переКРЕСТок одиночества 2

Глава 9

Растирания снегом, а?

Не воевать с холодом, а жить с ним в мире.

Ладно…

Я не склонен к слепой фанатичной вере, но всегда готов проверить тот или иной постулат. Тем более если он, пусть и в искаженной пересказом форме, исходит от старого и мудрого охотника Антипия.

Отойдя от Бункера километра на полтора, остановившись в достаточной близости от берлоги Апостола — а карта моя пополняется мысленная, пополняется — я выбрал подходящий сугроб и, на этот раз действуя куда расторопней и умелее, выкопал глубокую снежную нору с опущенным книзу входом и приподнятой «жилой зоной». Этакий головастик с опущенным хвостом — я не позволял себе забыть про скапливающийся тяжелый углекислый газ, что может бесславно прикончить меня во сне. А так углекислота утянется вниз по нисходящему коридору, а из небольшого отверстия в потолке всегда прибудет чуток свежего воздуха.

Оставив берлогу пустой, я неспешно начал двигаться вокруг нее, выискивая подходящую целю и разогреваясь на ходу. Небольшого медведя я заметил на втором расширяющемся витке — сытый зверюга вытянулся на снегу и безмятежно дрых. Спал так крепко, что не заметил моего приближения. В обычном случае я бы обрадовался такой удаче, но не в этот раз. Пришлось ткнуть зверя острием остроги. Тыкать дважды не пришлось — очнувшийся зверь рванулся вперед, подтягиваясь на выброшенных вперед лапах и пытаясь ухватить меня пастью. Началось…

Отступить, нанести «холостой» удар рогатиной.

Отступить, нанести «холостой» удар рогатиной.

И так раз за разом, раз за разом, осторожно пятясь в снегоступах по хрусткому насту, не забывая оглядываться по сторонам, поглядывать в облачную муть сверху и избегать лап и пасти разъяренного медведя.

Теперь одной рукой. Левой.

Отступить, наметить удар, еще шаг назад. Наметить удар, отступить, перехватить рогатину в другую руку, наметить удар, глянуть по сторонам.

Через пять минут я понял, что начал выдыхаться — вроде невелика скорость и не все силы вкладываю, но тяжесть одежды, опасность разгоняющая сердцебиение, сам вид взбешенной зверюги… все это делало свое дело. Уже взмок. Медведь тоже чуть замедлился, показывая, что усталость не чужда и ему.

Разойдемся?

Нет.

Отступить, резко податься вперед и с силой вбить рогатину. И о чудо — привыкший к тому, что раздражающая штуковина только мелькает перед глазами, но не причиняет боли медведь не стал дергаться и острие рогатины глубоко вошло в плоть. Налечь всем телом, вбить поглубже, рывком выдернуть и отступить. Зверь беспорядочно забился на снегу, брызнула кровь. Что-то серьезное повредил я ему там — медведь потерял контроль над телом и просто дергался.

Что теперь? Нарезать мяса или… Определив местоположение, я тяжело вздохнул и, опасливо глянув наверх, принялся разматывать веревку. Ладно… Бросок в полтора километра — прекрасная нагрузка, тем более я уже сносно научился передвигаться на снегоступах и тягать тяжести по гладкому насту.

Вперед.

Навалившись на веревку, я сдернул тушу с места и зашагал к Бункеру.

Если дойду — у холловцев будет небольшой праздник. Если не дойду… то не дойду.

По пути миновал торчащий из снега ботинок и сделал мысленную зарубку проверить на обратном пути. От таких находок не отказываются — я видел закрома Апостола лишь мельком, но уже осознал, что тут, в этой ледяной пустыне, настоящий трупный Клондайк. Дельный, активный и целеустремленный человек тут всегда преуспеет. А себя я всегда относил именно к такому роду людей, не забывая добавить еще одно качество — здоровый прагматизм. Насколько здоровый? Ровно настолько, насколько мне это надо.

Медведя, как и ожидалось, встретили с большим восторгом. Стоило мне ввалиться внутрь, втащить тушу и развязать веревку, как я оказался в кольце радостно гомонящих стариков, что быстро утащили мясо к кухонной зоне. Махнув «старой банде», я развернулся и снова канул в стылую тьму, покачав головой в ответ на заполошный сердитый вопль:

— Чаю хотя бы хлебни!

Нет.

Никакого чая. Я не знаток по пониманию собственного организма, я только начинаю осваивать это хитрое дело, но в одном уверен абсолютно точно — разгоряченный десятиминутной тренировкой с рогатиной и последующим броском с ношей за спиной организм не хочет горячего чая или еды. Выпить в меру прохладной воды — да. Но ничего другого. Вытащив из-под куртки полулитровую бутылку с нагретой телом водой, выпил ее до дна и снова спрятал. Наклонившись, вернее накренившись вперед, начал шустро перебирать ногами, мысленно напомнив себе, что любой бег или быстрая ходьба по сути своей являются контролируемым падением. Накренись — и перебирай лапами, чтобы не рухнуть харей в снег.

Вернувшись по собственным еще не заметенным следам к ботинку, опустился на колени и принялся за раскопки. Нагреб сугроб, сделал в его боку выбоину, куда и втиснулся, защищаясь от взгляда с небес. Действуя из укрытия, частично смел лед и снег вокруг трупа, оценил увиденное. Тощий старик в ватнике, синих штанах, не слишком теплых ботинках, меховой шапке. В левой руке пакет с рекламой сигарет Винстон. Правая рука прижата к области сердца, буквально стиснула пальцами ватник. Я не доктор, но тут вроде как все очевидно — дедушку на радостях от освобождения свалил сердечный приступ. Искаженное удивлением, болью, страхом и какой-то детской обидой лицо это подтверждало.

Труп примерно метрах в восьмистах от Бункера.

Проклятье…

Но сначала пакет. Оторвав лямки, подтянул добычу к себе и вывалил содержимое на снег. Поворошил. Аккуратная стопка белья, несколько красных банкнот — рубли, горсточка желтых и светлых монет, в отдельной прозрачной коробочке деньги советские — бумажные и металлические. Там же пара золотых вкраплений. Наручные часы с кожаными и стальными ремешками — три штуки. В еще одной коробочке немного каких-то лекарств. Нож в добротных кожаных ножнах. Легкие туфли на липучках. Мягкие теплые тапочки. Тонкая книжка с броским названием «Тайна Сухаревой башни». Россыпь цветных карандашей. И сверток с едой. Стоило развернуть и в ноздри ударил знакомый аппетитнейший аромат первоклассной тюремной еды. Рука потянулась сама собой и пришлось сделать серьезное усилие, чтобы не сцапать кусок подвяленной колбасы.

Нет, Охотник. Ты больше не сиделец. А раз так — не тебе жрать тюремную еду.

Охлопав карманы ватника и проверив шею, убедился, что кроме аж дюжины носовых платков и нательного золотого креста на теле ничего нет, я с горьким вздохом снова принялся разматывать веревку, одновременно мысленно сортируя добычу. Мне отойдут все деньги, лекарства, карандаши, книга и все часы. Этого хватит…

На этот раз удивления было больше — Охотник вернулся так быстро и снова не с пустыми руками.

Мертвое тело я сдал Тихону, а Матвею вручил сверток из пакета, не забыв шепнуть про тюремную еду. Чтобы не вздумал при всех ее развернуть. Не жалко если старики насладятся полузабытым вкусом. Но ведь на всех не хватит. А старики порой обидчивы как дети и обида их столь же глубока и остра. Так к чему лишний раз колоть и без того старые измотанные сердца?

И снова я ушел в мороз не оглядываясь.

Что сегодня за день такой… никак не могу войти в рабочую колею…

Вернувшись к снежной норе, продолжил тренировку. Отработка ударов, отработка падений и перекатов — вместе с рюкзаком и всем прочим снаряжением. Я должен стать максимально эффективным. Я должен стать профессионалом. В моей голове уже сложился будущий мой образ и будущая моя стезя, которая, по моим прикидкам, позволит мне узнать гораздо больше о этом мире и его тайнах. А может и о том как вернуться домой. Но чтобы достичь этой цели мне придется подтянуть тело и умения до нужных высот. Сейчас я был как никогда рад тому, что, пребывая в летающем кресте, ежедневно занимался физическими упражнениями. Благодаря этому теперь мне приходилось куда легче.

Закончив запланированную программу, забрался в нору и решительно принялся избавляться от одежды. Оставшись голым, рухнул во входном лазе на пузо и принялся кататься по снегу, хватать и втирать его себе в кожу, стирая пот. Ощущения… ну… я ожидал чего-то большего. Чего-то сокрушительного. А так… вполне сравнимо с холодными обливаниями. Хотя обливание из колодезного ведра, пожалуй, покруче будет — я помню, как в детстве эта обжигающая и кажущаяся тягучей водная масса обрушивалась мне на голову и мгновенно прошибала тело насквозь от макушки до пят, помню, как я выгибался и с выдохом таращил глаза…

Покончив с закалкой и омовением, подхватил подготовленное чистое белье, поспешно натянул, следом пару чистых футболок и кальсон. И снова верхнюю тяжелую меховую одежду.

Вот теперь можно передохнуть. Мелко подрагивая, подтащив к себе рогатину, я замер, постепенно согреваясь и прислушиваясь к телу. А теперь жрать хочешь? Организм ответил мутно — вроде да, а вроде нет. Нет четких ясных ощущений. Что ж. Подремлю полчаса — и отправлюсь на обед к Апостолу Андрею, заодно доставив ему заказанные товары…