Самодовольный наглец

— Вот и все, — шепчет она, пристально глядя на своего отца.

— Это ненадолго, — хрипло обещает он. — У нас не так много времени, поэтому я сразу перейду к делу. Не хочу, чтобы ты грустила, Тоня. Не хочу, чтобы ты провела следующие пять лет, оплакивая меня. Со мной все будет в порядке, особенно если я буду знать, что ты здесь, живешь той жизнью, о которой мечтала. — он делает паузу, чтобы сглотнуть, и смотрит на свои скованные руки. — Я не должен был вешать тебе лапшу на уши насчет твоей работы и сомневаться в твоих суждениях, — говорит Танк, поднимая голову и глядя на меня. — Я был неправ.

Он снова поворачивается к Антонии.

— Из всех мужчин…

— Знаю, знаю, — шепчет она. — Я выбрала полицейского.

— Из всех мужчин ты выбрала единственного достойного, — продолжает Танк. Его взгляд возвращается ко мне. — Не заставляй меня жалеть о своих словах, офицер.

— Ни в коем случае. Даю слово.

Он кивает и снова сосредотачивает свое внимание на дочери.

— Я люблю тебя, милая. Больше, чем кого-либо в этом мире. — его голос срывается, а глаза наполняются слезами. — Никогда не забывай этого.

Антониа отпускает мою руку и бросается к Танку, обвивая руками его шею. Когда она обнимает его, его запястья напрягаются — металл впивается в кожу. Я поворачиваюсь к судебному приставу. Вытаскивая свой значок из-под рубашки, показываю его ему.

— Он не представляет опасности, расстегните наручники.

— Офицер…

— Дайте ему обнять свою дочь, — выдавливаю я, крепко сжимая челюсти.

Пристав что-то бормочет себе под нос и подходит к Танку. Антониа отстраняется от отца и переключает внимание на судебного пристава, наблюдая, как тот снимает наручники с запястий ее отца. Танк сокращает расстояние между ними, но вместо того, чтобы обнять, он поднимает руки к ее лицу и обводит каждую линию. Затем прижимается губами к ее лбу. Слезы, которые он сдерживал, катятся, когда он обнимает дочь.

Я — человек, который не осознавал, насколько пусты были мои руки, пока я не держал в них весь мир, а Танк — человек, который до сих пор не осознавал, насколько полны были его руки.

Двое мужчин, связанных одной женщиной, которую мы считаем своим миром.

Танк открывает глаза и смотрит на меня.

— Спасибо, — хрипит он.

Я киваю, но на самом деле это мне следовало его благодарить.

Без Танка не было бы Антонии, и мои руки до сих пор были бы пусты.

* * *

— Ты в порядке? — спрашиваю девушку, как только мы покидаем здание суда.

— Нет, но скоро буду, — говорит она, обнимая меня. — Спасибо тебе за то, что ты провернул с наручниками.

— Слегка свел с ним счеты, — бормочу я, наклоняя голову, чтобы прижаться губами к ее губам.

Прошло всего несколько дней, но я скучал по Антонии.

— Эй, — она отстраняется на дюйм и прикусывает нижнюю губу. Даже с опухшими от слез глазами, она все равно умудряется украсть мое дыхание.

Однажды вы просыпаетесь, и это просто происходит.

Не существует ни закономерностей, ни причин.

Вы машете белым флагом и сдаетесь.

— Не так давно я ходила на свидание с полицейским, — продолжает Антониа, выпуская губу и крепче обнимая меня. — Он водил меня в маленький ресторанчик недалеко отсюда, где готовят лучшие сэндвичи с копченой говядиной, непристойно разговаривал и обещал трахнуть меня как джентльмен.

— Да он просто находка.

— О, точно, а знаешь, что было самым лучшим? Оказывается, он держит слово.

— Все-таки трахнул тебя как джентльмен? — поддразниваю я, наблюдая, как Антониа запрокидывает голову и смеется.

— Именно, — улыбаясь, тихо произносит она. — Оказывается, он действительно хороший парень.

Хороший парень, который планирует снова купить сэндвичи с пастормой и оттрахать девчонку, как настоящий джентльмен.