Вавилонские ночи

— Но ведь в кинотеатре это не заканчивается. Подумайте, сколько вокруг вас людей, которые помогают длить эту фантазию, переносить ее из кино в реальность. Ведь экраном все не ограничивается. Вот вы выступаете в ток-шоу, вот вы появляетесь на церемонии вручения «Оскара» или премии для иностранной прессы, вот вы мелькаете на страницах журналов, даете интервью. И после этого вы говорите, что все это — не часть фантазии? Утверждаете, что иллюзия должна ограничиваться экраном, а сколько вы при этом платите своему пиарщику, чтобы добиться обратного? Вы совершаете ошибку, а потом откупаетесь и замалчиваете последствия. Да вы сами не даете фантазии остаться на экране. Что-то в последнее время принципы у всех стали такими размытыми…

— Господин Шпандау, идите вы в задницу, — не сдержалась Анна. — Пам, попроси кого-нибудь выкинуть этого сукиного сына через забор.

И умчалась прочь.

— Вы что, с ума сошли? — спросила Пам.

— Сам часто гадаю, — ответил Шпандау.

— Потрясающе! — воскликнула она. — Я пыталась помочь сестре, обеспечить ей безопасность, а вы пришли и все испортили.

— Она отрицает, что ей нужна помощь, — возразил Шпандау.

— Все актеры отрицают, господин Шпандау. Это их манера поведения. Спасибо, что облегчили мне жизнь.

В дверях они столкнулись с Анной. Она вылетела им навстречу в махровом халате и запустила Шпандау в лоб щеткой для волос.

— Сукин сын! Да как ты посмел, сукин ты сын!

Она направилась прямо к нему, но Пам встала между ними и легонько оттолкнула сестру.

— Остынь. Он уже уходит.

— Я выдавлю твои вонючие глаза! — выкрикнула Анна, обращаясь к Шпандау.

— Анна, успокойся, — продолжала увещевать ее Пам.

— Да какое к черту «успокойся»?! Сукин сын!

Шпандау потрогал лоб, на пальцах остался кровавый след.

— Анна, сядь. Я серьезно. Сядь.

Анна рухнула на диван.

— Вы в порядке? — спросила Пам у Шпандау.

— Да, в полном.

— Ну, подай на меня в суд, подонок! — не унималась Анна. — Давай, если духу хватит.

— Анна, да заткнись ты, ради Бога.

— Все нормально, — вставил Шпандау. — Никто ни на кого в суд не подает.

— Только вот не надо мне одолжений! — бушевала Анна.

— Замолкни, Анна. По-человечески тебя прошу. — Пам взглянула на ссадину. — Хорошенько она вас приложила. Можно вызвать доктора.

— Нет, — ответил Шпандау. — Давайте я подпишу какую-нибудь бумагу с отказом от претензий, если так будет проще.

— Лучше давайте все успокоимся и обсудим ситуацию, — предложила Пам. — Нужно решить это дело полюбовно.

— Слушайте, со мной все в порядке. Простите, что расстроил ее. Это я виноват.

— Ага, как же! — сказала Анна.

— Посидите здесь, — велела Пам Шпандау, — нужно чем-нибудь обработать рану.

Она вышла из комнаты. Шпандау прекрасно отдавал себе отчет: сначала она позвонит адвокату, а уже потом будет искать аптечку. Он подумал, а не уйти ли по-тихому, но если уж начистоту — он сам облажался, и надо было это как-то исправить.

— Простите, — сказал он Анне.

— Похоже, у вас проблемы с головой.

— Я только пытался донести свою мысль. Хотите верьте, хотите нет, но это для вашего же блага. Хотя согласен, выглядело это непрофессионально. Я не справился с задачей. И поэтому искренне прошу прощения.

— Знаете, мне ведь было больно от ваших слов, — промолвила она.

— Да уж, представляю себе.

— Вы думаете, я никогда не беспокоилась о таких вещах? Что ж, вы правы, не беспокоилась. Мы переходим все границы, эксплуатируем свою известность. Но мы не делаем своих зрителей психами. Посмотрите на миллионы зрителей, у которых все прекрасно. Мы не в ответе за редкие исключения, за тех, кто и без того чокнутый. Понимаете меня?

— Да.

— Вот дерьмо, — сказала Анна. — Я ведь и сама иногда не вижу этой гребаной разницы.

— И я тоже, — подхватил Шпандау, не кривя душой.

Анна рассмеялась.

— У вас на лбу растет огромная шишка.

— Со мной все нормально.

— Так вы не собираетесь подавать на меня в суд?

— Нет.

— Через несколько минут с вами захочет поговорить адвокат по имени Майкл Стивич.

— Я уже догадался.

— Вы могли бы неплохо заработать. Я бы на вашем месте требовала как минимум двадцать тысяч. Как раз столько мы заплатили в прошлый раз. Адвокат предложит вам пять, а вы скажите ему, что у вас кружится голова.

— Мы с вами оба знаем, что я мог бы получить намного больше.

— Да, — кивнула она. — Это был бы уже не первый такой случай.

— Вам нужна защита, — сказал Шпандау. — У парня был при себе нож или бритва, и он сумел подобраться достаточно близко, чтобы дотронуться до вас. Он не исчезнет из вашей жизни просто так, как бы вы этого ни хотели.

— Вы это к чему? Откажетесь от иска, если я вас найму?

— Нет, — ответил Шпандау. — Вам нужен кто-то другой, не я. Я попрошу своего босса порекомендовать кого-нибудь еще.

— Теперь я совсем запуталась, — призналась Анна. — Чего вы все-таки хотите?

— Просто в своей особой манере даю вам понять, — сказал Шпандау, — что вам нужен кто-то, кто вам поможет. Но только не я.

— Теперь вы на меня злитесь, да? Мне действительно стыдно за щетку.

— Щетка тут ни при чем. Да и вы ни при чем, если уж на то пошло.

Он промокнул ссадину самым обычным хлопковым платком. Непослушные темные волосы, большие карие глаза и струйка крови, которая пыталась обогнуть правую бровь и стечь вниз, — больше всего он сейчас напоминал нашкодившего мальчишку, ожидающего своей участи возле кабинета директора школы. Анну захлестнуло желание приласкать и утешить его, но потом она вспомнила, куда подобные желания заводили ее раньше. Не то чтобы ей нравились неудачники, но это было очень трогательно и приносило невероятное облегчение: знать, что у самого высокомерного говнюка есть свои слабые места.

— Ох, лапуля, мне знаком этот вид, — пробормотала она.

Тут вернулась Пам с набором для оказания первой помощи.

— Господин Шпандау, если вы не возражаете…

— Передайте вашему адвокату, что у меня слишком кружится голова и я не могу подойти к телефону, — сказал ей Шпандау и встал.

— Нам нужно обо всем поговорить, — возразила Пам. На лице ее отразилась паника. — Я уверена, мы вместе сможем что-нибудь придумать…

— Пусть идет, — распорядилась Анна.

— Анна, ради Бога!

— Пусть бедняжка идет куда хочет.

Она поглядела на Шпандау и одарила его мягкой, понимающей улыбкой. Он вышел. Анна сидела на диване и разглядывала пальцы своих ног.

— Тебе нужно поговорить с Майклом, — напомнила Пам.

— В жопу Майкла, — ответила Анна.

— Майкл говорит, он тебя спровоцировал. Если парень вздумает судиться, сказал Майкл, мы сможем вчинить встречный иск и раздавить его.

— Он не пойдет в суд.

— Откуда ты знаешь?

— Лапуля, он не пойдет. Боже правый, ты что, забыла, из каких мест мы родом? Мы выросли среди таких же парней. Да черт побери, наш отец был таким же. Он не станет судиться. Ему это даже в голову не придет.

— Прости, — пробормотала Пам. — Мне сказали, он на хорошем счету. Я просто пыталась помочь…

— Ты видела его глаза? — спросила Анна.

— Мы найдем кого-нибудь еще.

— Нет, — отрезала Анна. — Я хочу именно его.

— Ты в своем уме? Он десять минут поливал тебя грязью, а ты чуть не убила его щеткой для волос.

— Интересное начало, — сказала Анна. — Но у меня возникло особое чувство…

— Ты уверена?

— Ох, лапуля, — вздохнула Анна, — я вообще ни в чем не уверена. Но в том-то и прелесть.

Анна встала и направилась к лестнице, напевая себе под нос и оставив сестру разбираться с адвокатами, исками и противоречивой мудростью человеческого сердца.