Родовое влечение

* * *

Проникнуть в квартиру не составило труда. Прожив большую часть своей взрослой жизни в одиночестве, она научилась этому наравне с покраской стены и заменой прокладок в кране. Просунув пластиковый билет от метро между дверью и косяком, она запросто справилась с замком.

Квартира на Мейда-Вейл оказалась вовсе не мрачной и обшарпанной, как утверждал Алекс. Она была пронизана лучами света, острыми и блестящими, как клинки. Однако на Мэдди произвели впечатление вовсе не бесценные скульптуры первобытных богинь и не древние окаменелости, а едва заметные детали: приколотые к кухонному шкафу записки с напоминаниями не проспать и купить туалетной бумаги. Целые письма на обратной стороне использованных конвертов с указаниями заполнить формочки для льда, почистить йогуртницу, разморозить лазанью. Удерживаемые на дверце холодильника магнитиками в виде ананасов извещения о «гаражных распродажах», благотворительных базарах, политических митингах и камерных концертах. Анкеты для участия в розыгрыше оплаченного путешествия в Тоскану, детские рисунки с загнутыми, как у заветрившегося сыра, уголками. Расчески без зубьев, всякие безделушки и украшения, прочие символы совместного прошлого. Даты, обведенные кружком в кухонном календаре, – даты, к которым Мэдди не имела никакого отношения.

Ничто не указывало на то, что этот брак доживает свои последние дни. В квартире было много комнатных растений, и не вызывало сомнения, что за ними тщательно ухаживают. Мэдди казалось, что они придирчиво разглядывают ее и осуждающе машут ей ветками. С книжных полок, с диванов, с телевизоров на нее смотрели плюшевые мишки, заводные черепахи и разноцветные пластмассовые ламы. Попятившись, она наступила на деталь от «Лего». Пройдя в ванную, обнаружила четыре потрепанные зубные щетки и наполовину выдавленный тюбик противозачаточного крема.

Мэдди неожиданно начала издавать звуки, похожие на хлюпанья вантуза в засоренной раковине. Стараясь не разрыдаться, она пробежала через холл, застеленный ковром цвета крикетной лужайки, и ворвалась в спальню. С туалетного столика ей улыбалось собственное лицо. Только более морщинистое, более уверенное. Фелисити. Она была запечатлена на фотографиях в разных видах. Серьезная, в парадной университетской форме. Веселая, в лыжном костюме. Чувственная, в бальном платье. Смеющаяся, в обнимку с мужчиной, которого любила Мэдди. Мэдди откинула с кровати покрывало и одеяла и принялась искать следы спермы на простыне. Потом уткнулась лицом в пижаму Алекса и начала вдыхать его запах, напоминавший аромат свежеиспеченного хлеба. На прикроватной тумбочке она увидела групповой снимок в серебряной рамке. Все четверо насмешливо улыбались – ну прямо-таки счастливое семейство с рекламного проспекта страховой фирмы.

Все кончено. Алекс никогда не уйдет от семьи. Он – космонавт, связанный фалом со своим кораблем, объединившим в себе работу, семью, брак. От этой связи зависит его жизнь. Мэдди обратила внимание на то, что простыня разрисована крохотными огурчиками, а на наволочках пастельными тонами вышито «Да». Она решительно перевернула подушки на ту сторону, где было вышито «Нет». Нет. Нет. Нет. Она снова зарылась лицом в его пижаму. «Тупой ублюдок», – подумала она, и ее вырвало.