переКРЕСТок одиночества 2

Глава 6

— Уверен, Охотник? — прохрипел Клемм Викинг, околачивая с себя снег снятой варежкой.

— Уверен — кивнул я и указал на дверь — Давай уже. И спасибо за урок.

— Тебе спасибо за куртку. Я еще покумекаю над стаканом чаю — вдруг вспомню что полезное.

— Было бы неплохо. Увидимся. И помни — я задержусь. Так остальным и передай.

— Удачи!

— Спасибо!

Пройдя вдоль стены Бункера, внимательно вглядываясь в девственно чистый снег, я преодолел метров триста и тут решил остановиться, выбрав большой и плотный сугроб. Оглядевшись, убедился, что рядом нет опасности, забился под скальный козырек, защищаясь от возможной атаки сверху. Сняв рюкзак, взялся за небольшую самодельную лопатку и принялся вгрызаться в снежный бок сугроба, действуя не слишком умело, но старательно.

Клемм обучал меня несколько часов. Всей науки не передал, но основы я уловил. Расположение входа по высоте, отток тяжелого углекислого газа, вентиляционный отдушины, проницаемость снега, ледяная корка, построение тамбура, устройство постели. Я стал гораздо осведомленней в вопросе постройки снежных убежищ. После уроков, ненадолго вернувшись в Бункер, обогрелся, снарядился куда основательней, показал старикам, какую именно хочу раму для рюкзака. Налил в термос горячего чаю, забросил в рюкзак немного продуктов. И вышел наружу с Клеммом, где он показал мне кое-что из только что вспомненного. На этом и разошлись наши дороги. Он с облегчением отправился в тепло. А мои трудности только начинались.

Ну как трудности…

Что одну мытарство — другому привычное бытие.

Вырезая из сугробного тела снежные пласты, я вспоминал те ролики, что смотрел в интернете. Разные ролики. Были среди них и те, что показывали жизнь таежных охотников — в зимнее время. Да у охотников были снегоходы, они были неплохо вооружены, но все равно — любой городской житель, оказавшись внезапно в этих условиях, попросту сдохнет. Где-то ошибется — на первых же шагах — и сдохнет.

А каково приходилось охотникам в девятнадцатом веке? А еще раньше?

Почти каждый скажет — ой тяжело им было. Выживали с трудом бедолаги, каждый день опасностью наполнен.

А я вот думаю — нормально им приходилось. Потому как они с рождения были воспитаны другими охотниками и самой тайгой. Они с малых лет назубок вызубрили суровые законы и знали, как действовать в любой ситуации — будь то мороз под пятьдесят или встреча с медведем шатуном. Они знали, что делать если провалишься под лед, знали, как срочно обсушиться, как отыскать еду в зимнем лесу, как уберечься от обморожения.

И не просто знали. Знание без умения ничего не дает. Это пшик. Фикция. Любой, кто бравирует своими знаниями, но не обладает в этой области практическими умениями — просто хорошо эрудированный придурок.

Охотники же не просто знали, а еще и умели это делать. Причем делать обыденно и привычно. И не считали свои знания и умения чем-то выдающимся.

Это и была главная истина, что открылась мне, когда я глядел в искаженное лицо вмерзшего в лес старика. Старик не был готов. И поэтому погиб. И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю — нам, выпавшим из рухнувшего на холм тюремного креста, попросту повезло добрести до Бункера.

Истина проста. Если я хочу выжить и добиться своих целей — я должен стать своим в этих землях. Но своим здесь не стать, если просто регулярно наведываться на охоту. Этого мало. Нужно больше рисковать. Большим жертвовать. Большее превозмогать. И учиться, учиться на каждом шагу, старательно овладевая азбукой выживания.

Поэтому я сейчас здесь.

Развернувшись, я чуть охлопал выброшенный из сугроба снег, соорудив из него что-то вроде бруствера. Подался назад и ногами вперед вполз в узкую нору, идущую под небольшим уклоном вверх. Оказавшись внутри, втащил рюкзак, разровнял снег, чуть сузил вход. И принялся обустраиваться. Этой ночью я в Бункер не вернусь. Сегодня ночую здесь — в ледяной мрачной пустыне.

Собирался ли я спать здесь?

Несомненно. Пусть вполглаза, но собирался. Мне надо привыкать к тому, что отныне я буду больше жить здесь, а не в тепличных условиях Бункера.

Но спать всю ночь я, само собой, не стану. Поэтому и не стал перекрывать вход в нору, хотя и не забыл сделать вентиляционные отверстия. Мне нужна достоверная информация о окружающей среде. Из первых рук. Я должен увидеть все собственными глазами. А мое тело должно почувствовать на себе все «прелести» долгого и неподвижного пребывания в минусовых температурах. Сколько сейчас? Минус двадцать? Еще холоднее? Такого мороза я не боялся. Я похож на кочан капусты — столько на мне различных по толщине и материалу слоев. Две футболки, байковая рубашка, шерстяной свитер с высоким горлом, сверху еще одна просторная рубашка, потом жилетка и только затем верхняя одежда. На ногах — тройной слой защиты. Ступни в двух носках, а сверху портянки. Большую часть лица прикрывает шарф. На голове шапка, а сверху все прикрыто капюшоном. Мне более чем уютно. Да и лежу я на толстой меховой подстилке, а сверху еще одна белая. Под рукой термос с чаем. В желудке еще осталась кое-какая еда, а в рюкзаке отыщется немало белка и углеводов.

Лежа, я наблюдал за происходящим у Бункера. Изредка, когда пригрелся, начал проваливаться в дремоту. Ненадолго. Засыпал на полчаса-сорок минут, выставив внутренний будильник. После пребывания в тюремной келье сложно мне с этим не было. Просыпаясь, некоторое время наблюдал за окрестностями, отслеживая любое изменение и движение.

За несколько часов увидел немало.

Двух медведей. Один прополз совсем рядом, и я невольно схватился за острогу. Тут не требуется уходить далеко, чтобы охотиться — куда проще отлежаться в безопасном логове у скалистой стены и дождаться появления жертвы.

Снежные черви — этих было много. Они крутили настоящие хороводы, подолгу задерживаясь на моих исчезающих следах. Но по цепочке следов черви не пошли — ни в одном из двух возможных направлений. Этого я ожидал — обладай черви навыками следопытов, я бы натыкался на них каждый раз при выходе из Бункера. Уверен, что главный источник из чувств — обоняние. Запах крови они учуют на большом расстоянии — чем-то схоже с акулой. Да и медведи червям под стать — действуют по тому же принципу.

А вот летающие черви совсем другие… Если я прав — эти кошмарные твари больше полагаются на глаза и не только видят сквозь вечно бушующую здесь пургу, но и различают цвета. И это логично — какой у них шанс понять откуда исходит запах? В небе сплошная мешанина воздушных потоков, что безжалостно рвут на части облака и туман, растаскивая клочья в разные стороны. Запах учуять можно. А понять откуда он пришел — невозможно. Остается надежда только на зоркие глаза.

И это еще одна причина моего текущего пребывания в сугробе.

Бункер.

Он существует уже долгие годы. И рядом с ним часто появляются вкусные люди. Если у червей есть хотя бы зачатки сообразительности — они поймут, что им выгодно крутиться неподалеку. Ведь всегда есть шанс наткнуться на очередного недотепу в яркой одежде. Это же касается всех остальных — червей и медведей. Они питаются человечиной и друг другом. И я хочу понять, насколько развита у них «соображалка».

Говорят, что, если тигр или медведь отведает человечины, другой добычи искать уже не станет. А более легкой и вкусной добычи и не сыскать. Другие возражают. Мол на людей охотятся только старые звери — поседевшие тигры с выломанными когтями и клыками, к примеру, которые просто не в состоянии уже охотиться на куда более чутких и быстрых диких зверей. А человек животное глупое и беззаботное, оттого добывать его легко. Я не знаю какая из версий правдива. Но в одном уверен — тигр вполне в состоянии понять, что охотиться на двуногих выгодно.

А здешнее зверье?

Как я собрался это узнать?

Да тем же способом — наблюдением.

И за следующие часы вполне уверился в том, что местность вокруг Бункера облюбована если не червями, то медведями уж точно — та парочка крупных зверей проползла мимо еще трижды. Последний раз они встретились рыло к рылу, раздались сиплые рыки, но затем они мирно расползлись. И я решил, что это еще один тревожный звоночек — обычно одинокие хищники обладают своей территорией, на которой не потерпят чужаков. Это ведь конкурент, щиплющий родную кормовую базу. Но эти двое драться не торопились. Перекинулись парой фраз и мирно расползлись.

Невольно представил себе их возможную беседу:

— Падаль не попадалась?

— Нет пока. А тебе живье бредущее?

— Тоже нет.

— Ну поищем еще…

Хмыкнув, поправил наброшенную на голову белую накидку и продолжил дремать. И… провалился в сладкую темноту сна минут на двадцать.

Позже, по привычке тщательно анализируя прошедшее, убедился, что не было ни малейших причин пробуждаться. Не было каких-либо тревожных сигналов мозга или тела.

Я просто медленно открыл глаза и, первое что увидел — снежного червя мирно возлегающего на вершине снежного холма. Разложив по снегу пары крыльев, существо мирно отдыхало, растянувшись на холодной постели. Крылья мелко трепетали, периодически по ним проходила крупная дрожь, будто что-то тянуло червя обратно в родную небесную стихию. Взлетающая из-под крыльев мелкая снежная пыль окутывала червя, добавляя ему пугающей таинственности. Но несмотря на снег, я сумел разглядеть огромные поблескивающие глаза, выглядящие овальными блестящими наклейками. Разглядел и плоский заостренный таран на носу зверя. Причем выглядящий не как копье, что пронзит жертву насквозь, а скорее, как короткая широкая стамеска. И снова логично. Длинное жало может пробить тело жертвы и застрять. Попробуй выдерни. Острая «стамеска» легко раскурочит даже прочный медвежий череп, при этом гарантированно не застрянет между костей. Эволюция…

Наглядевшись на двухметровое тело снежного червя, я убедился, что видимой брони у него нет. Но пытаться отбиться от этой быстрой твари арбалетом… тупая затея. Во всяком случае для меня. Опытный стрелок может и сможет положить арбалетный болт точно в глаз. Я же… даже и пытаться не стоит. Даже в такой ситуации как сейчас — когда ни о чем не подозревающий червь лежит в семи шагах от меня, подставившись под выстрел.

Дробовик…

Дробовик с картечью.

Это лучший вариант — картечь первым делом поотрывает и поломает крылья, превратив летающее создание обратно в ползающего червя.

Дальнейшие размышления пришлось отложить — червь вздрогнул, чуть повернулся на снежной мягкой перине, крылья коротко ударили по сугробу, приподнимая хозяина в воздух. Но выше взлететь у червя не получилось — в него ударила молния. Настоящая слепящая молния, что поразила тварь с сокрушительной силой. Едва не завязавшись узлом от пронзившего его разряда, червь рухнул на снег и бешено забился.

Затаив дыхание, не двигаясь, я медленно скосил глаза, уперевшись взглядом в снежную стену вырытого убежища. Я смотрел не вверх. Что туда глядеть? Ведь как я отчетливо увидел, молния ударила не с небес. Она пришла откуда-то слева, вытянувшись над землей длинной энергетической плетью.

Вот черт…