Это пройдет?

37

Какое-то время брожу по Викиному двору.

В душе я надеюсь, что она остановит меня: напишет, позвонит, высунется из окна, в конце концов, и прокричит мне в след, чтобы я не уходила. Скажет, что ей ужасно меня не хватало, но телефон молчит, а в окнах её комнаты продолжает мигать гирлянда.

Домой приезжаю под вечер. Несколько часов я слонялась по городу, разглядывая прохожих и витрины магазинов. Я не заметила, как окончена. Зуб на зуб не попадает.

В такси снова просматриваю соцсети Лебедева. Он совсем затих. Последнюю неделю он вообще ничего не выкладывал. У Митрошенко и Логунова тоже ни намека на его тусовочную жизнь. Я даже залезла на странички Риты и Насти Усмановой, и снова ноль.

Мама дома.

Она почти сразу продала отцу свою часть фирмы, поэтому в город она теперь выбирается только за продуктами. Практикантка в белой блузка не врала.

Мама сидит в перед телевизором в спортивном костюме с бокалом вина. Она даже дома продолжает укладывать волосы. Я знаю, что это делается лишь для того, чтобы совсем не утонуть в пучине отчаяния.

— Что смотришь? — плюхаюсь рядом с ней и кладу голову ей на плечо.

Мама целует меня в лоб и глади по щеке.

— Какую-то чушь про моду и стиль. Здесь нет ни одного, ни другого. — отвечает глядя на экран.

— Я такая голодная. Поужинаем?

— Давай. — мама смотрит на меня. Я почти привыкла к грусти в ее глазах. — Только холодильник пустой. Закажешь еду?

— Окей, — достаю телефон из заднего кармана джинс, — ты что хочешь?

— Давай пасту. Под вино самое то.

Делаю заказ и оплачиваю приличную сумму за доставку. Ждать минут сокорок, пока курьер доберётся за город.

Оставляю маму в гостиной и иду наверх переодеваться.

Дом прекрасно отражает мое состояние души. Везде стоят коробки. На кухне лежат рулоны бумаги для упаковки посуды. Часть мебели отсутствует. Например, мама продала свой роскошный стол, поэтому едим мы с ней теперь перед телевизором.

Дом выставлен на продажу. Изредка здесь появляется риелтор – смешливая, рыжая девушка, похожая на белочку. Она показывает наш дом потенциальным покупателям.

Отец звонил мне пару раз, спрашивал про дела и учёбу. Он был рад, что я вернулась домой. Мы не говорили ни по маму, ни про Нину.

Наш разговор длился не больше пяти минут, и это меня абсолютно устроило.

Я принимаю горячий душ. Стою под струями, пока тело не становится красным. Слышу звонок и иду встречать курьера.

Мы с мамой поужинали под старый, советский фильм и, тепло одевшись, пошли гулять по поселку. Больше молчали. Каждый думал о своем.

По ночам я часто плакала.

Когда спускалась ночью в туалет, то не единожды заставала маму курящей у окна. Она не спала по ночам, а потом отсыпалась днем. Это совсем на нее не похоже. Мама – человек распорядка и железной дисциплины.

Одним словом, мы с ней рухнули в яму под гордым названием депрессия. Каждый проживал свои потери и разочарования, как мог.

Я стопками читала детективы, ела шоколад и забила на учёбу. В какой-то момент просто перестала туда ходить, без объяснения причин.

На удивление мама меня не трогала. Не заставляла ходить в институт и даже ничего не спрашивала.

Мы поставили нашу жизнь на паузу.

Я удивлялась, что меня не отчислили. Хотя чему здесь удивляться? Этого еще не сделали исключительно из-за отца, вернее денег, которые он платит, а не из-за великодушия и желания сохранить столь «талантливую студенку». Мой отец платит запредельно много, чтобы я стала юристом.

Отец позвонил мне спустя пару недель прогулов:

— Ты чем думаешь? — перешёл сразу к сути. — Вера, на кону твое будущее. Возьми академ, если нужно. Я договорюсь. — говорит с нажимом. — Доучись, хоть на тройки, но закончи ты этот сраный институт.

Слушаю его, глядя, как по двору скачет соседский кот.

— Пап, прости меня. — говорю твердо. — Я не буду там больше учиться. Когда смогу – заберу документы. — отключаюсь и перевожу телефон на беззвучный режим.

Мне искренне жаль, что деньги за обучение были выброшены на ветер, и я не оправдала надежд. Но это моя жизнь. Несуразная, полная неверных решений, но моя.

Я ждала скандала, давления, оскорблений, но их не последовало. Я снова осталась в своём безопасном мире.

Мне звонил Макс, но я не взяла трубку. Не потому что хочу что-то ему доказать или проучить, просто не было сил.

Конец февраля сменил март, а затем пришёл апрель. Весна в этом году запоздала. Растаял снег, земля высохла, но первая зелень пока так и не пробилась.

Дом все ещё не нашёл покупателей.

Я решила, наконец, забрать документы. Выбрала субботу. После обеда я позвонила в деканат, чтобы убедиться, что сотрудники ещё на месте, и моя поездка не будет безуспешной.

Я специально выбрала это время. Не хочу никого видеть. Университет должен быть полупустым. В это время открыты, как правило, только бассейн и библиотека.

Я обильно нанесла консилер и уложила брови. Волосы оставляю распущенными, челка сильно отрасла и спряталась в волосах. Надеваю большой свитер, напоминающий теплое одеяло, и джинсы. Сейчас я хочу только комфорта.

Мне не очень везёт: в коридоре встречаю Кирилла. Он стоит уткнувшись в телефон, на голове капюшон черной толстовки. Я даже не сразу узнала его. Наверное, приехал на тренировку. У нашей группы нет занятий в субботу в этом семестре.

Он поднимает голову, долго смотрит на меня и кивает. Я улыбаюсь ему, и ответив кивком, иду на второй этаж, все еще чувствуя спиной его взгляд.