Тебя мне подарили звёзды

20

Ильяс Максимов

И вот о чем с ней разговаривать? Зареванная, потухшая, совсем не дерзкая. Мне бы сейчас отчаянно ликовать, но я почему-то сам превращаюсь в дряблый лимон. Видок не очень, а если надкусить, то ещё и кислятиной траванешься. Из имущества у меня только телефон, который вот-вот разрядится. Зарядное устройство осталось в моей детке. Заебись че… Приплыли…

Пока Ксюша возится с сумкой и рюкзаком, захожу на сайт и заказываю нам пожрать. Подумав, решаю остатки бабла с карты пустить на шмот и зарядку для айфона. Домой пока возвращаться не намерен. Видимо, вот так начинается самостоятельная жизнь.

— Чего грустная такая? Ты же вроде хотела жить отдельно, — разваливаюсь на полу около дивана. Зеваю. Не первый мой конфликт с батей. Жду, когда заблокирует карту. На самом деле подозревал, чем может закончиться помощь Любимовой, но все равно неприятно. Такое ощущение, что отец всех идиотами мелкими считает. Мы же не пятилетние дети. Ксюша на дурочку не похожа, чтобы по тупости влипать в дерьмо на пример того, о котором он мне рассказал. Всякое, конечно, бывает, только представить феечку среди пьяной толпы не могу. Не вписывается как-то.

— Будто тебе не пофиг.

— Допустим, что не пофиг, — снова зеваю. Денек выдался не алё. — Так, почему загрустила? Жизнь начинает играть яркими красками, или как там говорится.

— Не знаю. Не думала, что мама так отреагирует.

Моя бровь вопросительно взлетает вверх. Ксюша шумно выдыхает, садится рядом, упираясь спиной в край дивана.

— Думала, поэтому и обидно, что не ошиблась. Она с таким разочарованием на меня смотрела…

— Куда хоть поступила?

— В колледж, на дизайнера интерьеров.

— Не плохо.

— Серьезно? — с недоверием на меня косится. — Ты это говоришь? Или по дороге Ильяса подменили?

С зевком меняю положение. Тоже сажусь. Были на одной территории — война. Сейчас тоже в одном периметре, но запасаться оружием не хочется. Слабого ведь не комильфо валить на лопатки. Как-то не честно, и желания нет.

— Первое впечатление обманчиво, феечка.

Пожимает плечами. Не спешит мне отвечать.

— Ты почему ушел?

— Давно пора было.

— А как же кредитки и машина?

Пожимаю плечами. Жалко детку, и передвигаться по городу на общественном транспорте для меня настоящий ад, но потерплю. У меня был свой план. Пока предок мне перекрывал кислород за неповиновение, я сливал бабло с карточек на свой электронный кошелек. Сумма накопилась приличная, только сводной сестричке об этом знать не обязательно.

— Из-за меня все, да?

— Не только.

— Мне жаль, правда. Я хотела уйти тихо и мирно, а получилось вот так…

Ага, громко и скользко. Звонят в дверь. Привезли мне шмот и еду.

— Иди, порадую тебя, — киваю Ксюше. Не чмо же я дворовое, чтобы в одиночку сидеть хомячить. Она сто процентов голодная. Несмело подходит и рассматривает контейнеры, которые я вынимаю из пакета. — Посмотри, там посуда должна быть, — указываю на кухонный гарнитур. Кивает. Молча помогает накрыть поляну, моет руки и садится напротив меня.

Мне самому не привычно. Ерзаю задницей по высокому барному стулу. Она тоже.

— Я не показывала запись. Удалила её. Можешь проверить, — косится на свой телефон. Вот так щедрость.

— Ну так ты получила то, что хотела, — хмыкаю и принимаюсь за еду. Желудок уже сворачивается от голода. Любимова не спешит. Кусает губы изнутри. — В тебя насильно впихивать?

— Нет, — берет вилку, шумно дышит. — Спасибо, что помог, и за еду тоже.

Киваю. Приятно становится от её слов больше, чем от укусов дерзости. Улыбку, конечно, сдерживаю. Ем спокойно. Ксюша тоже с удовольствием наминает. Произнести что-то — убить её расположение к себе, а мне оно, оказывается, по кайфу. Вот так просто? Нужно было лишь подставить плечо в нужный момент?

Поужинав, вместе убираем остатки еды в холодильник. Я не специалист по готовке. Мне проще сделать заказ и выбросить ненужное. Ксюша, кажется, против такого расточительства. Загоняется насчет денег. Я вижу, как скашивает на меня взгляд, и хочет что-то спросить. Ухожу в душ первым. Можем и вдвоем, но вряд ли феечка оценит мой порыв. Пока вода стекает по телу, бессовестно дрочу на ее образ. Спать нам на одном диване, а с ее загонами дружку ничего не светит. В комнату выхожу расслабленный. Любимова тут же оккупирует ванную комнату. Краснеет, когда видит на моих бедрах лишь полотенце. Сорян. Я все еще верю в несбыточное. Раскладываю диван, нахожу в шкафу постельное белье, застилаю, как прилежный мальчик, и, напялив, на себя лишь трико ложусь на край. Телефон пиликает. Иду к барной стойке, чтобы посмотреть, кто мне наяривает. Думаю, что отец, но там высвечивается другое имя. Арина…

Вот и пришло время решать все повисшие в воздухе вопросы. Свайпаю по экрану и прикладываю телефон к уху.

— Чего тебе?

— Почему ты трубку не берешь?!

Визжит в динамик. Бля…

— Занят.

— Максимов, я ведь и обидеться могу за такое отношение! Сколько можно меня игнорировать?!

— Слушай, Арин, мы с тобой не встречаемся, пойми уже. Перепихон не в счет.

— Что… Ты совсем с катушек слетел?! Я вообще-то твоя девушка…

Твою мать… Началось…

— У меня нет девушки, Майорова. С тобой мы тупо трахались. Все. Лавочка прикрывается. Ищи себе того самого парня.

— Какой ты мудак, Илья… Я все отцу расскажу…

— А я ему покажу, хочешь? — усмехаюсь.

Был у нас такой грешок. Все добровольно. Со стонами, словами и эффектными позами. Майоров оценит рвение дочери. Я ей ничего не обещал так-то, и она знала, на что идет.

— Козел!

— Ага.

— Ты еще пожалеешь!

— Непременно.

— Пошел ты!

— С удовольствием, — усмехаюсь и сбрасываю вызов, пока Арину окончательно не понесло. Разворачиваюсь и вижу феечку. Волосы влажные после душа. Тело упаковано в пижаму. Не совсем сексуальную. Прикрывает все части тела. Только кисти и стопы видно. Бля… Моё воображение разыгрывается ещё больше. И сколько она здесь стоит? Все слышала? Или…

— Мы вдвоем спать будем? — Щеки розовеют, когда указывает на спальное место, которое я подготовил по доброте душевной. Шагаю к ней. Напрягается.

— Предлагаешь мне на пол лечь или на барную стойку?

— Нет.

Улыбаюсь. Её приоткрытые губы соблазняют. Я бы их сейчас распробовал. Спокойно. Без адреналина. Родителей нет рядом. Никто не осудит и не надает по шапке. Облизываюсь, как голодный котяра. Хочу!

— Не бойся, — фыркаю, — я тебя не трону.

Обхожу её. Продолжаю скалиться.

— Но это не точно.