Катилось яблочко

Глава 8

Водитель за Скромником не приехал. «Неужели и тебе влетело? — задавался гном вопросом, глядя из окна любимого трамвая на спрятавшийся в тумане город. — Я же обещал тебя освободить… но как?»

«Очень сложным способом — подумав», — ответил голос.

«Когда ты говоришь, мои мысли только о гильотине».

«Что, осмелел? Спас друзей, отрастил колпак — герой? Ты подумал, что сделает с вами Рина? Думаешь, она не догадалась, твой театр её провел?»

«Она мне ничего не сделает. Я ей нужен».

«Аннушка тоже была нужна, однако…»

«Почему, кстати? Почему именно Аннушкина кровь, почему она не могла уйти? Как Рина вербует своих людей? Гранатовым соком, от которого меня спас ворон?»

«Хорошие вопросы иногда задаёшь».

«Тогда ещё один: ты — это я из будущего или из прошлого?»

«Я — это ты в вечности».

Медийный центр показался Скромнику блеклым и серым, хотя до этого здание даже в дождь выглядело жизнерадостным и необычным. На этажах царила пустота и тишина, в некоторых коридорах не горели лампочки. «Всё как вчера, только страшнее», — поежился гном. Однако, стоило ему добраться до съёмочной площадки, как атмосфера изменилась.

— Серый, здорово! — улыбнулся Митрофанушка и хлопнул его по спине. — Опаздываешь?

— Что? Разве? Извините, пожалуйста, на трамвае ехал, водителя с утра не… — Скромник пошёл красными пятнами.

— Да не нервничай, все хорошо, — успокоил его Иванушка, монтажер. — Рины сегодня не будет.

— Как это?

— Оставила записку, сказала снимать без неё, потом сразу показать смонтированное.

— А как же мир, сценарий…

— Всё здесь, — похлопал Тёмушка по бумагам на столе. — Я уже настроил телепорт — фантастическое местечко нас ждёт! Очень даже приятное.

— Которое показывать будешь ты, — напомнил Севушка.

— Что?

— Аннушки же нет, а единственный человек, у которого есть костюм ведущего — это ты.

Скромник обмер, перед глазами помутнела картинка. Он должен повести сегодня программу. Без Рины.

— Эй-эй, Серый, спокойно! — Тёмушка схватил его за плечи и усадил на стул. — Всё будет хорошо, мы поможем. Ты со всем справишься.

— Но… костюм же еще не готов…

— Мика всю ночь доделывал по приказу Рины, — объяснил Иванушка.

«Значит, она уже не думает, что Аннушка вернётся. Она все поняла», — пришло осознание к гному, он вскинул испуганный взгляд на братьев.

— С ними все хорошо, — прошептал Митрофанушка.

— Откуда ты знаешь?

Братец хитро улыбнулся.

— Я сфотографировал серийный номер телепорта перед запуском. Связался через блюдечко. В порядке, устроились. Твой брат помог.

— Да, он такой… — прошептал гном, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.

У них все получилось. Умник помог его друзьям, они будут вместе и в безопасности. Братья смогут связываться друг с другом, ведь знают номер мира. Все счастливы…

— Так что иди мерь костюм, — потрепал Митрофанушка гнома по голове.

Скромник стек со стула и слепо куда-то пошёл. «Что же теперь будет с нами? Со мной?»

От аккуратного, яркого костюмера, который вчера показывал свое творение, у Мики, открывшего гному дверь, остались разве что усики. Фиолетовые мешки под глазами, хаос на голове, одежда с кусочками ниток, изрезанные и исцарапанные руки — весь его вид кричал о бессонной, рабочей ночи.

— Ты? Заходи, раздевайся.

— Прям здесь? — проблеял гном, остановившись посреди заваленной, полутемной комнате.

Но Мика его уже не слушал: приклеился к манекену, едва заметными движениями строча воротничок иголкой шириной с волос. Скромник, и без того испуганный, стянул толстовку с пятном от гранатового сока, которое не смог отстирать.

— На это… да, а теперь подними руки… и ногу… не затягивай пояс, он бутафорный!

Костюм буквально сшивали на гноме, заточая его в многослойный панцирь из хлопка. Бирюзовая ткань обволакивала и стягивала тело, воротничок и пуговички, словно кандалы, сковывали и душили Скромника. Он не чувствовал боли, но отчаяние подкатывало к горлу с каждым быстрым, почти незаметным движением костюмера. Костюм прирастал, тянул, как пушечное ядро, куда-то на дно.

— Готово, — объявил Мика, отходя. — Можешь смотреться в зеркало.

Скромник, боясь шевелиться в этом супергеройском одеянии, неловко прошёлся. В последний раз его отражение показывало мертвеца, готовившегося к воскресению: оболочка ещё страшненькая, бледненькая, но глаза уже живые, светлые. Что он увидит сейчас, оставалось для гнома загадкой. Которую ему не терпелось разгадать.

Костюм Скромника красил. Цвета, фасон, ткань оживляли испуганно лицо; милые щёчки мерцали на гладкой, здорового цвета коже, а большие голубые глаза смотрели, хоть и потеряно, но ясно. Гном стоял ровно, широко расправив плечи и высоко подняв голову. Он походил… на красивого молодого человека, а не испуганного, загнанного в угол зверька. Скромник встретил друзей, заработал на жизнь, нашёл дело, в котором хорош, и на мгновение почувствовал себя по-настоящему счастливым.

«А все благодаря Рине», — подсказал голос.

«Да… какой бы плохой она не была, все благодаря ей».

— Ну что, насмотрелся? Иди сниматься, — буркнул Мика.

— Спасибо. У тебя очень хорошо получилось.

— Это очевидно.

Гном бросил на него обиженный взгляд и отправился в зал, шагая как собака в новых ботиночках. Братья к этому времени уже были на низком старте.

— Главное — не думай о камере. Считай, будто разговариваешь с другом, который просто сидит по ту сторону объектива. Допустим, с Митрошей, — наставлял его Тёмушка. — Вот стихотворение, запомнишь?

Гном закивал, а у самого буквы расплывались от волнения:

«Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет.

Катилось яблочко, природный алмаз,

Продали яблочко за человеческий глаз».

— Куда мы идем?!

— Да не бойся, там прикольно.

— Тебе точно ничего не грозит, а вот в нас мяса много, — подмигнул ему Иванушка, занимающийся светом вместо брата.

Скромник сглотнул застрявший в горле ком и встал перед камерой.

— Кстати, костюмчик зачётный!

Но это уже не помогло гному расслабиться.

«Надо быть как Аннушка: играть со зрителем. Они меня не покусают, они сами меня включили, они друзья»

— Готов? Сначала просто голос. Соберись, мы в тебя верим, — поднял за него кулачок Митрофанушка, подсовывая ему под нос микрофон.

— Закадр, дубль один, — хлопнул Севушка.

Скромнику мгновенно поплохело, картинка поплыла перед глазами. Он, как рыба, беззвучно шевелил ртом, не издавая звуки. «Как они узнают об этом прекрасном мире, если не от меня? Я обязан стать проводником… иначе Рина будет злиться. И кричать…»

— Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет… — страх выталкивал из него строчки стихотворения.

— Стоп запись… для первого раза — отлично. Теперь добавь чуть больше эмоций, поиграй с голосом. Представь, что тебе Рина рассказывает стихотворение своим таинственным, чарующим голосом. Скажи также.

Гном повторил ещё раз, потом снова и снова, лишь на пятый раз Севушка остался доволен.

— Зато связки размял, — подмигнул братец. — Готов дальше?

Скромник кивнул. С него за эти десять минут семь потов сошло. Гном уже решил, что не создан для этой работы, что у него никогда хорошо не получится и все бессмысленно; они снимут — и он уволится, потому что испортил прекрасный материал… Красная лампочка зажглась внезапно, без предупредительного выстрела хлопушкой. Скромник так растерялся, что забыл испугаться, слова полились изо рта рекой:

— Извечный вопрос: что самое главное в жизни? Деньги? Семья? Мгновения? Будем честны, большинство из вас скажут «деньги». Их можно заработать любыми способами и также потратить. Они на руках; их в мире, как грязи, хотя и очень ценной. Но что, если существует мир, где валюту нельзя создать искусственно? Где мы сами будем валютой… Вперёд, за яблочком — и узнаем!

— Снято! Серый, да ты звезда. Ну смотри как можешь же!

— Я? Да? Где?

— Ещё раз также. Ты совсем не боялся.

— Я не ожидал: хлопушки не было и лампочка внезапно загорелась…

— Какая лампочка? А-а, вот здесь? Она тебя отвлекает? Так давай заклеим, если тебе будет спокойнее. Хлопушка же вообще нужна для монтажа, ну и ориентироваться в материале.

— Давайте с ней, я привыкну.

— Тогда улыбнись — не на каторгу едешь!

И снова хлопушка — камера — улыбка — текст…

***

— Им бы работать в ломбарде, — прошептал Митрофанушка, рассматривая местность, открывшуюся перед ними, — или в ювелирном, а, Серый?

Гном не ответил, задыхаясь от удивления.

— Смотрите-смотрите вон на ту, беременную, — тыкнул пальцем Иванушка в бедную женщину неподалёку. — Наверное, она здесь знатная богачка. Вот уж где точно не по любви…

— Пошляк!

Скромник не слушал. Разные чувства накрывали его с головой и уносили далеко от препираний братьев. Они попали в сказку.

— Сер… Серый, идем?

— А снимать?

— Тут больше показывать надо. Снимем сначала базар, потом уже тебя, красивого.

Техническая команда вместе с гномом направилась за яблочком на большую, раскинувшуюся до самого горизонта площадь, заставленную восточными шатрами, бедными палатками, пестрыми вигвамами и сверкающими белыми юртами. Мимо них проходили торговцы в кафтанах и персидских халатах, проезжали повозки, запряженные ослами, проносили людей в паланкинах. Как и в обычных южных городах жарким летом, в лицо летели пыль и песок, голову грело солнце, а воздух, казалось, плавил лёгкие. Скромник за десять минут прогулки пропотел, как в бане, и мечтал уже только о тенёчке, который обещали километры цветастой ткани, натянутые между шатрами.

— Как будто в Индию попали, — бросил Тёмушка.

— Она на фоне этого места бедный родственник, — возразил Иванушка.

Гном не знал ни Индии, ни бедных родственников, но согласился — место не для нищих, что естественно, учитывая происхождение местной валюты. И местных жителей.

— Знаешь, какой здесь самое популярное ласковое обращение? Драгоценная моя, — внезапно выдал Севушка и рассмеялся.

— Комик, — закатил глаза Тёмушка.

— Ребята, они все же люди… — неуверенно вставил гном.

— Уверен?

— Держитесь кучнее, заходим, — предупредил Митрофанушка неподалёку от базар.

Скромник вдохнул поглубже, чувства все ещё накатывали на него волнами, и шагнул вперёд — в Диа Мортало.

Переливающиеся алмазные грани, блеск кристаллов, крики, похожие на трение камней, солнце, песок, сладкий запах фруктов, разбросанные цветы — все это засасывало путешественников внутрь странного и дикого места, туманило разум и взгляд. Митрофанушка, остановившись у одного из прилавков, сфокусировал камеру на продавце и покупателе. Торговец, плотно закутанный в ткань, что лишь яркие изумрудные глаза блестели под тюрбаном, размахивая руками, представлял свой товар высокой, статной женщине в плотном дорогом кафтане, но с неприкрытой головой и кистями рук. Когда ветер раздувал тенты и прямые солнечные лучи ненадолго проникли внутрь, её кожа, напоминающая сахар, вспыхивала, отбрасывая во все стороны разноцветные блики, а волосы — тонкие длинные янтарные ниточки — почти загорались.