Измена. Убей меня

Глава 16

Откинув за спину длинные, чёрные волосы, женщина ухватила меня ускользающую за руку, впиваясь в нежную кожу острыми, синими ногтями. Пойманная перепугано дёрнулась и замерла, с ужасом смотрю в карие, подведённые чёрным карандашом гипнотические глаза.

— Ты что думала, так просто сможешь уйти? Не-е-ет... Однажды прислушавшись, услышишь, услышав увидишь, а увидев не сможешь забыть. Станешь искать и найдёшь. Заметив приоткрытую дверь, не сможешь мимо пройти, а заглянув обязательно войдёшь, а вернуться уже не сможешь... Никогда! Из нашего мира вернуться нельзя.

— Я вернусь! — выдёргиваю руку, чувствую, как синие когти рвут плоть.

Стиснув зубы, кинулась бежать, зажимая кровавые отметены пальцами, сквозь которые сочится кровь.

— Далеко не убежи-и-ишь, — кричит вслед женщина, сверкая в спину бездонной чернотой глаз.

Оборачиваюсь в ожидании погони, не заметила препятствия и со всего маху влетела в высокую фигуру, преградившую дорогу. Чуть отлетела и пойманная застыла, заворожённая его родными глазами. Расплавленное серебро перетекало будто, и чем дольше в них смотришь, тем страшнее становится.

— Я сказал не лезть сюда! — зарычал он, чуть ли не оскалившись.

Дёрнулась из рук, да было поздно. Вызывающе вздёрнула подбородок и уставилась в опасные глаза со страхом в своих, не в силах спрятать. Толкнул одним молниеносным движением в грудь и я полетела в пропасть, с нереальной скорость, дыхание перехватило, крик застрял в горле.

С воплем, вздрогнув всем телом, вскакиваю, собственная постель, моя комната. За окном светло. Сон, просто снова реалистичный сон, очередной. Предплечье саднит до ужаса, понимаю, что зажимаю пальцами несуществующую рану. Опускаю взгляд и взвизгиваю, из под пальцев кровь. Отнимаю руку, четыре кровавые борозды. Настолько свежие, вижу как рваная рана пульсирует. Путаясь в одеяле несусь к двери, распахнув налетаю на Соньку, обе взвизгиваем от неожиданности. Из комнаты напротив, на ходу одевая майку, выбегает Федя, лицо перепуганное.

— Дина! Что случилось?! — орёт Сонька. — Ёпти мой! Что такое?!

Меня трясёт, слова вымолвить не могу. Федя уже оттолкнув нас несётся в мою комнату и вертится в поисках противника, но там пусто. Соня трясёт меня.

— Дина! Что случилось?

— Скажи, что ты тоже это видишь! — истерика накатывает.

— Я вижу!

— Скажи! — кричим друг другу в лицо.

Федя вырвав меня из рук сестры уводит вниз и всунув стакан воды усаживает на стул, сам опускается передо мной на колени.

— Диночка, просто расскажи, что случилось, — сам осматривает руку. — Соня, быстро аптечку.

Отпиваю из стакана и снова смотрю на свою раненую руку, пью, руки так дрожат, что стучу стаканом об зубы. Дотрагиваюсь пальцами, больно, кожа вокруг ран вспухла и покраснела, словно уже воспалилась. Соня сидит рядом со мной на корточках и безумными глазами тоже смотрит, выполняя команды Феди.

— Сон, просто плохой сон. Я думала снова кошмар, но это не сон. Во сне она схватила меня именно за эту руку...

Смотрю на этих двоих и надеюсь они мне верят. Судя по перепуганным лицам, они мне верили. Лихо так Федя перебинтовал, обработал чем-то. Соня просит подробности, я пересказываю как было, переглядываются и все больше и больше вижу недоверия.

— Даниэль, там был Даниэль, он меня выпихнул!

— Дина! Какой Даниэль? Куда или откуда выпихнул? — Соня, как и я до сих пор не успокоилась.

— В смысле какой? Дан, Даниэль.

Соня вскинув бровь смотрит, хлопает испуганно глазами. Пытается сказать, слова не идут.

— Соня, Даниэль, тот самый красавчик на мотоцикле, с неземной улыбкой.

— Какой красавчик? Дина, ты меня пугаешь.

— Соня...

Понимаю, она не врёт, сердце бешено бьётся. В жар бросает. Бегу в комнату, хватаю куклу, возвращаюсь, швыряю сестре на стол и лью на неё.

— Тот самый Даниэль, что подарил мне эту куклу. Тот самый незнакомец с которым я сбежала от Заруцкого... — всё вывалила, каждую деталь, что помнила, каждую встречу, вплоть до последней.

Соня тяжело садится, не знает куда деть руки, глаза огромные, переглядывается с Федей.

— Соня скажи я не сумасшедшая! Скажи мне, что помнишь...

Сестра настолько испуганно на меня смотрит. А у меня происходит взрыв мозга.

— Дина... Тебе нужен доктор, — звучит как приговор.

У меня такое внутри, ни описать ни рассказать. Потряхивает, да что там, сотрясает. Забираю куклу и ухожу к себе. Успокоиться не могу, колотит, столько всего в голове. Заруцкий. Он точно помнит, как я бежала. В обед заедет, повезёт к врачу... Какому ещё врачу?! Закралось сомнение. Да, я говорила, но он то и не спросил ни разу к какому, зачем. Бред получается. Спускаюсь по лестнице, слышу Соню и Федю, разговаривают громким шёпотом.

— Федя, я боюсь, скажи прямо. Она сама могла себя.

— Сонь, давай не будем...

— В детстве у Дины было тяжёлое психическое расстройство.

— Могла. Она могла во сне, может не различает, где сон, а где явь...

Притихли, вхожу, Соня отвернулась обхватив себя руками, мелко дрожит.

— Я не сумасшедшая. Я докажу. Не смей звонить маме и трепать родителям нервы. Поняла?

Сестра вскинулась, наверное от моего тона. Успокоительного нет, времени ждать тоже, меня переполняют эмоции, в груди болит, солнечное сплетение выгорает. Я в аду. Алкоголь... Вспоминаю. Рыскаю по шкафам, крепкое пить не приходилось, так что план Б. Завариваю чай первый попавшийся, две сахару, три ложки коньяку, что обнаружился в закромах. А, добавляю ещё две ложки. Размешиваю и отхлебываю, стараюсь не морщиться. Поворачиваюсь к парочке переглядывающихся. Сажусь и пью, тороплюсь. Ощущаю как по венам течет тепло, откидываю голову назад, закрываю глаза. Буквально пять минут и меня начинает отпускать.

Я докажу, обязательно. Вдарило неплохо с непривычки. Надеюсь к приезду Заруцкого отойду. Ухожу собираться. А Соня с Федей вижу как поспешно уезжают. Надеюсь они мне дурку не вызовут. Рука даже под таким успокоительным болеть перестала. Покосившись на бинт не могу поверить, что я сама себя. Я докажу.

Собралась как никогда быстро, высушила волосы, уложила, чтобы волосок к волоску, от макияжа отказалась, только губы гигиеничкой, а то пострадают в такую погоду. Тёмные джинсы, водолазка тёмно-серая, с курткой сойдёт. Пальто до сих пор не доехало до химчистки.

— Больше я ничьей куклой не буду. Поняла меня? — обращаюсь к кукле.

Сидит на столе, смотрит на меня, словно живыми глазами. После того как отмыла, выглядит совершенно новой.

Интересно на какой отрезок времени хватит такого успокоительного? Заруцкого нет, я готова. Достаю припрятанную коробку, тетрадь почти просохла, судя по всему мой дневник. Страницы с трудом отходят, некоторые убиты без возможности восстановления. Почему подписано Даниэла? Кладу тетрадь на окно, пусть до конца высохнет. А вот блокнот в кожаном переплёте не решаюсь взять в руки, глазею, сердце ускоряется. О как! Сначала трогаю пальцами, затем кладу на колени, клепка тугая, поддаётся не сразу. Щёлк, выдох. Снимаю с петельки кулон. На самом деле стекло... Камень. Не знаю что это мутновато голубое, внутри и правда есть сердцевина. Кусочек дерева будто, точнее коры, и нанесён символ. Интересный, простенький, держу в руках и не могу расстаться, словно часть меня, вещь которая была рядом годами. Зажимаю в ладони, тёплый какой, похоже как будто пульсирует. Вырывается нервный смешок. Только-только откидываю обложку, взрывается мелодией мобильный. Вздрогнув захлопываю и выдыхаю. Сую в коробку, закрываю шкаф. Смотрю на кулон зажатый в пальцах, без раздумий одеваю на шею и принимаю звонок от Заруцкого.

До конца не отпустило, но он не заметил. Заметно озабочен чем-то своим. Я своим, едем куда не спрашиваю, перед глазами моя кровь сквозь пальцы. Паркуется возле клинике женского здоровья и что-то там....

Разинув рот глазею то на него, то на вывеску.

— Что не так? — замечает замешательство.

— Мне психотерапевт нужен, а ты к гинекологу привёз.

Глаза Заруцкого выражают недоумение.

— Зачем тебе психотерапевт? — откашлявшись.

Достаёт сигареты, прикуривает, морщусь, запах дыма раздражает.

— А зачем мне гинеколог?

— Я подумал... — качает головой и отворачивается.

Молча курит, смотрит на многоэтажку.

— Я не беременна, — окончательно ставлю точку.

Вот и причины перемен, решил, жду ребёнка. Только этого мне и не хватало для полного счастья. Вот именно дети это счастье, а я вся в горестях и печалях, какая из меня мать.

Заруцкий поглядывает на меня, и молчит. Переваривает события последних дней. Выкидывает окурок и поворачивается ко мне.

— Дин, давай заново начнём.

— А ты сможешь мне не припоминать? И начать заново. — Тут же хватаюсь за шанс начать разговор, при этом ступаю на опасную дорожку.

— Что припоминать?

Думаю как мягче озвучить. Слово измена язык не поворачивается произнести.

— Мой побег тогда, при таких обстоятельствах, — начинаю издалека.

Сжимает пальцы, целует кончики.

— Что страшного в этом поступке? На эмоциях сбежала, игнорировала меня, подумаешь, мелочи, — слышу иронию.

Ни злости, ни раздражение, он вообще о чём говорю понимает...

— Признание в измене... — зыбкая почва, и я добровольно ступаю.

— Дин, я тебе клянусь, больше никогда. Люблю тебя, терять не готов ради минутной слабости. Было признался, очень хочется чтобы ты забыла. Понимаю, время. Но всё же.

Хотелось кричать. Моя измена! Мои две ночи с другим мужиком. Стиснув зубы молчу. Потихонечку дышу. Состояние расценивает неправильно. Я его ненавижу!

Везёт обедать, без приключений, практически молча. Я сосредоточена на блюдах, видимо на нервах аппетит проснулся. Затем домой, по пути заезжаем в две организации, жду недолго. Телефон оставляет в машине, постоянно пищит уведомлениями. Раздражает. Обещает последнюю остановку возле магазина и уходит за сигаретами. Снова этот звук, пиликает сообщением. Скосив глаза, вижу уведомление.

"Как там наша красавица?"

Оглядываюсь на двери магазина, того самого, от которого уехала с Даниэлем. Не поднимая мобильный, разблокирую, пароль стоит. Потряхивает слегка. Блокирую обратно и жду, прогоняя текст многократно.

У дома не успевает поцеловать опять. Наблюдаю искоса как вводит заветные цифры, сердце долбит по рёбрам. Теперь бы только до него добраться. Рехнулась по чужим телефонам лазить. Совсем безумная.

*

Дома встречает Соня, с дверей замечает кулон на шее.

— Где такой взяла?

— А что, знаком?

— У бабушки такой был. Где была, что делала? — спрашивает мягко.

А я прохожу в кухню и сажусь. Бабушкин значит, вот это новость. Мне снова душно.

— Дин, мы с Федей записали тебя к доктору. Завтра надо съездить, — начинает так же мягко, насторожив сильнее.

— Не начинай с окраины. Я согласна.

Ощущение обречённости, меня загнали в угол, путей спасения не вижу.

Переживает, на нервах, валерьянку пила, пахнет валерьянкой. Такая усталость одолела, лечь в постель и правда думать я самая больная в мире, на голову.

— Сонь, пересмотри отношение к Феде, если ты продолжишь с ним вести себя так и дальше, он уйдёт. Заметь, никогда тебя не обзывает, смягчает углы и не потому, что нет характера, а потому, что любит.