Родовое влечение

* * *

– Я собираюсь оставить ребенка. – Мэдди будто издалека слышала свой голос, чужой, как у чревовещателя.

– Что?! – Вопрос Алекса прозвучал, как пушечный выстрел.

– Я не могу сделать аборт. – Мэдди была счастлива, что у него есть мобильный телефон. У нее не хватило бы духа взглянуть ему в глаза. Не хватило бы смелости.

– Жди там, – выкрикнул Алекс. Алекс в дождевике – чтобы сливаться со стенами – на удивление быстро нашел второй вход в эту «неприступную» больницу.

– Моя сперма – это частная собственность. Ты ее украла!

Все, кто находился в приемной, тут же оживились и прислушались.

Лицо Мэдди, лишенное всякого выражения, стало белым, как подвенечное платье.

– Право собственности, – напомнила она ему, – составляет девять десятых законодательства.

Алекс схватил ее за руку и потащил в сторону.

– Ребенок значит для меня не больше, чем проба на спиртное.

Мэдди стряхнула его руку.

– Что же произошло со всей чепухой насчет того, что «любовь – это состояние милосердия»? Что же произошло с нашим «неотъемлемым правом на жизнь, свободу и счастье»?

– Если ты продолжишь, между нами все будет кончено. Ты больше меня не увидишь.

Приемная, казалось, затаила дыхание. Мэдди шагнула к выходу.

– Мэдди, я серьезно. Если ты выйдешь в эту дверь, мне придется отпустить тебя, – грустно сказал Алекс, будто обращаясь к цикаде, посаженной в обувную коробку.

Мэдди спустилась по лестнице и вышла на улицу. Алекс не последовал за ней из страха попасть в объективы видеокамер митингующих. Помогая себе локтями, Мэдди прорывалась сквозь шипящую толпу. «Противники абортов» пронзали ее взглядами, как таможенники, ищущие контрабанду, – виноватое выражение лица, вызывающая улыбка гигиеническая прокладка. Женщина в тенниске с надписью «Жизнь священна» плюнула в нее. Плевок попал на волосы. Холод безжалостно вгрызался в Мэдди. Она наблюдала за тем, как ее дыхание превращается в белое облачко.

Часть третья ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД