Фальдийская восьмерка

– Шалвах! – вторило ему с разных концов плота.

– Пробирает, да?– с затаенной гордостью пояснил Кандар. – Моего брата так зовут. Звали.

Он помрачнел, опустил голову и уставился взглядом на угли.

– Кочевники? – сочувственно спросил Брак.

Сероглазый молча кивнул. Он отложил пруток и задумчиво наблюдал, как новый механик облачается в просохшую одежду, надолго задержав при этом взгляд на расписанном закорючками протезе ноги.

Брак закончил одеваться, застегнулся и, помявшись, сказал:

– Спасибо, что тогда в мастерской прикрыл. Я отплачу.

Кандар мотнул головой, сгоняя с лица мрачное выражение, улыбнулся и ответил:

– Проставишься на озере. Или клешню мне разрисуешь, тоже хочу, чтобы красиво. Я тебе тоже задолжал. Никогда не видел, чтобы человек настолько спокойно на дно уходил. Даже Раскон впечатлился, хотя и не показывает этого. Ни одного лишнего движения, так и висел там, пока не подняли.

– Перепугался до усрачки, пошевелиться не мог, – соврал Брак.

Сероглазый насмешливо кивнул.

– Я так и понял. Но рыжий все равно впечатлился, а это значит, что часть славы от твоих чистых штанов заслуженно принадлежит мне.

– Смотри, не утони в ее блеске, – улыбнулся Брак. – Других штанов у меня нет и повторять свой подвиг я в ближайшее время не планирую.

– Это ты так думаешь, – цокнул языком Кандар и поднялся. – На дне ты уже был, пора взлететь в небеса.

День плыл к вечеру степенно и неторопливо, до мелочей повторяя вчерашний, как и сама “Карга”, которая неспешно подминала под себя водную гладь речушки, двигаясь на запад. Изрядно набравшийся Шаркендар уже успел выдать первые порции сальных шуточек с верхотуры, Раскон сменил цветастый халат на другой, еще более отвратительный взгляду, а окончательно оклемавшийся от утреннего ритуала Брак все никак не мог решиться.

– Ты же понимаешь, что все равно придется туда лезть? Можешь в контракте почитать, там ближе к концу про это накарябано.

– Я беру свои слова обратно, – мрачно буркнул калека, – Три ведра шарговой блевоты тебе в глотку вместо озерных кабаков и моей благодарности. Теперь я знаю, зачем ты заступился.

– Ты легче меня, младше, сводишь хуже и тебя не жалко. К тому же, у тебя уже есть опыт, если в истории про цеп есть истины хоть на чешуйку, – Кандар приглашающе похлопал по кривоватому скелету кресла с высокими подлокотниками, на сиденье которого кто-то заботливо уложил пухлую синюю подушечку с затейливой вышивкой, – Ты считал, что тебя наняли за талант механика и мозги, но на самом деле всем нужны лишь твои красивые глаза и крепкая задница. И теперь самое время проверить их в бою, доказать свою полезность не словом, но делом.

Брак в очередной раз оглядел конструкцию, тоскливо посмотрел в затянутое низкими облаками небо и поежился. Шатнул рукой рычаг управления подачей эйра, бестолково крутанул вентиль на трубке и в пятый раз заявил:

– Это не флир. Это внебрачная помесь… – он замялся, подыскивая сравнение, но сдался и махнул рукой, – Это что угодно, но не флир.

– Я сразу понял, что с тобой на горже будут одни проблемы. Первое настоящее дело, а от тебя уже негативные волны расползаются по палубе. Оно летает? Летает. Человека поднять может? Может. Значит – флир. Даже управлять им можно, в какой-то мере.

– Драк тоже может поднять человека, – возразил Брак. Лезть в сиденье ему отчаянно не хотелось. – Если выстрелить в драка из скраппера – он упадет, а если ударить кувалдой – взлетит. Можно ли считать, что драк это тоже флир? И сведено через задницу криворуким неучем, тут швы от плевка расползутся.

Кандар тяжело вздохнул, выразительно посмотрел на нового механика и покачал в воздухе протезом руки.

– Прости, вырвалось, – Брак извиняюще пожал плечами, мысленно кляня себя за длинный язык. Ему самому вдоволь пришлось хлебнуть оскорблений по поводу увечья, и ненароком обидеть нового знакомого было невероятно стыдно. – Это… Этот флир не выглядит надежным. Вот тут можно раму укрепить, ремень добавить, да и трубку покрепче закрепить.

– Раскон сказал то же самое, затем посадил меня в кресло и заставил лично испытать. Как видишь – пока живой, и даже не приходится расплачиваться за гравку. Они здесь ценятся куда дороже, чем у океана, так что это убожество влетело нашему капитану в солидную сумму.

– И сколько раз ты уже… – Брак замялся, не будучи уверен, можно ли называть полетом использование странной конструкции.

– Болтался на веревочке приманкой для драков, неистово напрягая задницу и ломая глаза? – развеял его сомнения Кандар и задумчиво поднял глаза к небу. – Семь… Восемь…Чуть меньше сотни.

– Дерьмо.

– Теперь ты понимаешь, насколько я счастлив?

– Уверен, что скоро пойму.

Брак, путаясь в ремешках, полез в кресло и принялся неумело пристегиваться. Поелозил, приноравливаясь к чрезмерно широкому сиденью, и в очередной раз потянулся к идущему от бака вентилю. Кандар хлопнул по его руке ладонью, лично закрутил подачу до упора и усмехнулся:

– В первый раз жутко, во второй раз страшно, в третий – боязно.

– А в четвертый?

– А на четвертый раз заканчивается оплаченное время и тебя вышвыривают из борделя.

Надежно зафиксированный ремнями, Брак чувствовал себя неуютно. Осознавать, что в скором времени единственное, что будет стоять между ним и увлекательным падением с высоты пары сотен человеческих ростов – это гудящая в подвешенном над головой металлическом шаре гравка, было жутко. Даже до начала, собственно, первого раза. Чтобы успокоиться, он насколько мог спокойно спросил:

– И что я должен искать? Подозреваю, что кроме верхушек деревьев сверху ни шарга не видно.

– Так и есть, особенно по первости, – ответил сероглазый. – Даже реку толком не разглядишь, только отблески среди крон, ну и на излучинах видно. А все остальное – сплошная зелень, скалы и еще немного зелени.

Брак хмыкнул и демонстративно потянулся к застежке ремня, наискось идущего поперек груди.

– По первости, – уточнил Кандар. – Потом научишься интересное подмечать, если выживешь. Ищи все, что выбивается из общей картины. Листва темнее – паутинницы. Нет деревьев, вокруг скалы – могут быть улитки, гнезда кушварок. Вырубки, другой оттенок листвы, странные цвета – запоминай все. Потом, как спустишься, попытаемся разобраться. Я вообще на пластине отметки делаю, чтобы направление не потерять, но по своему опыту могу сказать – в первый раз тебе будет не до этого. И во второй тоже.

– Спускаться как?

– Гравку не усыпляй вообще, даже не вздумай. Она тугая и сонная, если уснет – хана. Вот тут флажок лежит, – сероглазый вытащил из под кресла красную тряпку на кривой ветке и помахал ей перед носом Брака, после чего убрал обратно. – Когда захочешь вниз, сигналь, спустим.

Жалобно скрипнуло кресло у пристройки. Раскон, проминая шагами тонкий металл палубы, подошел к механикам и замер рядом с флиром, заложив руки за пояс. Вид он имел задумчивый и недовольный.

– Еще минуту, Рас. Так, что еще… Канат, сигнал, отметки, драки… – скороговоркой пробормотал Кандар. – Драки. Брак, на каждую минуту, которую ты тратишь разглядывая землю, ты должен тратить полминуты на небо. Вглядываться так, как будто от этого зависит не только твоя жизнь, но и жизни всех на горже. Любая птица, любая точка на горизонте может оказаться летающей тварью размером с сарай. Если увидишь – сразу сигналь.

– Гхм.

– Окуляр пока не нужен, там уметь надо и привычку иметь.

Кандар выбил стопор из под сиденья, перепроверил крепеж тянущегося к лебедке каната из туго переплетенных паутинных волокон, после чего хлопнул будущую жертву изобретения лесных механиков по плечу и отошел к вороту.

Брак прислушался к гудению крохотного компрессора под своей задницей, невольно отмечая подозрительное, едва слышное постукивание в недрах устройства, после чего с тяжелым вздохом взялся за торчащий между бедер рычаг. Когда они с Расконом обсуждали детали и условия предстоящего сотрудничества, он не мог не отметить один из пунктов договора. В нем крохотными, осыпающимися свежей окалиной буквами было указано, что новому члену команды “Вислой Карги”, помимо исполнения обязанностей плотового механика, немного повара, чутка рулевого и совсем капельку – охотника, предстоит работать “капитаном предоставленного нанимателем летающего средства передвижения”. Калека на подозрительный пункт указал и задал сам собой напрашивающийся вопрос, а в ответ получил от Кандара заверение в том, что рыжий фальдиец всегда прописывает в договорах разное странное, благодаря чему он богат, известен и капитан, а ты соглашайся и не морочь голову, третий час сидим. Брак внял и отпечаток пальца поставил, едва не продавив тонкий металл договора насквозь, с непривычки.

Теперь же, ерзая в неуютном кресле под выжидающим взглядом Раскона, он стискивал побелевшими пальцами шершавую трубку рычага, тугую и неподатливую, и все никак не мог решиться. Небо пугало калеку куда больше, чем он мог признаться даже самому себе. Но пути назад не было, правила у лесовиков простые и прямолинейные до крайности. Если уж назвался летуном – соответствуй. Если соврал, то мало ли, где ты еще соврал? Река глубокая, места глухие, а лесные обитатели всегда рады возможности лишний раз перекусить.

– Гхм.

Рычаг невольно пошел вниз, гравка разразилась истошным металлическим треском. Флир подпрыгнул на месте, отрываясь от палубы, басовито задребезжали паутинки обвязки. Калека от неожиданности дернулся, пытаясь удержать равновесие, вцепился руками в первое, что попалось под руку. Возмущенный таким обращением рычаг скрипнул и внезапно провалился куда-то вниз, до упора. Казавшаяся излишне мягкой подушечка обернулась каменной твердости сапогом, отвесившим увесистый пинок по заднице начинающего летуна, ветер выбил из глаз слезы, уши заложило, и Брак устремился в небо, сопровождаемый горестным, все удаляющимся воплем Кандара:

– Пла-а-а-а-вн…

Наверное он орал. Может быть даже истошно, надрывно, до того мерзостного состояния, когда сутками потом разговариваешь хрипло, будто спросонья хлебнул неочищенной отработки, перепутав бутылки в кабине. Болтающийся на огромной высоте Брак уже ни в чем не был уверен, он, зажмурившись, судорожно стискивал онемевшими руками и ногами трижды проклятое шаргом и всеми его детьми кресло, ощущая, как из его жизни разом уходит все, к чему можно было бы применить эпитет “надежный”.

Стоило отдать должное создателю шаргового механизма, свое творение он продумал с расчетом на то, что пользоваться им будет либо полнейший идиот, либо вопящий, парализованный от ужаса идиот. Когда кресло достигло той высоты, откуда прямоугольник горжи запросто можно было бы уместить на ногте большого пальца вытянутой руки, паутинный канат загудел и плавно натянулся, потянув за собой рычаг подачи эйра. Тот лязгнул и провернулся, едва не выбив Браку плечо, гравка загудела куда как тише, а металлическое дребезжанье исчезло совсем.

Открыть глаза парень решился далеко не сразу – непослушные веки упрямо отказывались повиноваться. Ледяной ветер был настолько сильный, что яростная степная поземка, пыльная и сдирающая краску с кузовов траков, казалась на его фоне легким прибрежным бризом. Ветер разбивался об лакированную кожу куртки, насквозь продувал подсунутую опытным Кандаром вязаную маску на лице, выл в ушах громче целой стаи степных волков, заглушая работающий над головой эйнос. Хлипкую конструкцию мотало из стороны в сторону, пробуждая воспоминания о пьяном вдрызг Джусе и его фривольном обращении с рычагами на рассеянных перегонах, ноги болтались над пустотой…