Фальдийская восьмерка

Глава 19

С Шаркендаром попрощались на рассвете. Ни у кого не поднялась рука рубить рвущегося с цепи старика – даже Везим, протянувший было ладонь к топору, отдернул ее, словно ошпарившись, и угрюмо помотал головой. Поэтому мертвеца так и оставили на цепи, пока от ледяной воды, упорно поднимавшейся все выше и выше, он не перестал дергаться. Не умер окончательно, нет – но вялые трепыхания не шли ни в какое сравнение с той шарговой прытью, которой отличались остальные твари.

Сомнительная честь окончить странную не-жизнь выпала Браку, как новичку в команде, не успевшему еще толком привязаться к старику. Он даже не пытался возражать – молча подошел, тяжело подволакивая ногу по воде, и ткнул ножом в затылок. Потряс рукой, привычно сбрасывая расползающееся по мыщцам оцепенение, и так же молча вернулся к костру. Шагнувший было помочь Жердан помотал головой, пробормотал: “Ловко” и тоже рухнул у огня. Сил ни у кого не оставалось.

“Вислая Карга” уходила от Подречья весь остаток ночи и кусочек стылого, туманного утра. Зевающий Раскон упрямо тер глаза и выжимал из кашляющих толкателей всю возможную скорость, но даже они уже не в состоянии были долго толкать нахлебавшуюся воды горжу. Брак вместе с Везимом кое-как латали на ходу раскуроченный нос, отгоняя рвущихся помочь братьев, но толку от этого было мало – пробитым отсекам требовался полноценный ремонт. Да и темнота, действующая в удивительно гармоничном тандеме с ледяной водой, отнюдь не способствовала нормальной работе. Братья, нимало не заботясь о маскировке, запалили в центре плота огромный костер, но он лишь отгонял ночной холод и разбрасывал по всей палубе колючие, жгучие искры – прогреть металл толком не удавалось.

Подходящая песчаная отмель – широкая и в меру глубокая – обнаружилась как раз утром, когда небо на востоке уже вовсю горело рассветом. Раскон с разгона вбил застонавшую от натуги “Каргу” на стоянку, сбросил якори и принялся методично усыплять технику – эйра в баках после безумной ночи оставалось мало, а раскидывать сети по пути было просто некому.

Тогда-то все и случилось. Отправившегося к Попутчику старика хотели было просто скормить реке, но фальдиец настоял на нормальных похоронах. Благо, прямо над заводью возвышался невысокий, густо заросший плакальщицами холм, с которого открывался великолепный вид на северо-восток.

– Жалко деда, – устало пробормотал Жердан Старший, бросая последнюю лопату жирной земли на невысокий холмик могилы. – Во что он вообще…

– Верил?

– В Республике почитают Тогвия. Если только он…

– Какая разница уже? – раздраженно спросил Везим. – Он вряд ли обрадуется, если мы тут сдохнем от усталости в попытках это выяснить.

Охотник повернулся было к плоту, но был остановлен фальдийцем. Раскон прокашлялся, вытащил из заляпанного бурым халата трубочку договора и принялся читать:

– …в случае моей смерти, тело закопать. Выпейте за меня и забудьте мое имя.

– И все?

– И все, – заключил рыжий, сворачивая пластину металла. – Вечером. Всем спать, первую стражу нести Везиму.

Когда все кое-как расположились на отдых у остывающего костра, а со стороны Жерданов уже раздавался многоголосый сиплый храп, мрачный, как сыч, охотник, кутающийся в одеяло на крыше пристройки, спросил в пустоту:

– Раскон, оно того стоило?

Не дождавшись ответа, Везим сплюнул за борт и потянулся за флягой.

Выспаться толком никому не удалось. По разным причинам, основной из которых по-прежнему оставалась сохнущая на отмели “Карга”. Разбуженному в полдень Браку и так было несладко – уснуть после Подречья удалось далеко не сразу, а после беспокойной дремы виски будто сжали раскаленными тисками, настолько сильна была головная боль. А после осмотра горжи при свете дня стало еще паршивее – кроме дырявых бочек и почти дохлого толкателя, умудрился накрыться компрессор, от которого питался скраппер, и сгореть один из вспомогательных движков, отвечавших за гребные винты с левого борта. Заодно выяснилась причина, из-за которой Шаркендару пришлось пойти на таран берега – внутри железного короба ревуна было пусто, за исключением густо покрывавшей дно устройства серой пыли.

– Регрелся, – невнятно сказал Кандар и потряс замотанной бинтами головой.

Провалявшись всю ночь без сознания, механик выглядел плохо, щеголяя опухшим лицом и здоровенным синяком на щеке. Он с трудом слышал одним ухом, заваливался при ходьбе на левую сторону, а глаза так и норовили разбежаться в разные стороны. Толку от него было не больше, чем от рапа в мастерской – орет, мечется и гадит, а если бы вдруг издох – все вздохнули бы с облегчением. Так и с Кандаром: он упорно лез под руку Браку, пытаясь оказаться полезным, давал ценные советы заплетающимся языком и невыносимо всех раздражал. В конце концов сероглазого напоили ядреной ореховой настойкой с солидной дозой сонного зелья, после которого он продержался недолго – побухтел про кривые руки, с грохотом опрокинул стопку приготовленных под латки железных листов, извинился и уснул.

Брак с радостью к нему бы присоединился, но времени отдыхать не было. Сводить пришлось до рези в глазах, стоя по пояс в холодной воде – благо Раскон выделил под такое дело мешковатую полупрозрачную одежку, которая отлично держала тепло и не промокала, позволяя проводить под днищем целые часы. Чем калека и занимался всю вторую половину дня, глотая горячий травяной отвар и ругаясь на криворуких братьев и себя. Сводить выходило плохо, швы выходили кривые, неровные, а металл норовил раскалиться в тех местах, где это совершенно не требовалось, при этом упорно отказываясь нагреваться там, где это было необходимо.

Нос горжи кое-как приподняли над отмелью, использовав для этого с десяток бревен, в очередной раз доказавшую свою полезность лебедку и такую-то гразгову матерь. Особой пользы это не принесло, но свести самые здоровенные дыры удалось, как и перекрыть пробитые внутренние отсеки. Воду “Карга” все равно хлебала, как безнадежный пьяница утренний рассол, но насосы уже вполне справлялись. Оценивавший проделанную работу Раскон смотрел скептически, но в целом остался доволен. Разве что велел при первой же возможности вернуть носовую статую в исходный вид – уродливая баба все так же криво нависала над водой, будто разглядывая свое отражение или собираясь утопиться.

Настроение команды под вечер было подавленное и, в целом, препоганое. Над палубой роились комары и мрачные мысли, в котле булькало мясистое серое варево с кислым запахом, которое Жердан Старший упорно пытался выдать за знаменитый летрийский гуляш, только без перца, лука и красного батата, зато с замороженными кошачьими мозгами и влитой в кипящую воду бутылью вонючего самогона. Пахло отвратно.

– Починить до конца не выйдет, – сказал Брак, вылавливая из миски чей-то маленький, белый глаз, – Я точно не справлюсь, даже если Кандар оклемается. Плыть какое-то время сможем, но насосов хватит дней на пять. Потом все посыпется.

– Клемаюсь, – буркнул второй механик и широко зевнул, – Сли припрет, еще насосы сведем. Дней семь. Птом жопа.

– Нам хватит, – ответил фальдиец, сверяясь с разложенной на палубе картой. – Пойдем до фактории лиорцев, там отремонтируемся. Четыре дня ходу, если не насиловать толкатели.

– Пть. – невнятно пробормотал Кандар и дополнил свои слова поднятой вверх растопыренной ладонью, – Тлкателю жопа.

– У тебя всюду жопа теперь, культяпка, даже на лице. Зачем жахатель таскаешь, если не умеешь им пользоваться?

Выдав настолько законченную фразу, Жердан Младший подбоченился и горделиво взглянул на братьев. Те уважительно кивнули.

– Мзги тскаешь.

– Мы можем уже обсудить Подречье? – хмуро спросил Везим. – Хватит тупых шуточек. Что за дерьмо там произошло?

Все замолчали. Костер трещал, отбрасывая по нависшим над плотом деревьям оранжевые блики. Котел распространял вокруг себя зловоние.

– Никогда не видел, чтобы старик брался за оружие, – нарушил тишину охотник. – Он был последним человеком на западе, которому я бы доверил спасать свою задницу.

– Много ли ума надо, чтобы скраппером тварей…

– Косить.

– Много, – возразил братьям Брак. – Стену он снес чистым эйром. Причем, подвел горжу как раз на такое расстояние, откуда это было возможно. Ни разу не задел нас. И жахал каждые девять секунд, как по хронометру. С незнакомого ему оружия. Это… Это практически невозможно.

– Девять секунд это быстро? – уточнил Раскон, задумчиво крутя ус.

– Хренно.

– Невероятно быстро, – перевел слова сероглазого Брак. – Это как старый молотобоец, способный плющить ракушки с одного удара. Такой навык нарабатывается всю жизнь.

– У молотобойца мышцы… – начал было говорить один из братьев, но вовремя замолчал.

– Никогда не слышал о его прошлом, – покачал головой Раскон. – Мы познакомились лет десять назад, когда я только прибыл на запад. С пустыми карманами, пустой головой и не менее пустыми мечтами. Похожи были, наверное, потому и сошлись. И ни разу он не рассказывал о себе. Вздорный старик, оприходовавший половину борделей Троеречья, любящий выпить и всегда бегущий от драки…

Фальдиец замолчал и уставился в костер.

– Сердце не выдержало, – тихо пробормотал Везим, когда тишина стала невыносимой.

– Кто теперь скажет? Доставайте кружки.

Пили неспешно, смакуя горько-сладкую жидкость с запахом моря, которую Раскон разлил из пыльной бутылки синего стекла. В свете костра было не разглядеть, но Брак почему-то был уверен, что цвет у напитка бледно-желтый, как глаза Шаркендара.

– А помните, как он визжика по пьяни сварил?

– Всю рку обдрстали…

Одной бутылкой дело не ограничилось. По мере того, как пустели фляги, вино мешалось с дешевым самогоном, а над рекой плыли воспоминания, придавленное гибелью старика настроение понемногу начало улучшаться. Кто-то из Жерданов даже притащил из подсобки хорпу и принялся тихо бренчать незамысловатый, легкомысленный мотивчик, как нельзя хуже соответствующий поводу, но удивительным образом подходящий ситуации.

– И ладно бы от этих тварей… Раскон, мы тебя уважаем, но больше в такую срань не…

– Не сунемся.

– Даже ради трофеев. Мы много дерьма повидали, но это…

Младший Жердан ударил по струнам, хорпа отозвалась стонущим звуком и замолчала. Везим опрокинул кружку, невесело усмехнулся и заявил:

– А куда вы денетесь, ублюдки. Видели, что со стариком случилось? А ведь он даже с горжи не сходил, держался поодаль.

– Речные духи прокляли нас за то, что сожгли Подречье. Неприятности будут следовать за “Каргой”, пока мы не искупим…

– Вину?

– Глупость, – поморщился Раскон. – Когда на Альдинеро начал дохнуть скот, загибаться посевы, а прибрежные воды окрасились в красный, все тоже грешили на происки шарга. Кого только не приглашали: тогвианских святош, с десяток нойтов, увешанных зубами соплеменников… От квадраха целая делегация прибыла, со жрецами всех богов… И никто не помог, все только хуже стало. Народ взбеленился до той степени, что напал на резиденцию До-Альдинеро, семье доми пришлось покидать остров на гравицепе. Потом вернулись, конечно, с фальдийским флотом, но разграбленное поместье и убитую прислугу это не вернуло. Мор так и продолжился, начинали уже ходить слухи про то, что фальдийцы собираются покинуть остров, чтобы не допустить распространения заразы… А знаете, кто в итоге смог помочь?