Наказаны любовью

Глава 16

Августа металась на постели, она пыталась встать, но не могла, ее руки были связаны смирительной рубашкой, как у душевнобольной. Проблеск сознания, как яркая вспышка — она что-то говорила мужчине о детях. Да, о детях. О Карлосе и Кристине. Кристина, она вернулась, вернулась, чтобы уничтожить их: ее, Винсенте, Алехандро. А еще Сабрина. Господи, это кара небесная. Она пыталась что-то произнести, но язык плохо слушался, изо рта вырывалось какое-то мычание. Она старалась ухватиться за ускользающие воспоминания, за то, что еще имело смысл. В палате никого не было. А ей так хотелось пить. Она то открывала глаза, то закрывала, покачивая головой, сколько прошло времени — она не понимала, борясь за последние остатки своего разума, спотыкаясь о осколки и трещины своего безумия.

— Августа, что с тобой? — Херардо не понимал, он отказывался воспринимать то, что предстало перед его глазами, это все не укладывалось в его голове, казалось ведь всего пару дней назад, он видел более-менее разумную женщину, которую просто пугала какая-то определенная ситуация, а сейчас перед ним была практически безумная. До чего довел ее его сын.

Августа встрепенулась от звука голоса, ведь еще только что никого не было. Она все также покачивала головой, усиленно стараясь сконцентрировать взгляд. О эти голоса, эти безумные мысли. Эти видения — Карлос и Сабрина. Брат и сестра. Они ничего не знают. Женщина застонала.

— Что с тобой происходит, — Херардо присел на стул и осторожно тронул ее за руку.

Августа замерла. Она не знала, как реагировать, то ли опять начать вырываться, толи довериться этой руке. Кто это? Что ему здесь нужно? Зачем он пришел?

Херардо не знал, что ему делать, как быть? Стоит ли развязать ее? Никогда он еще не слышал ни от Карлоса, ни от Алехандро, что та была буйной. Да могла вести себя бессмысленно, но назвать ее агрессивной — нет. Она не такая.

— П-п-и-и-ть, — наконец-то смогла произнести она.

Херардо огляделся. На столике стоял графин и стаканы. Встал, налил воды в стакан и подошел назад к ее постели. Развязать не смог и пришлось придержать ее голову, чтобы она смогла попить. Как же знакома эта ситуация, когда-то он точно также поддерживал голову своей жены, помогая ей пить. От первого же глотка Августа, поперхнувшись, закашлялась. Херардо терпеливо подождал, пока пройдет ее кашель, и она сможет допить. Женщина с жадностью выпила всю воду из стакана. Откинувшись на подушки, устало закрыла глаза. Херардо поставил бокал на столик и взглянул на нее. Она лежала, не шевелясь. Казалось, что будто бы она спит.

— Еще воды? Августа, открой глаза. Тебе не стоит меня бояться. Скажи, чем я могу тебе помочь? Августа, — Херардо присел на стул и тронул ее за руку, — ты же слышишь меня.

— Их двое, двое, а еще девочка, сестра, она ему сестра, — четко и ясно произнесла Августа.

— О ком ты говоришь? Кого двое? Августа, посмотри на меня, я не причиню тебе вреда, — Херардо немного сжал ее руку. — Ну же, не прячься от света, я развяжу тебя.

Херардо стал возиться с узлом на смирительной рубашке. Что побудило врачей к таким действиям? Раньше она совершенно не выказывала агрессии. Разве может она кому-то причинить вред? Вело себя спокойно, неадекватно да, но не ни на кого не кидалась. Августа почувствовала свободу. Открыла глаза, подняла руки к лицу, стала рассматривать свои ладони. Херардо взял ее за руку, растирая передавленное место, спросил:

— Чего ты боишься?

— Они брат и сестра, их двое, она нас накажет, она приехала мстить за все, что с ней сделал Алехандро, — Августа говорила четко, несвязанно, но ясно, порой пыталась качать головой, но хваталась за ускользающее сознание и возвращалась вновь к сказанному, повторяясь, бормоча о каре.

— Кто брат с сестрой, о ком ты говоришь? — Херардо не понимал. Он боялся, что Алехандро специально заставил Августу лечь в больницу, потом забрал ее, потом снова положил, этому должно было быть объяснение, его сын ничего просто так не делает. Значит есть кто-то, кто страшно ее пугает. Заставляет нервничать, погружаясь в безумие. — Скажи. Я помогу.

И тут Августа посмотрела на своего свекра. Прямо, узнавая, ужасаясь от того, что знала, страшась того, что скажет сейчас.

— Он ее заставил, она не виновата. Ребенок. Она его родила. Нет, двух, а потом я здесь — с одним, а второго она забрала. Они брат с сестрой. Нельзя, им нельзя. А они не знают.

— Августа, о чем ты говоришь?

— Вы тоже меня заставили выйти за него. А он страшный человек, мне пришлось убить своего ребенка, а тот настаивал, а я не смогла больше. И тут Кристина, он сбил ее и привез. Она так сказала, — Августа смотрела прямо ему в глаза, — да, она мне сказала, что он ее сбил. Как она просила, чтобы я ей помогла. Я ведь не могла, ты же понимаешь, — она как ребенок искала поддержки.

Херардо ничего не понимал, но кивал ей, только бы она говорила. Может быть, он что-нибудь поймет, разберет, сложит картинку.

— Не могла, нет, — Августа утвердительно кивнула. — Меня ведь тоже заставили, почему ей нельзя было так же. А потом ребенок, он все время плакал. А мне не надо его, я своего хотела, а моего нету, а он там был, — она погладила себя по животу, — его вытащил, столько крови, — Августа схватилась за голову.

Херардо хотелось взять ее и встряхнуть, чтобы понять, что она говорит, о чем.

— Августа, пожалуйста, соберись с мыслями, скажи правду.

— Правду? — она даже склонила голову набок, как маленькая девочка, как бы обдумывая его слова. — А я правда — так и есть. Страшно. Страшно, когда они узнают, а будет поздно. Карлос, я так и не смогла его полюбить. Он же был напоминанием о ней, о той, кто смог противостоять моему мужу и Винсенте, — это была единственная четкая фраза, потом она снова продолжила поток своих бессмысленных фраз. — Я сказала тому человеку, он теперь все сделает. Да, сделает, — она утвердительно кивала головой. — Не допустит их смешения. Не допустит же? — она спрашивала Херардо.

— Кому и что ты сказала?

— Что они брат и сестра, что их двое.

— Кто кому брат и сестра?

— Мальчик и мальчик, а теперь и девочка, — она рассмеялась.

— Так ты говоришь о троих?

— Трое? — Августа задумалась. — Нет, она родила тогда двоих, девочка потом, не у нас.

— Кто родил? При чем здесь Карлос?

— Карлоса родила, ну как ты не поймешь, — Августа начала нервничать, он ее не понимает, он не поможет.

— Карлоса? — ужаснулся Херардо. — Кто его родил?

— Ну та, что приехала. Кристина.

Кристина. Херардо бросило в холодный пот, перед глазами встала картина: познакомься, дедушка — это Кристина. Кристина. Вот почему Карлоса так тянет к ней, она его мать. Мать? Как такое может быть? Нет! О чем она говорит? Господи, на что пошел его сын. Что он натворил? Может это просто ее безумие?

— Ты не рожала? — Херардо страшно было это спрашивать.

— Нет, я просто с животом была. Муж так сказал, — Августа смиренно сложила руки на груди. — Папа мне сказал слушаться, я слушаюсь, я послушная, вы же меня не накажете?

Августа в жизни, наверное, так долго не разговаривала. Херардо с испугом смотрел на женщину. Что с ней сделала? Что сделал с ней ее отец? Что сделал с ней Алехандро и продолжает делать. Она просто жертва. И что самое страшное, Херардо, он сам способствовал всему этому.

— А она, двое у нее их. А она того, сознание потеряла, не знает. Или испугалась Алехандро, вот с одним и убежала. Бросила его. Вот брошенного и воспитываю, — Августа стала жалеть себя. — Неродного. А моего, кровь, столько крови, он вытащил, он даже не плакал.

Херардо отшатнулся от этих слов. Неродного. Вот почему Августа так равнодушна к Карлосу. Не может принять чужого ребенка. Но она тоже была беременна.

— А что с твоим ребенком? Ты была беременна?

— Один раз, я так хотела, а он не позволил, — Августа наклонилась к Херардо, махнула рукой, чтобы тот приблизился к ней, — нельзя было рожать, — шепотом сообщила она ему, как саму страшную тайну, — мой муж ничего не должен был знать, мне надо было выходить за него замуж, а ребенок не его. Мне так страшно было.

Господи, Херардо схватился за голову. Августа была беременна от другого мужчины. А они все заставили ее выйти замуж за Алехандро, ей пришлось убить собственного ребенка. Конечно, это могло быть ее безумной фантазией, но Херардо понимал, что она сейчас говорит правду. Они сломали ей жизнь.

— А кто отец Карлоса? — Херардо сжал руки в кулаки, грудь ныла. Сердце кололо.

— Мой муж — смешно да, — с издевкой сказала Августа. — при живой жене — привести в дом другую и заставить ее родить, так как я не могла, — четко уверенно произнесла женщин с такой болью, что ему у него на глазах выступили слезы.

В другой раз Херардо бы обрадовался, услышав в ее голосе эмоции. Всегда равнодушная, холодная, молчаливая, но сейчас, он испугался, до чего он довел своего сына, что тот решился на такой поступок. Виноват только он.

— Привел в дом и сказал, она родит, раз ты не можешь. И она родила двух, а не одного. Я не смогла даже забеременеть, а она сразу двух, как кошка.

По ее щеке потекли слезы. Херардо попытался ее обнять, успокоить, но та отмахнулась, закричала, стала вырываться… В палату вбежали медсестры.

Херардо встал. Сознание покинуло Августу, она вновь впала в безумие. Но и его самого сейчас страшило одно, что и как делать. Как быть?

— Пожалуйста, уйдите, — попросила медсестра, — мы не скажем, что вы тут были, иначе у нас будут проблемы. Пожалуйста, прошу вас. Вы же видите, что нервируете ее.

Он вышел из палаты. Облокотился о стену. Постоял немного. Слова звучали в голове. Шатаясь, придерживаясь рукой о стену, другой тяжело упираясь в трость, он пошел по коридору. Виновником всего был он, не его сын, который слепо реагировал на его выпады, борясь с ситуацией так, как мог, как умел. Причиняя ему боль и страдания, он вынудил своего сына разрушить жизни других людей. Реальность обрушилась на него…

Дом Рафаэля (далее Кристины)

Кристина куталась в шаль. Виктория, Карлос, Даниэль и Сабрина находились в гостиной. Она подошла к камину, протягивая руки к огню, пытаясь черпать силы от огня.

— Не судите меня строго, — это были ее первые слова, хриплый голос, срывающийся на шепот.

— Мама, что ты, — Сабрина подошла к матери. Обняла ее. — Мы просто испугались за тебя.

— Мне так стыдно, — Виктория чуть не плакала. — Не понимаю, папа никогда не был таким. Так вел себя. Господи, как же стыдно.

Даниэль стоял в стороне. Он не пытался утешить девушку. Карлос подошел к Виктории.

— Ты не виновата в том, что произошло.

— Виктория, девочка, ты не должна себя корить, — Кристина повернулась к детям. — В этом не виноват никто.

— Виноват, — Даниэль смотрел исподлобья. — Сеньор Роберто. Он непозволительно себя повел. Как он посмел? Но больше всего меня пугают его слова про отца. Это правда?

— Даниэль, — Сабрина прижала руки ко рту, она качала головой — их отец не мог такое делать. — Я не верю. Не верю.

— Успокойтесь, пожалуйста, присядьте, — женщина и сама села на диван, подождала пока все рассядутся. Даниэль же не тронулся с места. — Даниэль, прошу тебя, я сейчас все расскажу.

— Мама, ты не должна перед нами отчитываться, — он стоял в стороне. — Кто должен — так это сеньор Роберто.