Наказаны любовью

Глава 15

Энрике остановил машину и вышел. Уже темнело, да и погода стала портиться, но он не мог не приехать, Роберто попросил его. Тяжело вздохнув, готовясь к очередным уточнениям, переделкам, а иначе зачем тот его сюда позвал, он подошел к двери и позвонил.

Роберто, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами и босой, открыл дверь, приглашая зайти его в дом. Энрике зашел и обомлел. Посреди комнаты у камина, который так тепло и ярко горел, стояли два огромных дивана, два кресла, мягкий и пушистый ковер лежал на полу, это смотрелось как бы неуместно, посреди пустой комнаты, но именно от этого места веяло уютом, в то время как по дому разносилось эхо, словно как крик дома, который требовал и жаждал своего обустройства. На столике стояла открытая бутылка виски и два бокала.

— Ты кого-то ждешь? — Энрике в нерешительности стоял у порога.

— Проходи, не пугайся, — Роберто похлопал друга по плечу. — Вот решил приобрести, а то приезжая сюда, негде даже присесть, а теперь стало тепло, до уюта правда далеко, но уже начало.

— Что ты хочешь этим сказать? — Энрике не знал — чего ожидать от него. — Что с тобой происходит? У тебя все в порядке?

— Я сам себя не узнаю, — спокойно сказал Роберто, — ты будешь? — он налил во второй бокал виски и подал Энрике. — Все меняется, — он задумчиво смотрел на огонь.

Энрике присел на диван, Роберто же опустился на пол, облокотившись на кресло, свободно, просто, беззаботно, так на него не похоже.

— Тебе здесь хорошо? — осторожно спросил Энрике. Он знал, что тот не любит говорить о себе, о своих проблемах, заботах. Они познакомились десять лет назад, их дружба складывалась из доверительных отношений, но только относительно работы. Энрике же всегда делился событиями своей жизни, Роберто же просто отмалчивался, бросая несколько фраз о дочери, но эти слова были пропитаны глубокой привязанностью, которую Роб никогда не показывал на людях, прятал от себя и от всех. О жене и их отношениях молчал. Энрике становился свидетелем череды его новых знакомств с новыми женщинами, кто-то задерживался, кто-то проходил мимо незаметно. Казалось, что Роб кого-то ищет в каждой из них, но все разговоры о любви пресекались. Хотелось ли Энрике узнать, что послужило тому причиной, да, но Роберто всегда уходил от ответа. Энрике знал, что на него можно положиться в трудную минуту. В глубине души он его жалел, что тот так и не научился веселиться. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь вернул ему радость жизни.

Роберто, не поворачиваясь, кивнул.

— Впервые, мне захотелось согреться, — он сделал глоток, — решил, что пора закончить дом.

Энрике чуть не поперхнулся.

— Что ты сказал?

— Хочу закончить дом, я должен это сделать, — Роб был настолько спокоен, словно наконец-то пришел к внутреннему согласию с самим собой, что это даже пугало Энрике, ведь на протяжении стольких лет это связывало их. — Должен закончить и отпустить.

— Рад это слышать, — Энрике с осторожностью подбирал слова, боясь спугнуть друга, чтобы тот опять не замкнулся в себе. — А что отпустить?

— Прошлое, — Роб сделал глоток, смотря в огонь. — Его надо отпустить, перестать себя мучить.

— Что ты хочешь здесь сделать? — Энрике понимал, что его надо медленно разговорить, меняя темы разговора. — Ты будешь здесь жить?

Роберто замер от этого вопроса, а Энрике стал корить себя, что задал его.

— Хочу, чтобы здесь было уютно, тепло, — он повернулся к другу. — Хочу здесь жить. Очень хочу, ты даже не представляешь на сколько велико мое желание, — сказав, Роб отвернулся, но Энрике успел увидел в глубине его глаз огонек надежды.

— Это хорошо, — Энрике улыбнулся, сколько же у него душевных ран, впервые он так откровенен с ним, впервые говорит о будущем. — Мы все сделаем, как ты захочешь? Предназначение комнат?

Роберто задумался.

— Я могу тебя попросить об одном одолжении?

— Да конечно, что за вопрос, — Энрике снял пиджак.

— Кристина же познакомилась с Паулой.

«Паула, так вот значит для кого он строит этот дом,» — подумал Энрике.

— У нее отлично получилось с квартирой. Пусть сделает этот дом для меня, только не говори — чей дом, — Роберто повернулся к нему и улыбнулся. Его глаза заблестели. — Скажи, что этот дом, он должен стать настоящим, живым, ты меня понимаешь? Дай ей полную свободу, пусть творит, пусть сделает таким, как будто бы для себя.

— Ну не совсем, и как мне объяснить Кристине, она предпочитает общаться непосредственно с клиентом, тогда она понимает, как все должно быть устроено.

— Скажи, что человек живет заграницей. Пусть детали проект высылает на электронную почту, это ведь возможно.

— Роберто, а к чему все эти тайну? Почему нельзя сказать прямо. Тем более, что вы знакомы? Не понимаю.

— Мне так хочется, — легко сказал Роберто, как мальчишка, — почему я не могу себе этого позволить? — удивленно спросил он Энрике.

— Можешь, просто на тебя это совсем не похоже. А вдруг тебе не понравится?

Роберто взглянул на друга. Ему не могло не понравится то, что сделано руками Кристины, но этого он не мог ему сказать.

— Поверь, мне понравится, у тебя хороший специалист, и я решил, что хватит мне вмешиваться, этот дом надо закончить, а с моей помощью этого точно не произойдет, так что я отдаю тебе все бразды правления. Еще налью?

Энрике кивнул. Роберто его удивлял. Дальше их беседа потекла плавно, порой перебрасываясь шутками, они весело смеялись. Энрике не захотел уезжать, остался на ночь, да и куда ему было ехать в пустой дом, где его никто не ждал. За окном шел дождь.

— Ты же не против провести ночь по-спартански? — смеясь, спросил его Роберто.

— Ну это не совсем по-спартански, все-таки есть, где спать. Надо вот только с едой решить вопрос, и жизнь покажется совсем прекрасной, — Энрике был очень рад, что приехал сюда, ведь совсем не ожидал найти здесь такого теплого общения.

Кристина, как в тумане слушала то, что ей говорят врачи, она еще не до конца пришла в себя. Рядом сидел бледный Карлос. У нее был одна единственная мысль — Рафаэль мертв. Кто-то принес ей чай, гладил ее руки, что-то шептал, говорил. Она просто молчала. Когда вбежали дети и бросились к ней, она наконец-то смогла встать. Обнять их, Сабрина плакала, Даниэль еле сдерживал слезы. Карлос пытался утешить и Кристину и Сабрину, поддержать друга. Он уже позвонил Виктории, она тоже скоро подъедет. Кристина собралась со своими силами, она стала утешать детей, уговаривая их держаться, хотя у самой подкашивались ноги. Она просто не знала — как ей быть дальше? Как жить? Рафаэля больше нет, он уже никогда не вернется. Когда-то он оказал ей огромную услугу, приняв в свой дом, дав ей свою фамилию, защитив тем самым от поисков Алехандро. Алехандро, О Господи. Винсенте. Теперь она одна должна бороться за своих детей. Потом, она потом обо всем подумает, сейчас же от нее требовалась вся ее выдержка, чтобы организовать и устроить похороны мужа, такие, как он заслужил.

Рамона сидела в гостиной. Стемнело. Палома была наверху, теперь она никогда не останется одна. Теперь при ней постоянно будет дежурить медбрат. Именно его прислали из клиники, он будет ставить капельницы и присматривать за ней. Она излечит ее от алкоголизма. Так просто не может больше продолжаться, а Роберто никуда не денется от своей жены, так что Кристина может даже не рассчитывать на что-либо. Если надо будет — она опять что-нибудь придумает, но уничтожит ее раз и навсегда. А Даниэль? Почему ее так интересовал этот юноша? Что-то было в нем такого, что не позволяло ей причинить ему вред. Хотя самый удобный вариант — нанести удар в спину, но плести интриги против Даниэля — у нее просто не поднималась рука. Почему?

Рамона встала, поднялась по лестнице, заглянув в комнату к Палому и убедившись, что спит, не дождавшись Виктории, решила лечь спать. Сегодня был очень трудный день, столько всего произошло. Завтра наступит новый день, и с новыми силами она обязательно что-нибудь предпримет. Если надо, она увидится с Кристиной и поставит эту выскочку на место.

Винсенте хотел выйти из кабинета, но услышав в коридоре голоса, остановился, приоткрыв дверь, кто-то кому-то говорил про Сабрину.

— Сабрина. Бедная девочка, у нее сегодня умер отец.

— Какое несчастье, он сегодня был здесь. Милый человек. Такой хороший, он уже днем чувствовал себя плохо. Как же мне жаль ее. Надеюсь, что она справится с этим горем. Потеря родителей для ребенка, самое страшное, что может с ним случиться. Как и для родителей — потерять ребенка. Ты знаешь…

Дальше он слушать не стал. Рафаэль умер. Какое же счастье! Он улыбнулся. Снимки. Надо их забрать, тогда никто и никогда не докажет его причастности к этому делу. Где же они могут находиться? Куда он мог их положить?

— Винсенте, — Алехандро зашел в кабинет. — Что ты можешь мне сказать? Как дела у Августы? Что у вас тут произошло?

— Алехандро, заходите, присаживайтесь, — теперь Винсенте стал спокойнее, его уже не так беспокоил Рафаэль, только неизвестность — где могут быть снимки, и что знает его дочь? — Сегодня мы начали новое лечение, теперь нам надо подождать несколько дней. Она чуть не проговорилась Карлосу, я вовремя зашел, чтобы остановить ее. После чего ввел препарат, блокирующий сознание, если до этого мы применяли легкие лекарства, то сейчас все усложнилось.

— Я даю всего три дня, чтобы ты сделал все необходимые анализы, подготовил ее к транспортировке, дал мне человека, который постоянно будет присутствовать при ней с четкими указаниями. Кто еще слышал?

— Рафаэль.

— Кто такой Рафаэль?

— Муж Кристины.

Алехандро, зло взглянув на доктора, встал.

— Каким образом он попал в палату к моей жене? Он все понял?

— Не думаю, я вовремя вошел. И потом, вам не надо беспокоиться, он уже ничего не сможет сказать.

— О чем ты?

— Он сегодня умер.

Алехандро вскинул брови.

— Ты причастен к этому?

— Нет. Он умер от сердечного приступа скорее всего, так как днем здесь проходил обследование, ему предписали срочную госпитализацию, от которой он отказался, что соответственно привело к таким последствиям.

— Хм, — задумался Алехандро. — Ты уверен, что он не успел что-либо сказать?

— Не думаю. Но вам надо поговорить с вашим сыном. Он уехал с ним.

— Молись, Винсенте, чтобы Карлос ничего не узнал, — он хлопнул дверью так, что та чуть не слетела с петель.

Ему срочно нужно было ехать к Кристине домой.

Виктория сидела рядом с Даниэлем, обнимая его. Сабрина корила себя за то, что не настояла на госпитализации и отпустила отца. Кристина и Карлос уговаривали ее не брать на себя вину, так как Рафаэль сам принял такое решение. Даниэль подошел к матери и сестре. Она обняла сына и дочь, которых в свою очередь обнимали Виктория и Карлос. Вот так кучкой, обнявшись, они скорбели о Рафаэле. Именно в таком виде их и застал вошедший Алехандро.

— Добрый вечер, — его голос резанул возникшую тишину.

Кристина вздрогнула. Уже второй раз за день он и Бруно врываются в ее жизнь, пугая. Сабрина насторожилась. Даниэль безразлично смотрел на своего работодателя. Карлос встал, готовый дать отпор своему отцу. Лишь одна Виктория кивнула ему в знак приветствия.