Третья дверь Шатровой

25. Ночь в лесу

У меня будет мышечно-лицевая атрофия. Сколько я уже пялюсь в костер, тупо улыбаясь. Скоро все закончится! Приму ванну. Буду лежать в ней, пока не сморщусь. Новость на всех подействовала благоприятно. Обставили все так, будто мои друзья послали за нами Серого, присмотреть и защитить.

Николь прицепилась к майору с вопросами, на которые тот отвечал коротко: да или нет. Парни жарили хлеб, нанизав его на палки. Ну, чем не поход? Приходилось часто менять положения тела, грея поочередно бока и спину. Мы сидели на большом поваленном дереве, застелив его пледом.

— Знаешь, а мне жаль, что все закончится, — ко мне подсел Олег. — Это был офигенный треш: менты, погоня, прятки на выживание. Не каждый таким может похвастаться. А еще… Я встретил тебя.

— Только давай без этих, нежностей, — морщусь.

Глаз мой косит влево, где Николь забралась на колени к Мирону. Парень довольно водит рукой по ее ноге и что-то шепчет на ушко. Блондинка хихикает в ладонь.

Серый курит, отрешенно глядя в костер. Краш стрельнул у него сигарету и прислонившись, к рядом стоящему дереву, наблюдает за всеми. Встретившись с ним взглядом, вздрагиваю. Голубые глаза прищурены. Тоха сканирует меня. Взгляд ледяной колет ощутимо злобой. Вопросительно поднимаю бровь.

— Твоих рук дело! Как я раньше не понял?! — показывает на меня рукой, в которой дымится сигарета.

Все повернули головы в его сторону.

— Тох, ты что имеешь в виду? — спросил Мирон.

— Она точно причастна ко всей этой свистопляске! Называйте, как хотите. Мужик этот, — кивает на Серого. — Надо быть полным дебилом, чтобы поверить в такую случайность и каких-то друзей. Маскарад с мясом. Она к нему бегала и возможно не раз. А теперь скажите мне, что я не прав, — раскинул руки.

В тишине слышен ветер, качающий деревья. Свист какой-то зверюги или ночной птицы. Треск костра.

— Тань, это правда? — Олег схватил меня за руку.

— Тебе же понравилось? — выдергиваю свою конечность и предупреждающе смотрю на Николь, чтобы молчала.

— Зашибись! Девчонки, вы нас развели что ли? — Мирон встает, отпуская Нику.

Николь неуверенно топчется на месте и крутит головой, поглядывая на нас.

— Это правда, — мой голос звучит глухо. — Вас заказали родители. Ну, а мы — хотели проучить. Так, что мы друг друга стоим! — смотрю прямо в глаза Крашу. — Или ты, Антоша, будешь строить из себя святую обиженную невинность?

— Сучка! — улыбка Караша похожа на оскал.

Но в его голосе нет злобы или осуждения. Я упала до его уровня — и только.