Ирландская принцесса

— Это был хороший оргазм, принцесса?

— Я не…

Я в мгновение ока протягиваю руку вперед, погружая два своих пальца в ее залитую спермой киску и пристально смотрю на нее сверху вниз.

— Не лги мне, Сирша, или я своими пальцами вырву из тебя столько оргазмов, что к тому времени, как я закончу, ты будешь вся в слезах, а я затолкаю свою сперму так глубоко в тебя, что ты почувствуешь ее вкус.

Я дважды провожу пальцами внутри нее, потирая ее набухший клитор, и Сирша закусывает губу, сдерживая стон, который, я знаю, она хочет издать.

— Скажи мне правду.

Она свирепо смотрит на меня, и я тру ее клитор немного быстрее, перекатывая его большим пальцем.

— Я заставлю тебя кончить снова…

— Пошел ты, — шипит она, и я смеюсь.

— Ты просто хочешь еще одного оргазма. Жадная маленькая принцесса…

— Нет, я не…

— Тогда не кончай. — Я жестко вонзаю в нее свои пальцы, добавляя третий, чувствуя, как она сжимается вокруг меня, когда я глажу ее клитор именно так, как, я знаю, ей нравится, и я чувствую, как она напрягается. — Не кончай, Сирша…

— Отлично! — Огрызается она, ее глаза сверкают от гнева. — Я, блядь, кончила, когда ты был внутри меня. Твой член настолько чертовски хорош, что я ничего не могу с этим поделать. Это то, что ты хотел услышать? Теперь…

— Так и есть, принцесса, — заверяю я, а затем немного выдвигаю большой палец вперед, потирая подушечку взад-вперед, когда я сжимаю пальцы внутри нее, и Сирша теряет самообладание.

Она издает крик разочарованного, злого удовольствия, звук, какого я никогда раньше от нее не слышал, когда она извивается на моих пальцах, ее возбуждение и моя сперма покрывают их, когда она дергается и царапает одеяло, ее стоны наполняют комнату, когда она жестко кончает мне на руку.

Я ухмыляюсь.

— Хорошая девочка, — говорю я ей, высвобождая пальцы и вытирая их о внутреннюю поверхность ее бедра. — Теперь полежи здесь немного, и пусть все утрясется. У меня есть дела.

— Я думаю, что трахаться с Уильямом мне нравилось больше! — Сирша кричит, когда я начинаю выходить из комнаты, и я останавливаюсь, оборачиваясь в дверях, чтобы посмотреть на нее.

Что-то во мне сжимается при виде нее, от возбуждения и каких-то других эмоций, которым я не могу дать названия. Она выглядит чертовски красиво, лежа там, ее юбка задрана до бедер, волосы растрепаны, кожа раскраснелась, виден кремово-белый след моей спермы, прилипший к ее припухшим половым губкам. Она выглядит хорошо оттраханной и великолепной, и у меня возникает внезапное, глубокое желание вернуться к ней, заключить ее в свои объятия и снова ввести в нее свой уже твердеющий член, но на этот раз медленно. Чтобы насладиться этим, прикоснуться к ней, ощутить каждую частичку удовольствия, которое мы можем доставить друг другу. Перестать бороться с ней и вместо этого позволить себе наслаждаться женщиной, которая мне досталась, той, которая могла бы быть настоящим, сильным, способным партнером.

Если бы только я мог позволить себе доверять ей.

— Тебе может нравиться трахаться с кем угодно, — говорю я ей категорично. — Пока у тебя мои дети и ты делаешь то, что я говорю.

Я могу поклясться, что вижу блеск слез в ее глазах, когда отворачиваюсь и закрываю дверь. Уходя, я говорю себе, что мне все равно.

Но я начинаю думать, что это может быть неправдой.

20

СИРША

На следующее утро мне трудно сосредоточиться. У меня первая встреча в моем благотворительном фонде, но мои мысли витают повсюду. Коннор не пришел домой прошлой ночью или он задержался допоздна и спал в комнате для гостей, я не знаю, в какой именно. Я не уверена, что меня это волнует.

Его вчерашнее поведение, когда он заставил меня лечь и раздвинуть ноги, чтобы он мог кончить в меня, как гребаную племенную кобылу, не было бы таким болезненным, если бы не та ночь. В конце концов, это то, о чем мы договорились. Холодный, бесстрастный трах с целью продолжения рода. Но…это было не совсем так. Он не просто холодно трахнул меня. Он использовал мое желание против меня, насмехался надо мной, зная, что я не смогу перестать получать от этого удовольствие. Это не было бесстрастно, это были просто неправильные эмоции. А после той ночи, когда он был так пьян, что притворился Уильямом, это было действительно больно. Потому что теперь я знаю, что там есть что-то еще. Какая-то глубинная часть его действительно хочет меня, даже больше, чем просто трахнуть меня, но он не может этого показать.

Нет, если только он не пьян и не выдает себя за кого-то другого.

Я делаю глубокий вдох, когда выхожу из машины перед огромным зданием, где я арендовала офис для собраний фонда, и поправляю свой черный пиджак. Сегодня, несмотря на жару, я оделась профессионально: черная юбка-карандаш, кремовая шелковая блузка, черный жакет и туфли на высоких каблуках, желая выглядеть соответственно. Женщина, ответственная за свою судьбу.

Я прижимаю руку к животу, стоя в лифте, думая о вчерашнем дне, у меня месячные через две недели, и я уже чувствую нервных бабочек каждый раз, когда думаю об этом. Если я беременна, то все. Я выполню свой долг, и пока это сын, Коннор оставит меня в покое, пока не решит, что хочет еще одного ребенка. Я буду свободна двигаться дальше, спать с кем захочу, как только у меня родится ребенок, и я буду готова к этому… с Найлом.

Найл. Я чувствую небольшой прилив возбуждения при мысли о нем, лишь немного омраченный просьбой Коннора. И в то же время щемящее чувство сожаления. Если я забеременею, я буду свободна от поведения, подобного вчерашнему Коннору, но я потеряю и все остальное. Моменты, когда его сопротивление ослабевает, и между нами возникает настоящая страсть. Ночи, подобные той, что была с “Уильямом”. Удовольствие, которое я получаю от общения с ним, удовольствие, которое, я знаю, я никогда не смогу повторить ни с кем другим, как бы сильно я ни старалась.

Но если я не найду способ отделиться от него, я только разобью себе сердце.

Я выбрасываю мысли из головы, направляясь в конференц-зал, чтобы встретиться с остальными. София и Катерина вернулись в город на встречу, а также Мэгги, которая наконец согласилась помочь, и Саша Федорова, с которой я до этого не встречалась, но захотела пригласить после разговора с Катериной.

— Я Сирша Макгрегор, — представляюсь я, подходя к симпатичной блондинке. Она улыбается мне своими милыми карими глазами, берет меня за руку и крепко пожимает ее.

— Саша Федорова. Спасибо, что пригласили меня.

— Я думаю, у вас уникальный взгляд на все это. — Я обвожу рукой комнату. — Я пригласила каждую из вас сюда не просто так, хотя я надеюсь, что со временем наша доска будет расширяться. София Романо и Катерина Андреева находятся здесь, потому что они являются частью влиятельных семей, муж Катерины в какой-то момент был связан с теми же сетями, жертвам которых мы надеемся помочь. Мэгги Вудс, школьная учительница, и у нее есть представление о том, как это влияет на детей, как и у Катерины. Мэгги также может добавить другую социально-экономическую точку зрения.

— Это хороший способ сказать, что я нахожусь в другой налоговой категории, чем вы все, — со смехом говорит Мэгги, откидываясь назад, и София с Катериной вежливо хихикают. Саша смотрит на нее с усмешкой, и у меня возникает отчетливое ощущение, что они могли бы стать друзьями несмотря на то, что Саша кажется гораздо более застенчивой.

— Саша, как выжившая, может помочь нам уникальным способом. Вы все здесь, потому что я ценю ваш вклад. Мы с Мэгги сможем здесь тесно сотрудничать, и я попрошу вас троих прилетать ежемесячно на встречи, если это возможно, или мы можем проводить их удаленно. Это все еще возможно?

— Это прекрасно, — соглашается Катерина. — Поскольку у нас с Софией приближаются сроки родов, мы перейдем на удаленную встречу, но пока мы можем прибывать лично.

— Я думаю, Макс тоже мог бы помочь, — тихо говорит Саша. — Я могла бы поговорить с ним об этом, или Катерина может.

В ее голосе слышатся странные, нежные нотки, когда она произносит его имя, и я с любопытством смотрю на нее.

— Кто такой Макс?

— Максимилиан Агости, — отвечает Катерина. — Он бывший священник, находящийся под защитой моего мужа. Он, безусловно, мог бы оказать некоторую помощь, и я, безусловно, могу поговорить с ним. — Она бросает взгляд на Сашу, и я вижу проблеск беспокойства на ее лице, вся ситуация кажется странной. Выжившая после насилия, бывший священник и русская братва. Там есть много чего, что нужно распаковать, но на самом деле это не мое дело, поэтому я просто киваю, улыбаясь им обоим.

— Идеально. — Я сажусь, просматривая свои заметки. — Тогда давайте начнем?

Встреча проходит гораздо более гладко, чем я ожидала. София тихая, почти ничего не говорит, но Катерина и Саша с лихвой компенсируют ее молчание. И когда мы заканчиваем и все собираются, я обхожу стол и направляюсь к Софии, прочищая горло.

— Мы можем немного поговорить?

София хмурится.

— Конечно, — наконец говорит она, вставая. — О чем?

— Я знаю, у нас были разногласия, — спокойно говорю я ей. — И я знаю, ты винишь меня и Коннора в том, через что сейчас проходит Анастасия. Но мы не можем быть врагами. Союз между нашими семьями гораздо важнее этого. Коннор усердно работал вместе с твоим мужем и мужем Катерины, чтобы превратить этот союз в реальность и воплотить все это в жизнь без насилия. Ты не можешь продолжать быть в противоречии с этим, и твоя дружба с Анастасией не может продолжать мешать.

София тонко поджимает губы.

— Я не такая, как вы с Катериной, — натянуто говорит она. — Я родилась не для этого, не совсем. Мой отец защищал меня от этого до самой своей смерти, и пытался долго после этого. — Она делает паузу, нахмурившись. — Ана тоже родилась не для этого, Сирша. Теперь она часть этого мира по той же причине, что и я… потому что она влюбилась.

Что-то во мне сжимается при этом, горькая обида, которая, я знаю, вызвана проблемами в моем собственном браке.

— Тогда это ваши обе ошибки, — натянуто говорю я. — Я ожидаю, что ты не позволишь этому и дальше мешать тому, чего пытаются достичь наши мужья.

И затем, когда она безмолвно смотрит на меня, я отворачиваюсь, чтобы вернуться к остальным.

***

К тому времени, как я добираюсь до квартиры Найла, я чувствую себя в полном беспорядке. Я не хочу тратить свое время на то, чтобы выслушивать, что можно донести до Коннора, но теперь, когда он заговорил об этом, я чувствую, что обязана сделать это, если Найл что-нибудь скажет. Не только это, но и все, что мы делаем вместе, теперь кажется слегка запятнанным допущением Коннора, что это происходит, но только для его собственных целей.

— Ты выглядишь расстроенной, девочка, — проницательно замечает Найл, впуская меня. — На этот раз у меня есть для тебя бутылка вина, — говорит он с улыбкой, указывая на бутылку и бокал на столешнице. — Я мог бы сказать, что в прошлый раз ты не была так уж неравнодушна к пиву.