня под носом. Рассердившись, я достал мобильный из заднего кармана и набрал номер местного полицейского участка. Они пришлют кого-нибудь сюда в течение пяти минут.

Дверь на склад была нараспашку. Свет лился на пол, и кто бы там ни находился не пытался скрыться. Затаив дыхание, с бешено колотящимся сердцем, я ворвался внутрь.

— Брось это дерьмо, подонок, — прорычал я.

Глубокий вопль и шквал движений привлек меня в ту сторону.

— Эдвард! — воскликнул знакомый голос. — Что, ради всего святого?..

Весь воздух со свистом вырвался из меня.

— Папа! Что ты здесь делаешь? Я думал, ты грабишь это место.

— Это мой магазин, знаешь ли. — Он сердито посмотрел на меня, не понимая, что я чуть не врезал ему.

— Да, пап, я в курсе. Но ты не часто сюда заходишь, — ответил я, удерживая свое терпение на волоске.

— Что ж, когда я получаю звонок, что мой магазин не открылся вовремя, я прихожу. У меня есть ключ.

— Я опоздал всего на пару минут, — проворчал я.

Мне следовало догадаться, что кто-то в городе позвонит ему и настучит на меня.

— Сейчас полдесятого, сын, — жестко произнес он.

Блядь. Правда?

— Прости, пап. Этого больше не повторится. — На самом деле, может. Если бы Амнезия нуждалась во мне, тогда этот магазин оставался бы закрытым до тех пор, пока она не оказалась бы в порядке. Однако я не стал заявлять об этом. Мои слова, вероятно, не будут встречены с пониманием, а я уже и так в плохом настроении.

Я хотел остаться с ней в больнице. Хотел убедиться, что у нее все хорошо. Меня беспокоило, что никто не поверил, что кто-то был в ее палате. Что, если они вернутся? Я сомневался, что она сможет защитить себя. Она казалась такой хрупкой, только начала оправляться от чего-то страшного.

— Я волновался. Думал позвонить твоей матери и сказать, что ты не явился на работу, — отметил папа, возвращаясь к коробке, которую поднимал.

— Разве человек, который позвонил тебе, не сказал, где я? — пробормотал я.

— Ты проводишь с ней много времени, — заметил он, укладывая коробку, а затем дотягиваясь до второй.

Я невесело рассмеялся. Конечно же, он знал, где я был. Город сплетничает на ура.

— Ты здесь потому, что зол из-за позднего открытия или потому, что вы с мамой не одобряете мои встречи с Амнезией?

— Я открылся ровно в девять. Так что, технически, твой рекорд по-прежнему безупречен.

— Я ценю это, — ответил, но я оценил его поступок. Мне нравился этот магазин. Он был важен для города, и здесь я проводил большую часть времени. Как бы странно это ни прозвучало, но я вкладывал много сил в это место, а оно, в свою очередь, вложило много сил в меня. Во многих отношениях «Генерал Лох» — причина, почему я все еще в здравом уме.

Папа заглянул в коробку, которую только что переставил и нахмурился.

— Тут нет салфеток. Где салфетки, черт возьми?

Подавив улыбку, я ответил:

— Я реорганизовал тут все. Бумажные изделия теперь там, они более доступны, потому что им нужно чаще пополняться. — Я махнул рукой, затем подошел, чтобы показать ему. После прошелся по нескольким другим изменениям, которые произвел.

Он осмотрелся, как будто только что заметил.

— Выглядит хорошо, — хрипло сказал он. — Очень оптимизировано.

Я не показывал этого, но его похвала много значила для меня.

— Для чего тебе нужны салфетки? — спросил я, подойдя к коробке и доставая оттуда несколько упаковок.

— На прилавке закончились, и мне нужно взять несколько домой.

Я нагрузил руки и вернулся в магазин. Это было большое помещение, которое идеально вписывалось в очарование озерного городка. «Генерал Лох» походил на большую бревенчатую хижину. Деревянные стены выглядели слегка потертыми. Покатые потолки тоже были из дерева, а по всей ширине их пересекали бревна. Между ними висели потолочные вентиляторы, которые я всегда держал включенными (на слабом режиме) для лучшей циркуляции воздуха.

Стены украшали старые весла, оставшиеся от лодок, флаг Мэна и номерные знаки штата. Там же висел крупный, красный металлический лобстер, на котором уже начала облазить краска. Несколько окон были разметаны по всему зданию. Они не походили на торговые витрины; а напротив, выглядели как окна, которые можно встретить в любом доме.

Больше всего мне нравился чердак наверху. Он простирался на добрую половину здания, заканчиваясь деревянными перилами, так что оттуда можно было смотреть вниз на весь магазин.

Узкая лестница, по которой можно было подняться наверх, примыкала к стене в задней части здания, а под ней находилась небольшая уборная. На чердаке находился мой офис. Там стоял письменные стол, новейший компьютер и все остальное, что было необходимо для управления этим местом.

В задней части магазина располагались холодильники, где мы хранили много молочных и скоропортящихся изделий. Рядом — секция замороженных продуктов. Овощной отдел находился в передней части магазина, а ряды для всего остального — посередине. Возле уборной и лестницы у нас была отдел с одеждой и другими товарами «Генерала Лоха»: майки, толстовки, шляпы и тому подобное.

Я надеялся расширить это место в течение следующих пяти лет, завести новые продукты и товары, но на все это требовалось немало времени.

Пополнив запасы салфеток, я направился ко входу и закрыл дверь, которая все еще была широко открыта. Отец внимательно следил, как я вставал за длинный прилавок и проверял кассовый аппарат. Он не был таким допотопным, как у Джолин. Я использовал обновленный электронный аппарат, который принимал кредитки.

— Я уже загрузил его и проверил кассу, — сказал он мне.

— Спасибо, — ответил я, убедившись, что все в порядке. По большому счету, я просто избегал его. Я знал, какую тему он собирается поднять.

Как бы много я не думал об Амнезии, — а она занимала около восьмидесяти процентов моих мыслей в эти дни, — я не испытывал восторга от разговоров о ней. Во мне просыпался защитник. Яростный защитник. Настороженный.

— Как она? — спросил папа. — Что-нибудь вспомнила?

Я подумал о сне, о котором она мне рассказала, о доверительной беседе, которую мы разделили вместе, и о том, какой подавленной и неуверенной в себе она казалась.

— Никаких воспоминаний. Вообще, — сообщил я. — Но физически ей уже лучше.

Оставив кассу, я облокотился на прилавок и посмотрел на отца.

Я был очень похож на него — темные волосы, квадратная челюсть. От него я получил свой рост, а также отношение к работе. Однако голубые глаза достались мне от мамы.

— Ты волнуешься о ней. Увлекся ей.

— Я не увлекся, пап. Я просто ее друг, тот, в ком она сейчас нуждается.

Он вздохнул.

— Я не имел в виду романтические отношения. Думаю, мы оба знаем, что ты хочешь, чтобы это было больше, чем дружба. Ты увлечен ее жизнью, вкладываешь много сил.

— Конечно.

— Ты все еще думаешь, что это она? После того как провел с ней время, поговорил с ней. Ты думаешь, что это она?

Я поднял голову, встретившись с его взглядом.

— Я знаю, что это она.

Папа подошел ближе, остановившись прямо по другую сторону большого прилавка, и расположил руки на столешницу.

— Только потому, что ты хочешь, чтобы что-то было правдой, сынок, это еще не значит, что так и есть.

Я знал, что он не пытался быть жестким. Или даже пессимистичным. Он волновался. Я видел это в морщинах вокруг его глаз и по сжатым губам. Мне было жаль, что он беспокоился. И моя мама тоже. Но это ничего не меняло.

— Ты ее не видел. Никто не приходил к ней, — сердито процедил я.

Тот факт, что я понимал, к чему он клонит, не подразумевал, что мне это понравится.

— Люди волнуются, сынок. Ты не можешь винить их. Это странная ситуация. Люди боятся вмешиваться.

— А Амнезия тем временем страдает из-за этого. Она уже пострадала, пап, больше, чем кто-либо из нас может представить. Кто-то пытался убить ее. Она подверглась насилию.

Мой отец тяжело сглотнул и опустил глаза.

— Все очень расстроены из-за того, что случилось с этой девушкой.

— Амнезия, — сообщил я, мой голос прогрохотал по магазину, словно свалившийся с горы камень. — Она попросила называть ее Амнезией. Знаешь почему? — Я вскипел, внезапно выплеснув все дерьмо, которое держал внутри. — Потому что она думает, что это все, чем она является. С полностью стертой памятью. У нее, буквально, нет ничего. Я отдал ей свою толстовку этим утром, потому что из одежды у нее есть только эта чертова больничная накидка.

— Тебе лучше следить за языком, — предупредил он, звуча по-отечески. — Мы на рабочем месте. Любой может услышать.

— А может, больше людей должны услышать! — продолжал я. — Она одна из нас! Одна из жителей озера Лох. Этот город заботится о своих. Вот что этот маленький городок делает. Но не сейчас. Сейчас все мелят языками и любопытничают, но никто не хочет хоть что-то сделать.

— Я вижу, что ты расстроен, — папа пытался урезонить меня.

Я засмеялся.

— Я не отвернусь от нее. Если бы я оказался там раньше, она бы не сидела в больничной палате без ничего. — Вина угрожала сокрушить меня. — Все было бы совсем по-другому.