Сплетенные

***

Зет выбегает за дверь, как только все обсуждено… ранее я отпустила его, потому что ему нужно было пространство, но теперь иду за ним, потому что мне необходимо кое-что сделать. Поговорить. Возможно, ему это не понравится, но у него нет выбора. На этот раз он не стоит у воды, томясь, он практически исчез из виду, направившись по невидимой тропинке, к тому времени, как я натянула старую, пахнущую сыростью красную парку, и поспешила за ним.

Он поворачивается на звук открывающейся двери, когда видит меня, на его лице появляется вызывающая опасение гримаса.

— На улице холодно, Слоан. Уже поздно. Возвращайся в дом.

Здесь холодно. Так холодно, что я чувствую, как кислород поступает в мои легкие и выходит из них, когда я бегу к нему в темноте. С тем, что уже поздно, тоже не поспоришь, но это не повод откладывать разговор.

— Нам нужно поговорить.

Зет вздыхает, изо рта вырываются клубы пара на морозном воздухе. Он поворачивается и снова уходит.

— Это не стоит обсуждать, верно? Я ошибался насчет Ребела. Я был плохим парнем. И не скрывал этого от тебя, Слоан. Я с самого начала говорил тебе, что я такой.

— Да, — размышляю я. — Ты большой плохой волк. Помню. — Я говорю это не для того, чтобы посмеяться над ним. Я так говорю, потому что это правда, и мне известно об этом. Но это не единственная правда. У него искаженное представление о себе, и нам нужно это исправить. — Ты воспользовался дерьмовой ситуацией, признаю, но ты пытался защитить меня. Ты не… ты не злой, Зет. Ты сделал несколько очень хреновых вещей, но ты сделал очень много с тех пор, как мы познакомились, чтобы помочь и защитить меня и Лэйси.

Имя его сестры застревает у меня в горле. Майкл делает все возможное, чтобы найти Чарли и Лэйс, пока мы разговариваем, до тех пор, пока мы не выясним, где она, черт возьми, и все ли с ней в порядке, даже произносить ее имя тяжело. Зет морщится, испытывая те же чувства.

— Я не должен был вмешиваться, — говорит он, засовывая руки в карманы своей толстой куртки. — Мне нужно было держаться от тебя подальше. Тебе было лучше, когда ты была в неведении и выполняла свою работу. Сейчас ты бы встречалась с этим еб*ным Оливером, обменивалась бы с ним понятными только вам шуточками о хирургии, утках и прочем дерьме.

Оливер? Он думает, что я должна быть с Оливером?

— Ой, да ладно тебе, Слоан. Не смотри на меня так. Не говори, что тебе не известно, что этот гр*баный красавчик влюблен в тебя. Он хочет тебя.

— Я… я думала, что у него, возможно, были чувства ко мне какое-то время, да, но мой взгляд не это означает, Зет. Я так смотрела на тебя потому, что ты считаешь, что я должна быть с ним, а не с тобой.

Зет издает раздраженный звук глубоко в горле. Он ускоряется, уставившись вперед, не глядя на меня.

— Уверен, он не стал бы тр*хать тебя в темном номере отеля. Он бы точно не испортил тебе всю жизнь.

Я не могу. Не могу больше это слушать. Останавливаюсь, вскидывая руки вверх.

— Хватит, бл*дь, жалеть себя, Зет!

Это привлекает его внимание. Он замирает, поворачивается и шагает в мою сторону до тех пор, пока его лицо не оказывается у меня перед носом.

— Что?

Я тыкаю его в грудь указательным пальцем, чтобы подкрепить слова, которые вылетают из моего рта.

— Хватит. Жалеть. Се. Бя.

Ему не нравится то, что я тычу его в грудь. Он снова уходит.

— Я не жалею себя, Слоан. Я чувствую себя виноватым.

Он произносит это так, словно эмоции бесят его.

— Что ж, тебе придется смириться с этим, потому что мне не нужно, чтобы ты чувствовал себя виноватым, Зет. Я больше не злюсь на тебя. Я люблю тебя. А ты просто боишься, потому что знаешь, что испытываешь то же самое.

Слова вылетают у меня изо рта. Как только произношу их, начинаю сожалеть, но уже слишком поздно — их нельзя забрать обратно. Он их услышал. Зет снова останавливается… не подходит ко мне ближе, чем на пять футов. Сужает глаза.

— Думаешь, ты меня разгадала, да? — бормочет он.

Он приближается ко мне, и впервые за несколько дней в моем животе разгорается настоящий страх. Его взгляд пронзительный, пристальный, и я понимаю, что в бледном лунном свете он на самом деле выглядит немного по-волчьи. Окружение не помогает делу. Леса, скрывающие водохранилище, слегка падающий снег: ирония в том, что надетая на мне огромная парка ярко-красного цвета (прим. пер.: считается, что волки боятся красных флажков, но на самом деле цвет не имеет значения. Волки — дальтоники. Красный больше нужен самим охотникам, чтобы ясно видеть расположение флажков в полумраке или на фоне белого снега).

— Нет, не разгадала, нет. Но знаю, что в этом случае права.

Он замолкает, снова приближаясь ко мне, и я смотрю на него снизу вверх, стараясь не волноваться. Он выглядит так, словно хочет вытащить меня на потрескавшуюся ледяную поверхность водоема и бросить под воду. Я протягиваю руку и осторожно, очень медленно касаюсь грубой щетины на его щеке. Глаза Зета немного расширяются, кажется, он удивлен моим действием. Мы пристально смотрим друг на друга. Одна, две, целых три секунды, а потом как будто что-то ломается. Я практически вижу, как это происходит. Напряжение отпускает его плечи, и Зет опускает голову, закрывая глаза. Мое сердце снова начинает биться, когда он наклоняет лицо ко мне, в мою ладонь.

— Не знаю, как чувствовать то, что, по твоим словам, чувствую, — шепчет он. — Не знаю, права ли ты.

Мои глаза начинают слезиться. Этот огромный, сильный, колоссальный образ мужчины рассыпается передо мной, и у меня внезапно перехватывает дыхание от ужаса перед перспективой. Я задаю ему единственный вопрос, который изменит для нас все. Он определит нашу дальнейшую жизнь, независимо от того, проведем мы ее вместе или порознь. Я чувствую это инстинктивно.

— Ты хочешь этого, Зет? Хочешь любить меня? Только тебе подвластно освободить свое сердце от невыносимой хватки.

Он открывает глаза: темные, жесткие и пугающие. Даже выкладывая карты на стол, он все равно способен заставить меня дрожать от одного лишь взгляда. Думаю, он собирается сказать «нет». Верю в это всеми фибрами своего существа, он делает глубокий вдох и говорит:

— Да. Да, я хочу этого. Я хочу тебя.

Приподнимаюсь на цыпочки и нежно прижимаюсь губами к его губам. Другой рукой нащупываю центр его груди, чувствую, как бьется его сердце, быстрее обычного, как настойчивый стук в дверь.

— Тогда все, что тебе нужно сделать… отпустить, — говорю я ему. — Мы вернем Лэйси. У нас появится шанс начать все с начала, Зет. У нас все получится, чего бы это ни стоило.

— Вероятно, нам придется всем пожертвовать, — говорит Зет, осторожно, неуверенно обхватывает мою талию руками, притягивая к себе.

Я киваю, потому что мне это известно. Я знаю и смирилась с этим.

— Значит, так надо.

Продолжение следует…