Это пройдет?

20

Я подозреваю, что отец съехал сразу после решения о разводе. Зная его вспыльчивость, даже не хочу представлять, как это происходило: скандал, сбор вещей или, наоборот, гробовое молчание. Слабовольно радуюсь, что мне не пришлось становиться свидетелем этой сцены. Я могла бы вернуться за город, но мне совсем не хочется. Там пустота и плохие воспоминания.

Комнату в конце коридора я уже давно именую своей. Я привыкла к ворчанию Доры и орущей по утрам опере. Вот и сейчас, я собираюсь на смену, а Доротее Аркадьене скучно, она ходит за мной по пятам.

— Нет, ну я не понимаю, что это за дряньство. — она тычет мне под нос свой смартфон с уведомлением о перезагрузке. — Тупой кусок пластика. – раздраженно трясет им.

Настроение у нее сегодня не ахти. Сначала она придиралась к погоде, что в такую грязь не может надеть белое пальто. Потом досталось сантехнику, опоздавшему на два часа. Теперь страдает телефон.

— Подождите минутку, сейчас рубашку доглажу и посмотрю. — будь эта Кира неладна. Стою с утюгом, чтобы прийти на работу с мятым под пальто воротником и рукавами.

Дора слоняется по гостиной. Курит и вздыхает, глядя в окно. Сегодня ей не пишется.

— Чертова зима. Весну хочу. У Феди в марте День рождения был. Снег уже сходил, так хорошо было.

Морщусь от дыма и машу рукой.

— Я вечером пиццу или ребрышки с работы принесу, чтобы Вам настроение поднять. — отключаю утюг. — Давайте посмотрю Ваш телефон.

— Не хочу жрать на ночь. Может в бассейн пойти? — она поворачивается ко мне.

Эта идея приходится ей по душе. Дора деловито затягивает пояс халата и уносится к себе в спальню. — Посмотри, когда они закрываются, кричит из комнаты!

Слышу, как слопают дверцы шкафчиков.

— В десять! — кричу в ответ, перезагружая смартфон. — И не забудьте, я Вас на завтра к доктору записала на общий анализ крови.

— Я здоровее тебя буду, — она высовывается из спальни, — ходишь бледная как поганка последнее время.

Она опять скрывается в комнате.

— Благодарю. — бурчу себе под нос. – Комплимент комплиментом погоняет.

Быстро переодеваюсь, волосы собрать не успеваю. Кладу в рюкзак шпильки, блеск и миниатюрку духов, оставшихся из прошлой жизни.

— Я ушла. — кричу из прихожей и беру ключи.

— Топай. — Доротея Аркадьевна появляется одетой в прихожей. — Внучку моему передай, пусть трудится и хорошо себя ведет. — сама смеется со своей шутки.

Закрываю дверь. Мне совсем не смешно. Чувствую укол в сердце. Рано или поздно нам придется встретиться.

До бара добираюсь быстро. Сегодня меня даже никто не обматерил в метро и не оттоптал ноги. Приняв это за добрый знак, быстрым шагом иду к парадному входу. Так ближе. Кира, конечно, визжит и заставляет персонал пользоваться служебным, но желания прыгать по лужам у меня нет. Уже на подходе я жалею о своем решении, под навесом стоят две фигуры. Во рту пересыхает. Первое желание – развернуться и бежать прочь со всех ног. Быть отверженной больно. Мне пришлось убеждать себя, что дело не во мне. Но, ведь, это не так. Это я недостаточно красива, привлекательна, уверена, сексуальна.

До смены еще полчаса, поэтому на улице еще нет никого из посетителей. Гриша курит, подняв голову, он выпускает дым вверх. Ксюша переминается рядом на тоненьких шпильках, запахнув шубку.

Игнорируя истерично-колотящееся сердце, я подхожу ближе. Как по команде, они одновременно смотрят на меня.

Наверное, женщины нутром чувствуют потенциальную угрозу. Многим свойственно присваивать мужчину себе, а потом сторожить его, чтобы коварная разлучница не «украла». Сторожи не сторожи, ничего не выйдет. У мамы, по крайней мере, не получилось.

Только, как выяснилось, Ксюше я не соперница. Она оценивает меня взглядом с головы до ног. В глазах мелькает презрение и враждебность.

Я одета просто, но дорого. Черное пальто, ботинки на толстой подошве, кожаный рюкзак – все куплено на деньги родителей.

Убираю с губ налипшую прядь и громко здороваюсь. От вымученной улыбки воздерживаюсь. Не хочу вызвать жалость и, уж тем более, тешить Гришино самолюбие. Он приветствует меня в ответ, внимательно рассматривая, Ксюша отворачивается.

«Стерва невоспитанная», — думаю, проходя мимо. Чувствую спиной их взгляды.

Признаюсь, я очень ждала Гришиного звонка. И на следующий день после застолья, и спустя пару дней, и через неделю. Потом ждала его сообщения. Постоянно заходила в социальные сети и мессенджеры.

Мне казалось, что он должен подобрать правильные слова, чтобы мне не было так паршиво. Но он ограничился только одним сообщением в тот вечер.

Мысленно возвращаюсь к Лебедеву. Нужно извиниться и поблагодарить его за подарок. Тем более, что он мне очень понравился: дорогая бумага, потрясающее визуальное оформление, отличное качество иллюстраций.

Не хочу, чтобы ему из-за меня было так же хреново.

Захожу в зал. Аня полирует приборы за барной стойкой. Увидев меня, она делает большие глаза и указывает головой в сторону кухни. Спустя секунду понимаю, что это значит. Хлопнув дверью, оттуда выходит Кира. По её резким движениями понимаю, что настроение у нее скверное. Наверное, повара уже отхватили.

Кира видит меня и начинает визжать, как сирена:

— Какого хрена ты опять через парадный вход прешься! — она стремительно приближается ко мне, стуча каблуками, и начинает тыкать пальцем под ноги как сыкливому котёнку. Спасибо, не мордой тычет. — Всю грязь с улицы тащишь. Мы скоро открываемся. Тряпку в зубы вымываешь здесь пол.

Во мне мгновенно закипает ярость. Она грохочет и булькает, подкидывая крышку терпения. Ну что, за тварь. Сама же только так и заходит.

— Извините, больше такого не повториться. — душу в себе гнев. — Вам показалось, пол чист, как Ваши помыслы.

Может, я бы и наследила, если бы вошла, но я еще стою на небольшом коврике с логотипом бара.

— Ты тупая или глухая? — она хватает меня за рукав пальто.

Как меня все достали. Как меня, мать его, всё достало.

— Пошла на хрен. — выплевываю ей в лицо с ответной ненавистью. — Плохое настроение? Иди на машины погавкай. — меня начинает потряхивать.

Напряжение прошедших дней получило выход.

Нет больше звуков, цветов, запахов. Людей тоже нет. Злость захватила меня, ещё немного, и я её ударю. Огребу проблем, но кинусь на неё, как истеричка.

Кира раздувает ноздри и сужает глаза, как дикое животное. Еще немного, и начнёт бить копытом в замшевых ботинках.

— Повтори, что ты сейчас сказала.

Хлопок двери.

— Что здесь происходит? — слышу сзади Гришин голос.

Кира переводит взгляд мне за спину, отпускает рукав и отступает на шаг. Помимо нас в зале только Аня, напоминающая испуганного лисенка, поэтому разборки проходят прямо здесь.

Гриша проходит мимо меня, обдавая табачным запахом вперемешку с туалетной водой. Следом цокает шпильками Ксюша. Они с Кирой переглядываются.

Гриша останавливается рядом Кирой. Ксюша не уходит, маячит за его спиной. Чувствую себя злостным нарушителем, которого снова заставляют пройти через рамку металлоискателя.

— Она не знает, что такое субординация. — Кира возвращает себе человеческое выражение лица.

— О присутствующих в третьем лице не говорят. — «тупая дура», хочется добавить мне.

— Она через главный зашла, когда сотрудники используют заднюю дверь. Тетя Лида утром все здесь вымыла, а эта чужой труд ценить не умеет. — игнорируя меня, продолжает Кира. — Я ей сказала вытереть все за собой, а она меня послала. Это как, нормально вообще?

Прикрываю на секунду глаза.

— Это правда? — Гриша хмурится.

— Да, — у меня все еще клокочет внутри, — кроме того, что я не успела натоптать здесь. А замечание было сделано в хамской форме.

— Аня? — Гриша поворачивается к ней.

— Я ничего не слышала, посудомойку включала. — указывает на дальний угол за стойкой.

Кира раздражённо теребит пуговицу на платье. Когда Гриша отворачивается, Аня морщит нос и сжимает кулаки – «Мол, я с тобой».

Вспышка злости гаснет. Ко мне возвращается ровное дыхание.

— Вера, после смены поговорим. — Гриша продолжает хмуриться, и мне это совсем не нравиться. Голос звучит спокойно, но с нажимом.

Ксюша с Кирой переглядываются.

— Малыш, я пойду, попрошу Павлика мне кофе сделать. — она гладит Гришино предплечье и уходит к бару, снимая на ходу шубку.

Мне хочется закатить глаза. Ты еще в туалет у него отпросись.

Досадно, что последнее время все идет вот так. По-идиотски. Уверена, что после смены не услышу ничего хорошего.

— Хорошо. Я могу идти переодеваться? — случайно задеваю взглядом его губы. В голове мгновенно вспыхивает картина того вечера: приглушенный свет, черная рубашка, тепло его груди, линия губ.

Гриша все понимает. В его взгляде мелькает непонятная мне эмоция.

— Иди. — он кивает, подтверждая свои слова. — Кира, идем, ты мне на кухне нужна.

Иду в сторону раздевалок. На ходу поворачиваю голову, и снова сталкиваюсь взглядом с Ксюшей. Паша притащил ящик пива и теперь делает ей кофе.

Пытаюсь понять, что чувствую по отношению к ней. Зависть? Ненависть? Ответное презрение?

Ксюша бесит меня. Дико. И похоже, это взаимно. Ее взгляд опаляет спину.