Во всем виновата текила

Она повернулась, вытаскивая блестящие волосы из-под воротника, ее полные губы растянулись в идеальной улыбке. Она была в образе. Возможно, потому что после ужина мы стояли перед рестораном со стеклянной стеной, и за нами наблюдали поджидающие папарацци.

― Когда понадоблюсь, я в твоей милости.

Сократив расстояние между нами, ей с трудом удалось посмотреть на меня из-под ресниц, так как из-за каблуков она была всего на пару сантиметров ниже меня. Она поправила лацканы моего пальто, а затем положила ладони мне на грудь.

Движения были естественными, поскольку мы отработали их. Я знал, когда нужно отклониться на несколько градусов от окна, чтобы у неё был идеальный ракурс для фотографии.

― Если только ты не готов к завершению ночи, ― пробормотала она. ― Ты же знаешь, я всегда готова по-быстрому перепихнуться.

Я вспомнил последний наш спонтанный секс, когда она отсосала мне по дороге в свою квартиру. Она заплатила водителю двести долларов, чтобы он держал рот на замке, но втайне надеялась, что он не сдержит обещания и тем самым подкрепит наши фальшивые отношения.

Но даже это воспоминание не смогло затмить другую рыжую, и когда Соня наклонилась, сокращая расстояние, я обхватил ее предплечье, удерживая таким образом, чтобы со стороны это походило на объятие, а не на отказ. Мне потребовалось лишь мгновение с Новой, чтобы напомнить о том, что у нас было. Вместе с этими воспоминаниями пришли мысли о том, что мне не нужно было так много работать ― не нужно было заставлять себя ходить на свидания.

― Не сегодня.

На долю секунды она сузила глаза, но затем снова жеманно улыбнулась.

― Ох, Паркер, ― сказала она на выдохе. ― Ты с кем-то встречаешься?

Я рассмеялся.

― Нет.

Но я не мог перестать думать о той, которую отчаянно хотел увидеть, и не хотел целовать Соню, когда не мог выкинуть из головы несколько скупых поцелуев с Новой, и эти мысли не давали мне покоя. Все во мне кричало: «Нет».

― Я не хочу слишком выделываться.

― Но мы всегда целуемся в завершении вечера.

― Только... не сегодня.

Некоторое время она изучала меня, а затем, расслабившись, скользнула руками по моей груди, отстраняясь и поворачиваясь к выходу.

― Хорошо. Я уважаю твоё решение.

Она протянула мне руку, и я покорно ухватился за нее, не даря ей обычно нежную улыбку. Мы вышли из ресторана и услышали щелчки затворов фотоаппаратов. Обычно я не обращал внимания на папарацци, не особо заботясь о том, как выгляжу. Но сегодня у меня волосы встали дыбом, каждый мускул был напряжен из-за того, как я позиционировался рядом с Соней, задаваясь вопросом, как эти фото воспринимаются посторонним человеком... Новой.

Подали наши машины, и я открыл дверь для Сони. Прежде чем залезть внутрь, она повернулась ко мне, сокращая расстояние между нами, и провела пальцами по моей щетине. Это было единственное предупреждение, которое я получил, прежде чем она наклонилась и запечатлела быстрый поцелуй в опасной близости от моих губ.

Я крепко сжал руки на ее бедрах, с трудом борясь с желанием оттолкнуть ее. Прежде чем отстраниться, она прошептала:

― Договор есть договор, Паркер. Радуйся, что я не подарила тебе полноценный поцелуй, от которого ты не смог бы отвертеться.

Я заскрежетал зубами, мне не нравилось то положение, в котором я оказался, не нравилось, что меня заставляли играть роль, от которой сегодня я испытывал тошноту. Она отстранилась, стирая большим пальцем след от красной помады с моей щеки.

― Надеюсь, в следующий раз ты будешь охотнее играть свою роль. Это был лучший бонус нашего соглашения.

И с этими словами она в последний раз улыбнулась папарацци и села в машину. Я подождал, пока она отъедет, и направился к ожидавшей меня машине, развалился на заднем сиденье, благодарный за затемненные окна.

ЧЕТЫРЕ

НОВА

Я в очередной раз отбросила книгу на матрас рядом с собой, не в силах уснуть. Перестав пытаться, снова перевернулась на спину, положила голову на край матраса, чтобы посмотреть на звезды за окном.

Я больше не могу держать задние двери фургона открытыми. С наступлением осени ночи становились холоднее, даже в Джорджии. Краем глаза уставилась на свой телефон, желание взять его в руки поразило меня, словно ночной кошмар.

Как всегда.

Но я не поддаюсь.

Прошло чуть больше месяца с момента моего цифрового столкновения с Паркером. Месяц, наполненный нерешительностью, сомнениями, воспоминаниями ― счастливыми и... не очень, ― любопытством, и для верности, еще большими сомнениями. Добавим к вышеперечисленному «коктейлю» воспоминания о чувствах, и я практически не выходила из фургона. Я ехала без остановок, пытаясь найти успокоение, которое нарушил его телефонный звонок. Я не отвечала на электронные письма Эйкена, в которых он не очень мягко призывал меня принять решение по ряду моих бизнес-проектов.

Вместо того чтобы планировать будущее, я зациклилась на прошлом.

В первую неделю Паркер звонил, писал сообщения и преследовал меня в Instagram. Затем с каждой неделей он сбавлял обороты. Затаив дыхание, я ожидала, что он выполнит свою угрозу, и ко мне явится Рэй, заявляя, что с ней связался Паркер Каллахан. Я раскрыла его обман, но часть меня желала, чтобы он не лгал.

Однако он по-прежнему мне звонил. Не часто. Но достаточно, чтобы не позволить мне вернуться к нормальной жизни, которая сложилась у меня за последние несколько лет. Он цеплялся за любую возможность, чтобы я уступила.

Обычно я сопротивлялась.

Когда я была близка к тому, чтобы сдаться, то отбрасывала хорошие воспоминания и вспоминала все причины, по которым мы расстались. Вспомнила каждое мгновение одиночества, которое поглощало меня. Помнила страх и боль. Убеждала себя, что он такой же, как мой отец, и у него на первом месте всегда будет мечта, а не я. Говорила себе, что заслуживаю большего, чем сомнения, одолевшие меня, все это помогало игнорировать телефон, когда на экране высвечивалось его имя.

Но сегодня? Сегодня я хотела позвонить ему. Мне кажется, это связано со звездами, воздухом и болезненной пустотой, образовавшейся в моей груди после его ухода. Это было подобно тому, что он сорвал хлипкий пластырь, и без него пустота с каждым днем становилась все больше и больше, и к сегодняшнему дню настолько разрослась, что ее невозможно игнорировать.

Какой бы ни была причина, на этот раз, когда у меня возникло желание позвонить ему, я позвонила. С каждым гудком я задерживала дыхание, надеясь, что звонок попадет на голосовую почту, и в тоже время страшась, что так и произойдет. Мое сердце грохотало так сильно, что биение пульса практически перекрывало все остальные звуки. Оно работало на износ, и мои легкие с трудом справлялись.

Именно в тот момент, когда я решила дать отбой и положить конец ошибке, не начав ее, гудки прекратились.

― Сверхнова, ― ответил он.

Мое сердце резко остановилось, и я глубоко вдохнула.

― Хэй, Рок-звезда, ― выдохнула я.

Напряжение немного ослабло, когда я услышала смех на другом конце провода над прозвищем, которое дала ему. Это было лучше, чем «иди на х*й», как я ожидала.

― Уверен, мы договаривались на следующий день, а не на следующий месяц.

― Даааааааа, насчет этого... Моя жизнь стала немного суматошной.

Оправдание звучало неубедительно даже для меня, и он без колебаний указал на это.

― Месяц? У тебя не было времени даже написать СМС? У меня одна из самых суматошных жизней, и я нашел время позвонить тебе.

― Так было не всегда.

Резкие слова сорвались с губ прежде, чем я успела прикусить язык. В этом и заключалась особенность прошлого: иногда обиды были словно незаметные тени, всплывающие, когда вы меньше всего этого ожидаете. Иногда вы забываете, что они вообще существовали.

― Да, не всегда, ― угрюмо признал он.

Я поморщилась. Наш разговор продолжался всего лишь пару секунд, а я уже заголосила о горечи нашего прошлого и о том, что именно он не отвечал на звонки и не перезванивал. Возможно, подсознательно я решила отплатить ему тем же и игнорировала его звонки.

Но я позвонила ему. И не для того, чтобы спорить о случившемся в прошлом. На самом деле, я не только не хотела думать об этом, но и говорить.

― Прости. Я не это имела в виду. ― Мы оба знали, что именно это я и имела в виду, но прежде, чем он успел вывести меня на чистую воду, я продолжила: ― Я правда была занята, и во время первой поездки у меня пропала связь, а когда я вернулась, то в моей голове все смешалось и... не знаю.

― Чего ты не знаешь?

― Не знаю, ― засмеялась я, глядя на звездное небо в поисках ответа. ― Наверное, мне было интересно, как пройдет наш разговор, хорошо или плохо. Я задавалась вопросом, станет лучше или хуже, или, может быть, мы настолько изменились, что у нас не найдется общих тем. Или наши жизни настолько различны, что мы не сможем найти места друг для друга.

Или в нашей жизни был кто-то, кому могло не понравиться наше общение. Я вспомнила его фотографии с Соней на ужине: то, как блестели ее гладкие волосы, как накрашенные красной помадой губы изгибались в обожающей улыбке. При воспоминании о фотографиях, которые заполонили весь Instagram, ревность пронзила меня в самое сердце, и я с трудом сдержалась, чтобы не наговорить лишнего. Я уже позволила себе достаточно горьких комментариев.

― Разговаривать с тобой всегда хорошо, Сверхнова. Даже когда плохо.

― Спасибо?

Его тихий смех накрыл меня, словно цунами, и, закрыв глаза, я позволила ему поглотить меня.

― Это комплимент. Даже когда ты была вздорной занозой в моей заднице, я наслаждался твоим обществом.

― Обязательно внесу это в свое резюме.

Между нами воцарилась тишина, и мне стало интересно, где он находится. Я отключила уведомления Google в настройках. Меньше знаешь, крепче спишь.

― У меня есть предложение, ― начал он. ― Мы просто разговариваем... как старые друзья, минуя прошлое.

После его слов мне стало немного легче.

― Отличное предложение.

Я взяла за правило избегать разговоров о прошлом. Даже Рэй и Вера не знали моей истории.

― И, Нова?

― Да?

― Для тебя в моей жизни всегда есть место.

Невольно, прошлое снова выползло из тени, но я предвидела это и прикусила язык.

Не всегда. Давным-давно ты забыл меня так быстро, словно никогда и не знал.

Но мы не обсуждаем прошлое.

― Итак, что ты делаешь? ― спросила я.

― Бездельничаю в номере отеля.

― Захватывающе.

― Лучше, чем автобус. Не пойми неправильно, мне все это нравится... но четыре парня в одном маленьком пространстве начинают дурно пахнуть. Его полезно проветривать.

― Мерзость, ― рассмеялась я.

― А ты? Что делаешь?

― Путешествую в фургоне.

― Черт. Опять?

― Ага.

― Должно быть тебе это нравится.

― На самом деле, да.

Свобода. Одиночество. Свежий воздух и физические нагрузки. Только я. Ничто не мешало делать фотографии или поставить мольберт и поработать над новой картиной или эскизом для продажи. Я могла не беспокоиться о том, что буду заперта в четырех стенах большой издательской компании, как мечтала мама. Я была свободна.