Тайна Кабила

Глава 24

-Как ты?– слышит его нежный, но взволнованный шепот. Открывает глаза, чтобы утонуть в бесконечной нежности его взгляда.

Сейчас, когда их голод был немного притуплен, сознание немного прояснилось и… Элисса вернулась к тому, что услышала брошенным им в порыве страсти. Что он имел ввиду, когда говорил, что не собирается скрывать их любовь?

–Я не испугал тебя своим напором?-нежно гладит по волосам, задевая легкими поцелуями губы, слизывая её дыхание.

Нега удовольствия все еще бьется в их крови и вибрирует приятным покалыванием в тонких капиллярах по всему телу. Щекочет нос и сушит губы.

–Меня испугали твои слова, хабиби,– шепчет она, перехватывая его руки и поднося к своим губам,– поверь, моя любовь к тебе не тщеславна. Мне не нужен весь мир. Ты и есть мой мир…

Была ли она сейчас откровенна? Красивая, уверенная в себе, амбициозная принцесса голубых кровей. При любом другом раскладе ее слова были бы лукавством. Но не сейчас. Не когда любовь и новые жизненные обстоятельства выставили на передний план страх за тех, кто дороже всего на свете. Аналогичные чувства она испытывала тогда, когда ввязывалась без оглядки в авантюру со свадьбой, только лишь потому, что это бы спасло ее семью. Чувство, когда твое эго собственное уходит на второй план. Когда важен только любимый- его благополучие, покой и счастье…

–Истинная любовь любит тишину- так говорили мои родители с самого детства, -заглядывает в его глаза, пытаясь разглядеть в них его правду.

Агилас горько усмехается в ответ.

–Именно поэтому твой отец на весь мир признавался в любви твоей матери, посвящал ей стихи, подсвечивал Бурдж Халифа ее фотографиями… Нет, Эли. Ты сейчас лукавишь. Не всякая любовь сможет снести тишину. Любовь эгоистична. А эгоизм непредсказуем и очень жаден…

–Ты сейчас говоришь о своем эгоизме, Агилас? О своем тщеславии?

Снова усмешка с его стороны. Острый взгляд. Проводит по ее лицу. Собственнически, жадно.

–Даже если так? Я не стесняюсь, своего происхождения, Эли. Да я сделал себя сам. И да, я считаю, что я заслужил себя. Ты- часть того, кто я есть сейчас. Ты говорила, что боишься, что не дашь мне всего, что я хочу. И обещала, что дашь. Что всегда будешь давать, Эли. Ты помнишь? Так вот теперь я прошу тебя дать… Дать мне право и честь сделать тебя своей королевой, Эли…

Она опешила. Нервно сглотнула. Даже подобралась на постели из своей вальяжной позы.

–Агилас, я не понимаю… Как? Мои родители… Мейза… Тарик… Это невозможно. Мы ведь невестка и свекр… -она закрыла лицо руками, тяжело выдохнув,– Я принимаю свою нынешнюю роль! Я готова всегда быть в тени! В твоей тени, любимый. Давай просто оставим все, как есть. Я и так чувствую себя королевой рядом с тобой…

Ее руки судорожно вцепились в его расстегнутую рубашку. Страх сковал движения. Значит он и правда задумал что-то слишком смелое для их консервативного мира… Аллах, что же это…

Он напрягся, снова обострились скулы. Покачал головой.

– Я все решил, Эли. Не стоит переживать. Мы справимся… Я занимаюсь этим вопросом не первый день. Думаешь, я действительно согласился бы держать тебя всю жизнь в роли постельной собаки? Лазить к тебе, как вор, через балкон? Терпеть твои дежурные ответы на вопросы окружающих о том, когда же вы с Тариком обзаведетесь потомством? Придумывать нелепые поводы уединиться с тобой, опасаясь и оглядываясь назад, что очередной длинный язык будет полоскать твое имя? Если бы я пошел этим путем, ты должна была бы отвергнуть меня с презрением и позор. Я бы не был мужчиной, достойным тебя…

–Мне страшно…– искренне призналась она, впитывая каждое его слово, произносимое сейчас с такой горячностью и рвением, что не оставалось ни капли на компромисс.

– Ты неоднократно спрашивала меня, почему я интенсифицировал контакты с мусульманскими лидерами, почему посещал совет муфтиев (прим. –выносящий юридически обязывающие в исламе решения орган). Я консультировался, уговаривал, давил, склонял…

–О чем ты…– на ее губах застыла фатальность вопроса. Сердце ойкнуло то ли в предвкушении, то ли в ужасе… Картинка потихоньку вставала на свои места. Так вот зачем далекий от религии Агилас зачастил к улемам…

–Ты тогда все правильно сказала, Эли. По исламу мы с тобой махрам- близкие родственники, с которыми нельзя связаться узами брака по причине их родства. И парадокс этой ситуации в том, что это клеймо навсегда. Даже если разведемся. Даже если встретимся спустя десять лет… Подумать только,– мрачно усмехнулся,– ислам –настолько гибкая религия, а именно в этом чертовом вопросе нет лазейки…

Он сделал паузу, концентрируясь на том, что собирался поведать Элиссе.

– Есть и еще один фактор. Твой отец. Даже если мы наплюем на запреты религии, ты не пойдешь против него. Я знаю тебя. Да и это было бы глупо с политико-стратегической точки зрения. Для всех. За себя я не боюсь. Мне не привыкать к стигматизации и шепоткам за спиной, но он не заслуживает позора. Равно как и ты. Ты, девочка моя, рождена сверкать, а не вытирать с лица ошметки тухлых помидоров, которыми бы нас закидала общественность.

Эли встала и подошла к окну, чтобы унять дрожь. Сорванная с постели простынь сейчас прикрывала ее телесную наготу, но не душевную…

–А Мейза?– она продолжала не понимать…– она ведь твоя жена…

–Больше нет,– произнес, словно громом ударил,– мы положили этому конец несколько дней назад. В преддверии моего дня рождения. Если помнишь, она выезжала из дворца.

Элисса помнила со слов Зейнаб. Помнила, что служанка сказала ей, что госпожа отлучилась приобрести Кабилу «подарок»… Неужели речь шла об этом?

–Ты узнаешь историю Мейзы. Когда-нибудь узнаешь, но не она сейчас важна, поверь мне… Я кабил, Элисса. И ты знаешь, что это такое. Не по-наслышке знаешь. Мы ставим во главу угла свою идентичность, и лишь потом религию, которая была принесена нам вместе с арабской культурой. Да, берберы -мусульмане, но наши религиозные традиции иные. Достаточно только посмотреть на наших женщин- она свободные, вольны вступать в отношения до брака, имеют право на развод… Кабилы не осудят меня за такой союз. Они примут тебя. Потому что в браке для них важно чувство и достоинство. Они уважают выбор того, кого в принципе уважают. Нужна была только рамка для моих действий. Обрамление. И тогда я вспомнил про институт фетвы (прим. в исламе решение по какому-то вопросу, выносимое мусульманским улемом)… Ислам жаждет контролировать каждую сторону нашей жизни. Не на все вопросы есть ответы в Коране (прим.– священная книга мусульман) или Сунне (прим.– мусульманское священное предание, излагающее жизнь пророка Мухаммада). На деле фетвы- ни что иное, как удобный инструмент протаскивания выгодных правил. История ислама, даже новейшая, знала на своем счету десятки самых абсурдных на свете фетв… Муфтии разрешали мужьям заниматься сексом со своими мертвыми женами еще в течение нескольких часов после смерти, запрещали женщинам покупать на рынке баклажаны и морковку за внешнее сходство с фаллосом, санкционировали браки с двенадцатилетними, предписывали истреблять голубей только потому, что те, когда клюют зернышки, поднимают и оголяют свой зад (прим.– все эти фетвы действительно принимались в тот или иной период в разных мусульманских уммах). Так неужели в этом списке абсурда, явно составленного под действием чьего-то извращенного сознания, не найдется места и моему невинному желанию? Просто на законных основаниях быть с женщиной, которую я люблю? Пусть она имела неосторожность выйти замуж за моего сына… Я говорил, Эли. Не один раз с ними говорил…

Агилас взял паузу. Элисса обернулась. Их глаза пересеклись. Она уже знала ответ. Увидела в его взгляде, полного тоски и разочарования.

–Они отвергли меня… И тогда…

Элисса вжалась в холодное стекло окна, замерев. Не в силах оторваться от мощной фигуры Агиласа, который сейчас напоминал колосса, исполина, одинокого гиганта перед лицом фатальной неизбежности…

– Тогда я решил, что если они не могут найти места для нашей любви в этом мире, я уничтожу сам мир. Уничтожу и построю новый… Соберу его по крупицам. Завтра вечером я выдвину официальный ультиматум. Если совет муфтиев не примет фетву, которая позволит мне законно взять тебя в жены, Кабилия отречется от ислама и вернется к своим истокам… Как ты понимаешь, это не просто самонадеянный шаг. Я провел предварительные переговоры. Это как раз тот случай, когда сошлись мои личные интересы и общие политические. Вольный народ давно жаждал свободы от захватчиков. Я могу дать им эту свободу. Берберы всей Северной Африки нас поддерживают. Мы с тобой не зря ездили в Таманрассет. Не зря проводили праздник хариссы. Даже марокканские туареги на нашей стороне. Они вынуждены были согласиться. Потому что меня поддержали туареги Алжира… Эли, если в Алжире не захотят принять мою новую королеву, я отделю Кабилию от Алжира. Заветная мечта кабилов исполнится… Горный народ снова станет свободным.

Она слушала и чувствовала, как холодеют пальцы… Как паника и обреченность схватывают ее горло мертвой хваткой.

Братоубийство. Гражданская война. Смута. Бунт… Она знала обо всем этом не понаслышке. Ее вторая родина, Сирия, переживала это все когда-то. Её семья некогда попала в этот водоворот. Его драматические последствия изменили судьбу ее деда и бабки безвозвратно. А еще судьбы миллионов других сирийцев. Трагедия была в том, что даже инспирированные великими целями, такие войны приводят только к боли и хаосу.

–На костях и крови не построить любви, Агилас… Это самоубийство… Твое и мое… Кабилии…

Вспоминает морщинистое лицо старой шаввафы в Шефшауэне и хочет кричать от ужаса осознания… Провидение следовало за ней по пятам…

«Ты поразишь в самое сердце. И разбудишь уже не обычную бурю, но цунами. Она снесет прошлое. Она сломает настоящее. И тогда солнце снова станет светить. Его свет- твоя любовь. Это и есть твоя победа. Она снова вернет тебя на то место, которое уготовано тебе судьбой. Вот тебе мой совет, девочка, из-за которой этот мир разлетится на осколки и ею же будет собран заново. Будь стойкой и слушай своё сердце!»

Если пророчество настигло его, что она еще могла сделать, кроме как покориться ему?

–Агилас, умоляю,– упала к нему в колени, -не делай этого! Давай оставим все, как есть! Я уеду в Константину. Буду жить в твоем дворце. Тихо, обособленно, закрыто… Я буду только твоей… Я буду ждать тебя, сколько бы ни пришлось… А ты будешь править и дальше. Я обещаю больше не лезть и не высовываться, и даже не ревновать, только… Только пожалуйста, не делай этого… Не посылай себя на самоубийство… Не лишай меня тебя… Нас! Ради своего сына, Агилас… Я беременна… Вот то, что я хотела тебе сообщить сегодня на «десерт»! У Кабилии будет наследник…