Порочный союз

29

Я добрался только до полудня и уже практически дергался от желания вернуться к Роуэн. Ее отец был дома с ней, и я был уверен, что его служба безопасности справится с одним утром. Никто даже не знал, что мы вернулись в город. И все же потребность быть рядом с ней глубоко вонзила свои когти и не отпускала.

Когда я наконец сдался и вернулся в дом Александеров, дверь открыл изможденный Эван. Я надеялся, что они с Роуэн не поссорились. Я подозревал, что если выбью из него все дерьмо, это затормозит прогресс, который начался у меня с моей новоиспеченной женой.

Роуэн нигде не было видно, и я решил воспользоваться случаем и поговорить с ее отцом наедине.

— Роуэн рассказала мне о своей сестре.

Я решил сразу перейти к делу. Не было смысла танцевать вокруг этого вопроса.

— Я понятия не имел, что у нее есть близняшка.

Он ненадолго замер на полпути к засову двери.

— Об этом нелегко говорить. Я удивлен, что она вообще упомянула Айви.

Его голос был наполнен глубокой усталостью.

— Она не столько упоминала ее, сколько у нее был срыв.

Я хотел, чтобы он знал, что Роуэн страдает. Им чертовски пора было признать этот факт.

Чтобы успокоиться, Александер положил руку на входную консоль.

— Что случилось?

— Поиск той девушки у Веллингтонов, похоже, вывел ее горе и страхи на поверхность. Насколько сильно она переживала после того, как это случилось?

— Роуэн — тяжелый человек. Мы слышали, как она плакала по ночам, но в остальном она справлялась с этим с такой силой.

Я боялся этого.

Гнев уколол меня.

— Ни один шестилетний ребенок не может быть таким сильным, Эван. Ты говорил с ней об этом? Видел, как она справляется?

Его глаза сузились.

— Говорить об этом было нелегко. Я тоже потерял дочь, знаешь ли, — огрызнулся он. — И кроме того, Роуэн прекрасно справилась. Она выросла в невероятную молодую женщину.

— Нет, она втиснула себя в форму, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, в отчаянной попытке не разочаровать тебя. Это чертова разница.

Мой тон граничил с враждебным. Я сделал медленный вдох, чтобы успокоиться.

— Скажи мне, что ты хотя бы отправил ее к психологу.

Его вызывающий взгляд был единственным ответом.

— Господи, Александер. Только не говори мне, что ты понятия не имеешь, с какой болью твоя дочь живет каждый чертов день. Как ты думаешь, почему она вообще встречалась с сыном Веллингтона? Потому что она любила этого засранца? Ни за что. Она делала это ради тебя. Она настолько запуталась, что даже не знает, кто она. Она позволяла себе быть только той, кем, по ее мнению, она должна быть.

Это было жестко, но кто-то должен был перестать приукрашивать правду.

Все его тело вздрогнуло.

— Этого не может быть. Я бы знал...

— Знал бы? Или ты видел то, что хотел видеть? То есть, когда твои амбиции занимали все твое внимание.

Его взгляд поднялся. Я ожидал увидеть укол гнева, но увидел лишь раскаяние в его скорбных карих глазах. Он изучал меня с минуту, склонив голову набок.

— Она тебе небезразлична, не так ли?

Удивление в его голосе вывело меня из себя. Я поднял руку, чтобы показать кольцо, вытатуированное на моем пальце.

— Я не женюсь на ком попало, независимо от того, что ты обо мне думаешь, — прорычал я. — Не знаю, что ты подумал, но я серьезно отношусь к своим клятвам.

Его плечи еще больше опустились, и он стал выглядеть как шелуха того человека, которого я встретил впервые.

— Я старался изо всех сил, знаешь ли. Это было нелегко, — мягко сказал он.

Я мог понять, что те первые недели и месяцы были сущим адом, но с тех пор прошло более пятнадцати лет. Мне было трудно смириться с тем, что за эти годы он ни разу не взглянул на свою дочь достаточно глубоко, чтобы увидеть, как сильно она страдает.

— Я не тот, кто должен объяснять, — мрачно сказал я.

Александер поднял глаза на меня и кивнул.

— Ты заберешь ее с собой?

— Да.

Он снова кивнул.

— Я полагаю, она в своей комнате.

Ему не нужно было больше ничего говорить. Наш разговор был окончен.

Я прошел мимо него к лестнице, поднимаясь по двое за раз. Слева от лестничной площадки находился большой мужской кабинет. Справа — ванная комната и две закрытые двери. Выбрав наугад, я открыл дверь слева и обнаружил комнату маленькой девочки, выкрашенную в зеленый цвет и оставленную совершенно нетронутой, словно в ожидании ее возвращения.

Мой желудок скрутило от отвращения.

Господи, неудивительно, что они так и не смогли жить дальше. Потеря все еще была там, зияющая рана, напоминающая им об их боли каждый день. А прямо напротив этого нездорового мемориала находилась комната Роуэн. Она была вынуждена видеть это навсегда заброшенное святилище каждый день, прожитый в этом доме.

Покачав головой, я закрыл дверь и прошел через холл. Я осторожно постучал в дверь и, не получив ответа, открыл ее. Ее комната была бледно-серой. Аккуратная. В отличие от других комнат, в которых живут девочки-подростки, в ее комнате не было ни доски с фотографиями друзей, ни корешков билетов, ни плакатов групп. Комната была пустой, как и девушка, которая ее занимала.

Больше нет.

Я найду способ вдохнуть в нее столько жизни, что печали негде будет задержаться.

Я закрыл за собой дверь и спустился вниз, найдя Александера с головой в руках у кухонной барной стойки.

— Ее нет в комнате. Где еще она может быть?

Его голова поднялась, брови сошлись вместе.

— Нет? Я не знаю, где еще...

Его глаза зажмурились от осознания, посылая толчок страха по моему позвоночнику.

— Что?

— Сегодня годовщина смерти Айви.

Когда он открыл глаза, они были налитыми кровью и стеклянными.

— Она ходит на кладбище каждый год в этот день. Я совсем забыл...

Он сделал паузу, подняв глаза на меня, как будто впервые услышав мои обвинения. Он кивнул, губы плотно сжались в кулак от осознания своих недостатков.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет. Я поеду сам, — огрызнулся я.

Его время играть в защитника закончилось.

— Просто скажи мне, где я могу ее найти.

Проклятое кладбище находилось почти в часе езды от города, хотя я доехал до него менее чем за сорок пять минут. Я вилял в пробках как сумасшедший. Наверное, меня уже дюжину раз пытались остановить, но я не обращал внимания на зеркало заднего вида.

Только когда я заметил припаркованный на узкой кладбищенской дорожке седан Александеров, мое сердце успокоило свой бешеный ритм. Неподалеку от машины среди сада мраморных памятников сидела одинокая фигура с каштановыми волосами.

Я припарковался за ее машиной. Она должна была услышать, как я подошел, но не посмотрела в мою сторону, уставившись в землю с бутылкой алкоголя на коленях.

— Ты здесь, чтобы поиздеваться надо мной?

Она не звучала совершенно пьяной, что было облегчением, но я не сомневался, что алкоголь пульсирует в ее жилах.

— А что, ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Наверное, стоит. Я это заслужила.

Я засунул руки в карманы, оставаясь на ногах напротив нее.

— И почему же?

— Потому что я эгоистичное, ужасное человеческое существо.

Она встретилась с моими глазами, в которых плескался неразбавленный стыд. Она сделала глоток из своей бутылки, затем поднялась на ноги.

— Ты, мистер Кейр Байрн, женат на убийце. Держу пари, ты этого не ожидал, не так ли?

Она широко подняла руки, словно осмеливаясь шокировать меня.

Я медленно обошел могилу.

— Как-то я в этом сильно сомневаюсь, маленькая овечка.

— Ну, это правда. Твоя жена убила свою собственную сестру-близняшку. Мы только две недели назад сняли колеса с наших велосипедов. Я набралась смелости и выехала на обочину, а потом она осмелилась сделать то же самое. Она так нервничала. Я знала, что она не хочет этого делать, но я продолжала дразнить ее, говоря, что она будет ребенком, если не сделает этого. Возможно, мне было всего шесть лет, но я знала лучше. Я знала, что на нас нет шлемов и что это опасно, но я все равно это сделала. В ту секунду, когда ее переднее колесо съехало, велосипед рухнул на землю. Она лежала неподвижно, ее голова уперлась в этот чертов бордюр. Я так испугалась, что побежала обратно по улице, чтобы забрать маму со ступенек нашего дома, но когда мы вернулись к Айви, было уже слишком поздно. Она умерла одна на улице, и все из-за меня.

Я знал, что мы наконец-то сняли с нее последние слои. Это было то, что действительно преследовало Роуэн. Гнойная рана, разъедающая ее сердце.

Она носила это бремя, как петлю на шее, с шести лет.

Мои пальцы сжались от желания ударить кулаком в лицо ее отца. Я бы поставил все до последнего пенни на то, что Александер не знал, что его дочь винит себя.

Как бы я не был зол, мне пришлось сдерживать эмоции. Дело было в Роуэн, а не во мне. Когда я ничего не ответил, она продолжила.

— Вот почему я не могла оставить ту девочку одну на чердаке. Я уже была ответственна за смерть одного человека. Я не смогла бы жить с мыслью, что это случится снова.

Ее голос дрогнул на последнем слове.

Я протянул руку и взял ее за подбородок, подняв ее лицо к своему.

— И ты думаешь, что я какой-то святой?

Я говорил без эмоций. Роуэн была не в силах справиться с этим. Если у меня и был какой-то шанс достучаться до нее, я чувствовал, что единственным способом будет сила воли.

Я сделал шаг вперед, а она — шаг назад.

— Я убивал людей, и даже не случайно. Я намеренно обрывал жизни без малейшего чувства вины.

Мы сделали еще один шаг вместе.

— Ты думаешь, что я или кто-либо другой будет смотреть на тебя свысока за несчастный случай, произошедший в детстве?

Наконец ее спина встретилась с высоким обелиском мемориала позади нее.

— Ты отпустишь это прямо сейчас.

Я возвышался над ней, как стена грозного авторитета.

Ее лицо сморщилось.

— Разве ты не видишь? Вот чего я боюсь, — прошептала она. — Что я наконец-то отпустила это. Сегодня, впервые за шестнадцать лет, я забыла. Только когда папа напомнил мне, я поняла, что сегодня годовщина ее смерти.

— Жизнь идет вперед, Роуэн. Это хорошо. Она бы хотела, чтобы ты жила дальше - а это значит жить своей жизнью. Своей жизнью. Не той жизнью, которую, как ты думаешь, хотят для тебя твои родители.

— Но я в долгу перед ними.

— Чушь.

Я обхватил рукой ее горло, резко прижав ее к камню.

Шок расширил ее глаза. Я сжал. Не настолько, чтобы оставить след, но достаточно, чтобы уменьшить поток воздуха. Ее руки держали мое запястье, но она не сопротивлялась.

— Ты этого хочешь? — Шипел я. — То, чего, по-твоему, ты заслуживаешь? Смерти?

Ее руки сжались вокруг моих.

— Если это так, я могу дать это тебе. Еще несколько минут, и все будет кончено.

Ее ноздри раздувались, паника наполняла ее широко раскрытые глаза.

Я смотрел на нее холодным взглядом, наблюдая за тем, как мириады эмоций вспыхивают в широко раскрытых лесных глазах. Я видел тот самый момент, когда ее горе уступило место отчаянию и бешеному желанию жить.

Каждый мускул ее тела напрягся, готовясь к борьбе. Но вместо этого я ослабил хватку, приблизив свое лицо к ее лицу.