Два секрета для бывшего

Глава 25. Герман

Объяснять начальнику Службы Безопасности настолько щекотливую задачу — тот еще мазохизм. Я ведь никогда с посторонними свою личную жизнь не обсуждал, считая что так поступают только неуверенные себе неудачники.

И только сейчас я понимаю, что посторонними были моя мать и брат. На самом деле догадаться можно было и раньше, только я голову в песок прятал. В свое оправдание могу сказать что когда живешь в определенной обстановке годами, то перестаешь замечать вполне себе очевидные вещи.

Мама мне всегда говорила, что любит меня. И якобы она, и Андрей. Но… Прокручивая в голове некоторые события, уже сейчас, когда поздно, я понимаю, что они меня не то что никогда не любили. Я их почему-то раздражал. Всю свою жизнь.

Например когда умер отец, они оба очень пренебрежительно отнеслись к моим переживаниям. Помню как Андрей рявкнул на меня после похорон: «Что ты тут устраиваешь? Ты лицемер, не надо делать вид что ты в горе!». И я после этого старался не показывать свои эмоции… Я и правда какое-то время думал что это ненормально — плакать над могилой отца.

Я долго думал, но мне все равно было непонятно, почему Андрей сделал такие выводы… Мой изворотливый мозг в тот момент сочинил прекрасное оправдание: просто мама и брат так сильно переживают, что не хотят видеть эмоции у других… Мне хотелось так думать.

Ага. Мать траур даже на похороны не надела. Явилась как на дискотеку. А на следующий день понеслась по ресторанам пить-гулять… Я тогда тоже решил, что это от переживаний. И ходить по кабакам, и ездить на Мальдивы… Все от переживаний.

Только недавно поймал себя на мысли что кроме меня никто на могилу отца не ходит. Ни в годовщину, ни просто на какой-нибудь церковный праздник. Да и всякие вещи стали проявляться… Которые ни маму, ни брата хорошо не характеризуют. Кстати памятник тоже я ставил. Остальные в мероприятии участвовать не пожелали.

В какой-то момент мне стало понятно, почему отец иногда с грустной улыбкой говорил странные вещи. Об усталости, депрессии, что ему уже не хочется стараться ради семьи. Что только на меня вся надежда… А я, дурак, считал что это все шуточки.

Теперь понятно, что никакие это не шуточки, а я вляпался по самое не балуйся.

Два часа мы обсуждаем с начальником Службы Безопасности мою личную жизнь. Хотя я и не любитель раскрывать семейные проблемы. Но иначе — никак. Также я протягиваю ему письмо, в котором утверждается что Котя мне не сын.

Кстати начальнику Службы Безопасности я доверяю. Сергея я нанимал сам. Это бывший сотрудник секретной службы, который уже несколько раз показал свою высокую квалификацию. Только по деловым вопросам, а не личным.

Взяв в руки письмо, Сергей внимательно его просматривает, затем откладывает в сторону:

— Похоже на настоящее, но… Не факт что данные, которые там указаны, и правда принадлежат Елизавете Сергеевне и ребенку. Мы все проверим. Что же касается верности или неверности Екатерины, — мужчина берет блокнот и ручку… Расскажите, когда вы считаете состоялся факт измены?

— В каком смысле — когда? — вскидываю брови.

— Ну если вы утверждаете что измена была, то… Время, место, имя, с кем изменяли. Что-то же у вас есть? На основани чего должна проходить проверка?

Я задумываюсь… И понимаю что я олух. Мне даже сказать нечего! Вот совсем!

— Я не знаю…

— Ладно, зайдем с другой стороны. На основании чего вы сделали вывод о неверности? Есть документы? Фото? Видео? Или вы полагались на слова людей, которым доверяете? Тогда я должен их опросить.

— Ага, — мрачно киваю, — Полагался я на Андрея. Только его допрашивать не нужно. Потому что ничего хорошего и правдивого он не расскажет.

— Понятно. Но кроме слов было ведь что-то? — он уже ничего не записывает. Просто на меня смотрит.

— Фотографии и видео.

— Можете предоставить?

— Конечно, — протягиваю флешку, которую Сергей тут же убирает.

— У фото и видео предыстория имеется? Ну, Андрей как-то объяснил когда и как все это было снято?

— В каких-то номерах… — хмурюсь. Черт! Я даже не помню что он говорил в тот момент! Как увидел все это… Мозг буквально замкнуло от ревности! — Типа этот мужик… Он какой-то арабский принц.

— А у принца есть имя? Или хотя бы из какого он города, страны? Или может династию знаете?

— Из Эмиратов, — пожимаю плечами.

— И все?

— Все.

Сергей кивает, после чего задумчиво закрывает блокнот. Я вижу по его озадаченному лицу что он не в восторге ни от вводных, ни от самого задания. Наконец он произносит:

— А что вы вообще хотите?

— Правду, — отвечаю быстрее чем успеваю подумать.

— Правда может вам не понравиться. Я могу выйти на что угодно. Вы готовы к этому? Ваша жизнь может кардинально поменяться, если не разрушиться.

— Я хочу правду, — отвечаю твердо, даже со злостью, — я хочу знать кто меня окружает.

— Последний вопрос… Вы говорили что сомневаетесь в отцовстве. Почему? Женщина могла изменять, однако предохраняться, встречаясь с посторонними…

— Я бесплоден. С вероятностью в девяносто девять процентов что детей у меня не появится.

— Кто вам поставил такой диагноз?

— Ну… Я всегда это знал. Мне мама говорила что я в детстве переболел «свинкой». И вот, с тех пор… — объясняю, а у самого в горле пересыхает. Я вспоминаю Котю, который просто копия меня в детстве! Ну не может быть таких совпадений!

— Я могу посмотреть на результаты анализов? — вскидывает брови.

— Да, конечно… Я проверялся, правда мне тогда было девятнадцать… Но потом я этой темы уже не касался…

— Вам надо провериться еще раз. Даже перенесенная в детстве «свинка» — это вовсе не гарантия бездетности. А еще я бы посоветовал проверить весь ваш организм. На всякий случай. Желательно сначала в государственной поликлинике, а потом в частной. Но только в тех, где нет знакомых, где-нибудь подальше от семьи и друзей.

Глава 26. Герман