Amarie

– Салар, скажи что-нибудь, – попросила Каралан, которую поначалу пугало молчание девочки, однако теперь она убедилась, что голос у малышки имеется, осталось удостовериться, что она умеет говорить.

Архелия кинула на нее суровый взгляд исподлобья и, зажав кинжалы в ручонках, решительно двинулась к двери.

Кара, глядя на деловито семенящую к двери девочку, вздохнула и направилась за ней. Пока волосы принцессы не утратят своего золотого цвета, ей нельзя показываться на людях. К счастью, по своему опыту женщина знала, что смена цвета волос не займет больше трех-четырех дней. Каждый день их нужно дважды полоскать в специальном отваре трав. А принцессе придется еще и умываться им, так как брови и ресницы девочки хоть и темнее волос, но все равно отсвечивают золотым. А пока придется развлекать ее своими силами. Конечно, она может натянуть ей на голову платок, но кто даст гарантию, что девчонка не стащит его со своей головы при толпе народа? И хотя все, что происходит в крепости Кандир, в ней и остается, Дан не собирался лишний раз рисковать, демонстрируя населению крепости украденную принцессу. Цена ошибки была бы слишком велика. Поэтому, юную Архелию планировалось представить на людях как внебрачную дочь Дана и Каралан. Пока, правда, было неясно, какой цвет волос «унаследует» девочка, так как Кара не могла предугадать эффект отвара.

Вернувшийся Дан застал Архелию за увлеченным отпиливанием головы игрушечной зверушки обмотанным тряпкой кинжалом. Девочка сидела на пушистом ковре, а вокруг нее в беспорядке валялись все ее игрушки, многие из которых утратили свой первоначальный облик в связи с неуемным любопытством их маленькой владелицы. Измученная Кара дремала на кровати. Дан отметил появление в комнате большого стола, на котором хаотично были разложены блюда с давно остывшей едой.

– Здравствуй, милая Салар, – Дан раскинул руки, натягивая самую дружелюбную улыбку, которая у него не получилась, ибо правитель Кандира не привык дружелюбно улыбаться.

Провести девочку ему не удалось – Архелия вскочила и отошла к стене, глядя на него своим отработанным взглядом исподлобья. Мужчина растерянно почесал щетину на лице и присел на кровать.

– Я смотрю, вы поладили, – сказал он проснувшейся Каре.

– Я убью тебя, Дан, – промычала та и уткнулась головой в подушку.

Тот усмехнулся – сейчас он был готов простить этой женщине дерзость.

– Она меня вымотала, – не дождавшись извинений, сказала Каралан. – Я не думала, что воспитание детей такая сложная вещь.

– Поэтому я поручил это дело тебе.

– Да просто больше некому, – вздохнула Кара и рывком села на кровати. Ее густые, темные кудри упали на лицо, скрыв от Дана выражение ее глаз. Она смотрела на девочку, которая ворвалась в ее жизнь столь внезапным порывом, что Кара до сих пор была не в силах осознать тот факт, что теперь она мама. Она никогда не задумывалась о материнстве – ее полностью устраивала жизнь в Кандире в качестве женщины Дана. Кара совершенно точно знала, что если бы не Дан, она сейчас скорей всего была бы мертва, ибо глава крепости вытащил ее из такой дыры, откуда был лишь один путь – в могилу. Дан позволял Каре многое, и она платила непоколебимой преданностью. Она знала также то, что попади она, тогда юная и ослепительная в своей свежей красоте в другие руки – и ничего, кроме безнадежного рабства бы не увидела. В Кандире она была свободна и ее поступки ограничивались лишь общим уставом крепости. И несмотря на это, она всегда по первому зову приходила к Дану. К нему ее привязала не сила, могущество или богатство, а глубокая благодарность, со временем превратившаяся в более глубокое чувство. И только сейчас она вдруг подумала – а каково это было бы – иметь ребенка от Дана?

Нет, это было невозможно. Каралан долгим взглядом смотрела на девочку, вернувшуюся к игрушкам, и вздрогнула от неожиданности, когда Дан нежным жестом заправил ей за ухо прядь волос.

– Меня немного беспокоит ее поведение, – тихо сказала женщина. – Она ничего не говорит.

Дан встал, утянув за собой любовницу и подвел ее к окну. Кара удовлетворенно вздохнула, когда он положил ей руки на плечи и склонился к уху.

– Это просто нервы от всего произошедшего… – прошептал Дан. – Ты понимаешь, смена обстановки. Не беспокойся, Каралан, она будет говорить.

– Ты не видел ее взгляд, полный презрения, когда она видела в окно людей снаружи, – ответила та, прижимаясь щекой к рукам повелителя на своих плечах.

Дан невозмутимо пожал плечами.

– Она росла принцессой, помни об этом. Ей служили и подчинялись, это все пройдет, как только она поймет, что никто больше не станет прислуживать ей.

Кара хотела верить в это, однако прошло несколько месяцев, и с каждым днем она убеждалась в том, что Архелия была и остается высокорожденной принцессой, которая не способна снизойти до простых людей, окружающих ее. Она никогда не пыталась обратиться к игравшим в саду под деревьями ребятишкам, а проходя мимо них, одаривала их взглядом, выражавшим крайнее презрение. И она до сих пор не говорила.

Когда Кара особенно сильно докучала ей уговорами и призывами поиграть в новую игру с другими детьми, Хели взбрыкивала и с громким визгом убегала к дальним деревьям сада, по которым карабкалась на самую вершину и оттуда с удовлетворенным выражением лица наблюдала за Карой, которая сперва мягкими уговорами, а потом угрозами выпороть, пыталась спустить несносную девчонку на землю. Когда женщина выдыхалась, Хели спускалась с дерева и стремглав уносилась от нее, петляя, как заяц между невысокими, крепкими домами жителей крепости.

Стоило Архелии обнаружить деревянную, грубо сколоченную лестницу на крышу, и у нее появилось новое развлечение – скакать по плоским крышам, перепрыгивая с одной на другую за счет узких проемов между домами. У Каралан появилась первая седина. Иногда, лежа в успокаивающих ее объятиях Дана, она спрашивала:

– Где принцесса могла научиться лазать по крышам?

Они смеялись с Даном над проделками девчонки, которая в это время мирно спала в соседней комнате, всегда запираемой на ночь.

Волосы Архелии благодаря стараниям Кары приобрели насыщенный темно-рыжий цвет, который, по мнению Дана, очень подходил темпераменту девочки. Кара же считала, что с огненной шевелюрой девчонку всегда легче отыскать, где бы она не спряталась. В Кандире уже знали Архелию, и, если видели ее одну, старались задержать разговорами, пока не подоспеет Кара. Жителей крепости умиляла девочка – приемная дочь Кары и Дана, и они относились к ней с должным снисхождением. Никто не собирался спрашивать, откуда на самом деле взялась Хели.

Когда пришло время познакомить девочку с Уманом – беловолосым старцем, которого Дан привез в Кандир много лет назад и который служил его библиотекарем и доверенным лицом, Кара сильно волновалась. До сих пор Архелию не смогли заинтересовать обычные детские игры, а с ее склонностями к опасным и неожиданным занятиям женщина всерьез опасалась за Умана, который производил впечатление тонкой, сухой веточки, которую легко сломать.

Однако, впервые увидев Умана, Архелия застыла с разинутым ртом. Кара и Дан могли только гадать, что же настолько впечатлило девочку в этом благообразном старике, что она впервые в жизни не отвернулась от незнакомого человека, как она обычно это делала, а осталась стоять, глядя на него. Кара и Дан были глубоко поражены, когда Хели неожиданно поклонилась Уману, который с довольным видом потирал свою длинную белую бороду.

– Мудрец! – Архелия произнесла свое первое слово в Кандире совершенно четко, выговаривая все буквы.

Хели недовольно топнула ножкой, подлетела к своим приемным родителям и хлопнула обоих по коленям.

– Что это? – удивленно спросила Кара Умана.

– Она требует, чтобы вы поклонились мне, – рассмеялся тот.

Позже Уман объяснил свои догадки относительно необычного поведения рыжей бестии. При королевском дворце всегда были наставники – древние старики, единственным занятием которых был сбор знаний и передача его королевским отпрыскам. Принцам и принцессам с самого рождения прививали глубокое поклонение этим хранителям мудрости и не было ничего удивительного в том, что Хели сразу признала такого мудреца в Умане.

С этих пор Архелию было тяжело вытащить из огромной библиотеки Умана, в которой он был властителем, и где каждая книга подчинялась ему. Уман увлекал бунтарку рассказами о дальних странах и сказочных существах, населяющих места, где не ступала нога человека. Он показывал ей карту мира вместе со всеми его белыми пятнами и Хели начала мечтать о том, что когда-нибудь именно она станет первооткрывательницей и принесет Уману карту, где не будет никаких белых пятен.

Девочка живо интересовалась описаниями великих сражений и рисунками оружия. Как-то, сравнив свои декоративные кинжальчики с рисунком настоящего оружия, она осталась очень довольна. Ее небольшие ножи были куда красивее каких-то грубых и некрасивых кинжалов «для взрослых». Она уже пыталась метать свои кинжалы в деревянные стены амбара в Нижнем городе и у нее ничего не получилось. Впрочем, она не огорчилась, так как никто не стал свидетелем ее неудачи. Кара же бросила попытки отнять у ребенка опасные игрушки, зато Дан был чрезвычайно доволен – ему нравился интерес девочки к оружию. Больше всего он опасался того, что Архелия станет «принцессой», интересующейся лишь платьями да развлечениями. Ни того, ни другого в Кандире с его дисциплиной не было, поэтому девочка довольствовалась тем, что имела.

Уман завоевал ее безраздельное почтение, и Кара часто прибегала к его помощи, чтобы угомонить Хели и призвать ее к порядку.

Пока Каралан и Уман занимались девочкой, Дан не прекращал поиски любых упоминаний о таинственном Обряде, способном возродить дракона в носителе его крови. Сотни его агентов ежедневно пересекали пустыни, горы, леса, болота и реки в поисках каких-либо мало-мальски пригодных легенд, преданий и историй, способных стать началом ниточки. Шло время, Дан проверял любые сведения, добытые ему потом и кровью, но ничего из этого не подходило. Отчаиваясь, он стал приходить к мысли, что нужно проверить единственное место, в котором был шанс обнаружить искомое – цитадель Ахала. Ведь недаром Ахал с таким упорством двигался к своей цели – завоеванию Ирристрю, не мог же он действовать вслепую, в надежде, что ему повезет и ирристрианки сами вспорхнут к нему в руки драконицами… Ахал не был тем, кто не продумывает свои ходы. Если он решился, значит, у него были основания. И эти основания должны храниться непосредственно у него. Или у него в голове. Здесь Дан приходил в тупик. Что, если Ахал уничтожил любые упоминания об Обряде и теперь вся информация хранится в его голове?

За этими мыслями его часто заставала Кара, пришедшая к нему докладывать об успехах Хели, которых, впрочем, было немного – она училась читать и писать и пока не научилась сносно делать ни то, ни другое. Еще меньше у нее получалось долго сидеть на одном месте, однако строгий взгляд Умана способствовал росту дисциплины в маленькой дикарке.