Номер с золотой визитки

Глава пятая

Забудьте всё то, что я говорила. Прошедшая ночь оказалась совершенно не такой, какой я себе её представляла, и была вполне обычной и ничем не примечательной. Да, я не провела её в одиночестве и искренне полагала, что это наложит весомый отпечаток ещё на стадии засыпания. Но, к моему немалому удивлению, этого не произошло, а в остальном ночь тем и прекрасна, что во сне ты не несёшь сознательной ответственности за то, что делает твоё тело, какое положение оно занимает и в какие стороны перемещается, пока ты ворочаешься. Когда ты один, ты можешь делать всё, что хочешь, и даже если тебе никак не найти удобную позицию для сна, наутро тебя никто за это не осудит. Но всё совсем иначе, когда в кровати, помимо тебя, есть и ещё один живой человек, и всё становится только сложнее, если вы с ним едва знакомы, а он уже оказался в ней с твоего же разрешения исключительно из соображений удобства и комфорта. Разумеется, это не самая рядовая и привычная для меня ситуация, и всё-таки, казалось бы, что во всём этом предосудительного, если вы просто отдыхали и спали каждый на своей стороне, но тут-то и обнаруживается проблема. Всё, и правда, начиналось именно так, и, клянусь, мы даже не будили друг друга, сражаясь за одеяло, потому что у меня оно далеко не одно, но сейчас я готова как сквозь землю провалиться.

Едва проснувшись, я сразу же не ощутила никакой симпатии к тому факту, что мне слишком жарко. Пока мои глаза оставались закрытыми, я ещё могла списывать произошедшие изменения в температурном режиме на то, что в течение ночи просто основательно перегрелась под тёплой материей. Но всё изменилось ровно в ту же секунду, когда традиционно за несколько минут до сигнала будильника, заводить который я продолжала больше на всякий случай, чем в силу реальной на то необходимости, я зрительным образом поприветствовала новый день. День, когда впервые за всю свою трудовую деятельность мне придётся позвонить на работу и сказаться больной, но это будет чуть позже, а пока это день совершенно непривычных ощущений. Невольно, продолжая просто лежать, я анализирую их со всех сторон в попытке разобраться, а действительно ли они мне досаждают или же наоборот совершенно не противны? Чем дольше я думаю об этом и мысленно рассматриваю вопрос под разными углами, тем всё больше убеждаюсь, что объятия, наверняка окружившие меня совершенно неосознанно прямо поверх одеяла, вовсе не ощущаются, как нечто отвратительное. Но в то же самое время мне совсем не хочется это обсуждать, а именно этим всё может и закончиться, если, вдруг проснувшись, Джейден обнаружит то, что для меня уже не является секретом. Свои собственные руки, основательно прижавшие моё тело так близко к своему, что даже через два одеяла пряжка мужского ремня почти впивается мне в спину, вызывая страшный дискомфорт не от имеющего место данного факта, а от стыда, который я уже испытываю, просто прокручивая в голове вероятный диалог относительно всего происходящего. Мне этого точно не вынести. Как могу, осторожно, спокойно и без лишних движений я выбираюсь из обжигающей ловушки, оставаться в которой больше никак нельзя, и, взяв необходимые вещи, торопливо скрываюсь в ванной комнате. Это точно бегство, но мне нужно привести мысли в порядок, и более-менее, заодно переодевшись и позвонив на работу, я с собой справляюсь, да только слишком скорое столкновение с Джейденом, не иначе как ждавшем меня под дверью, срабатывает, как бумеранг. Я никак не ожидала увидеть его так рано, полагая, что он ещё поспит. Прижимая к груди телефон и скомканную ночную сорочку, я мысленно теряюсь и забываю, как двигаться, а в некое чувство меня приводит лишь заспанный и потому тихий голос.

— Доброе утро.

— Пожалуйста, только не говорите мне, что я вас разбудила.

— Да вовсе нет. Я и сам не привык долго спать. К тому же у меня дела.

— Что за дела? — спрашиваю я, глубоко в душе одинаково напуганная и тем, что он уйдёт, оставив меня без защиты, и перспективой того, что с ним что-то случится, а я даже не буду знать, куда он собирался и где может находиться. И то, и то в равной степени беспокоит, но ответное нежелание поделиться подробностями, учитывая, как они могли бы прояснить ситуацию и хотя бы чуточку облегчить мою жизнь, и вовсе ощущается как ножом по сердцу.

— Просто дела. Я скоро уйду, но сначала, если вы не возражаете, хотел бы воспользоваться вашей ванной комнатой.

— Конечно, нет. Если вы хотите, я могу и ваш костюм погладить.

— Вряд ли от этого он станет выглядеть опрятнее, но спасибо за предложение.

— Тогда я приготовлю завтрак.

— Как вам будет угодно, — отвечает Джейден и, едва я отхожу в сторону, скрывается внутри, с характерным щелчком замка запирая за собой деревянную дверь. Его настроение явно оставляет желать лучшего, и, о Господи, чисто теоретически он ведь может сделать с собой что-то плохое, а я даже не смогу до него добраться без помощи экстренных служб. Но когда спустя несколько мгновений тишину сменяет звук включённой воды и всплесков, я успокаиваюсь достаточно для того, чтобы пойти на кухню и заняться тостами, омлетом, беконом и свежевыжатым апельсиновым соком. Всё это уже на столе к моменту нерешительного появления Джейдена, но после пары шагов он останавливается, выглядя потерянным, если не сказать сломленным и уязвимым. Совсем измявшаяся одежда впечатления не улучшает, и всё это вместе заставляет меня испытывать неподдельную грусть, распространяющую свои корни по всему моему организму. Теперь я согласна на какое угодно большое количество неловких разговоров, во что вылилось бы полноценное совместное пробуждение, только бы не мучиться от незнания, что сказать. Но время вспять не повернуть, и мне остаётся лишь позвать мистера Мура к столу:

— Проходите и садитесь. Я не знаю, что вы обычно едите и что вообще любите, но приятного аппетита. Берите всё, что хотите, — говорю я, когда Джейден наконец-то опускается на стул напротив моего. Нас разделяет целая столешница, и хотя она не слишком велика, я уважаю его необходимость в дистанции и в наличии личного пространства и не собираюсь нарушать физические границы. Но всё во мне протестует против того, чтобы и в эмоциональном плане сидеть тише воды, ниже травы, и я знаю, что в принципе сильно долго не продержусь.

— Спасибо, Кимберли, но я непривередлив, и вам вообще не стоило столько всего готовить.

— Мне не было сложно. Скорее даже приятно. Заботиться о том, кто в этом нуждается.

Какое-то время мы едим молча, пока, снова подняв глаза, я не обнаруживаю, что в этот раз, в отличие от всех предыдущих, Джейден смотрит на прямо меня. Нечто в его взгляде таит озлобленность, но без единого признака агрессии. Подозревая, что ко мне это имеет самое незначительное отношение, я укореняюсь в своих мыслях, когда совершенно миролюбиво и даже с обескураживающей меня покорностью, как будто только так всё в его жизни и должно обстоять, он озвучивает то, о чём я догадывалась.

— Обо мне давно никто не заботится, и уж тем более я не помню, чтобы когда-либо слышал такие слова…

— Даже в лучшие времена?

— Даже тогда, — в его голосе снова ужасающее смирение. Быть может, это последнее, что ему нужно, но, вскользь подумав о своём детстве, подростковых годах и юности, в которых было всё, что я только могла пожелать, и прежде всего то, чего он по всей видимости был лишён, а именно любовь, внимание и уход, жалость эта неконтролируемо первая эмоция, охватывающая всё моё существо. Меня вполне могут послать куда подальше, ведь кому понравится вызывать в окружающих людях не самые положительные чувства в свой адрес. Пересаживаясь поближе к мистеру Муру, я игнорирую вероятные риски и одновременно забываю про своё намерение не вторгаться в его личное пространство. Сейчас важнее совершенно другое, а именно то, что порой, как бы ты ни храбрился, человеку нужен человек. Здесь же, кроме меня, никого нет, поэтому, на мой взгляд, всё кристально прозрачно и донельзя очевидно.

— Хотите я вас обниму?

— Ночью что-то было?

— С чего вы так решили?

— Из-за ваших слов. А ещё вас не было в кровати, вот я и предположил… Хотя если бы я, и правда, сделал что-то не то, вы бы вряд ли стали готовить мне завтрак.

— Да будет вам известно, что это здесь ни при чём. Быть может, у меня и есть недостатки, но даже при наличии весомого повода злопамятность не из их числа, и в любом случае вы не совершили ничего дурного.

— А что совершил?

— Я же сказала, что совершенно ничего, — качаю головой я, неосознанно опуская глаза вниз и отводя их в сторону, только мгновением спустя понимая, что это моё действие и выдало то, что произнесённые слова были не совсем правдой. Как результат, сильное, но ни в коем случае не болезненное прикосновение не застаёт меня врасплох, когда Джейден дотрагивается до моего подбородка, разворачивая его обратно к себе, и уже не даёт мне и шанса отвернуться, так проницательно смотря в мои глаза, что проникновеннее просто некуда.

— Кимберли? Я вас обидел?

— Да вы просто обняли меня, и всё! Конечно же, случайно и во сне, поэтому с этим всё в порядке, но мне показалось, что и вы нуждаетесь в том же самом, но уже как в сознательном решении при свете дня, — не кривя душой, выкладываю всё как на духу и на одном дыхании я. Возможно, я снова лезу не в своё дело, вмешиваюсь туда, где совершенно не нужна, а значит, он может не оценить этот мой жест и наотрез отказаться, даже не задумываясь о противоположном варианте, подразумевающем согласие, но зато моя совесть будет чиста. Я буду знать, что в данный момент времени сделала всё, что могла, чтобы человек и в отсутствие слов услышал, что я рядом, и мне не в чем будет себя упрекнуть. Всё остальное зависит никак не от меня, а от него. Всеобъемлюще только от него одного, ведь над чужими решениями, поступками и выбором совершенно никто не властен, и наша с ним ситуация не исключение, а лишь всецело подтверждает существующие неписаные правила жизни.

— Вам было неприятно?

— Нет, не было. Я просто проснулась и встала, чтобы в том числе и отпроситься с работы.

— И как? Удалось?

— Да, несколько дней у меня есть, — отвечаю я, впрочем, не упоминая конференцию и не уточняя, что не только пообещала работать на дому до того самого дня, но и сама не собираюсь её пропускать, но справедливо опасаясь развития начатого разговора и множества дополнительных вопросов.

По моим ощущениям они уже рождаются у Джейдена в голове, и я жду окончания их неминуемого производства, а вместо этого своей внезапностью мои барабанные перепонки как будто разрывает сигнал домофона, ломающий до того господствующую тишину на мелкие осколки, разлетающиеся по всем частям пространства и его углам. Я вздрагиваю, ведь, хотя сейчас ещё и даже близко не вечер, этот звонок явно не к добру, и вскакиваю, готовая немедленно сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Но, коснувшись моих обеих напрягшихся рук, Джейден молниеносно и предельно эффективно добивается выполнения поставленной перед собой задачи, тем самым усаживая моё взвинченное и неспособное на сопротивление, ослабленное несвойственными переживаниями тело обратно на стул.