Голос крови

День шестой

Дежурный – кто-то из новеньких – остановил ее, едва она вошла в здание следственного комитета:

– Арина Марковна, вам тут заказ доставили.

– Кто доставил? – она приостановилась, несколько удивленная. Заказ? Сюда? Не считая того, что она вообще никаких заказов не делала.

Дежурный только головой мотнул неопределенно:

– Парень какой-то. Сказал, вы свитер заказывали.

– Сказал! Ты ж не в парфюмерном магазине работаешь. Да даже и там. Как насчет осторожности? Не, не слышал? А если там бомба?

Она говорила почти раздраженно, в очередной раз подумав, что ставить новичков дежурными на вход в следственный комитет – не лучшая практика, пусть бы сперва патрульными побегали. Впрочем, у некоторых здравый смысл даже патрульная работа не пробуждает.

– Да ну, какая бомба! Он мягкий же, – почти обиженно возразил дежурный. – Пакет то есть.

– Как он выглядел? Не пакет, а тот, кто его принес?

– Да обыкновенно. Как курьер. Жилетка синяя, такая же бейсболка, на них лейбл какой-то, типа форма это, да я не приглядывался. Расписаться велел, у него там адрес наш был в папке. Хотите запись камеры поглядеть?

– Потом.

Появившийся из задней комнаты Сомов почти виновато пожал плечами. У него-то и со здравым смыслом, и с осторожностью все в порядке, но если дежурных на вахте двое, один то и дело отлучается, никуда не денешься. А «заказ», похоже, доставили только что, так что Сомов не только не успел «молодому» лекцию прочитать, но и сам еще не в курсе.

Дашка, взлетев на вершину стоявшего в углу возле лестницы кофейного автомата, вздыбилась, выгнула спину, встопорщила хвост и низко, утробно рычала. Посылка ей явно не нравилась.

И все же выглядеть заполошной паникершей Арине не хотелось. Слегка раздутый внизу серебристый пакет, хотя и довольно тяжелый, на бомбу не походил от слова совсем. Вряд ли там что-то опасное. Не вызывать же саперов из-за чьей-то дурацкой ошибки. Потому что она, честное слово, ничего нигде не заказывала, да если бы и стала, уж точно не стала бы указывать адресом получения следственный комитет. Впрочем, в службах доставки всякое случается. Ищи теперь этого курьера. если дежурный даже «форму» не запомнил. Вот только Дашка ведет себя странно, но – мало ли почему, поведение кошек не только непредсказуемо, а зачастую и необъяснимо. Да, может, просто-напросто у курьера собака имеется, и от пакета пахнет псиной. Странно, правда, что на пакете никаких опознавательных знаков. Сверху – пластиковый движок. Закрытый. Кажется, это называется зип-лок. Очень удобная штука.

Она осторожно потянула тугую пластиковую «молнию». Плотные полиэтиленовые края разошлись…

Ничего не взорвалось.

Пахло не псиной, но… Запах был слабый, но знакомый.

Так пахнет кровь. Но… как?! Откуда?!

Она заглянула внутрь.

Шерсть торчала спутанными, даже как будто свалявшимися лохмами. Сверху. А снизу…

Да, запах не померещился – кровь в пакете была. Текла из длинной, располосовавшей весь живот раны…

Аринины ладони сами собой метнулись ко рту – зажать, не выпустить рвущийся наружу крик.

Из угла пакета, из спутанной шерсти на нее смотрел глаз. Закатившийся, белый, безнадежно мертвый.

Господи! Таймыр! Маленький мой, как же это?!

Вой рвался изнутри, раздирал горло, лез в уши. Как она сумела закричать, если ладони все еще зажимают рот? Как будто уши повернулись внутрь, и она слышит этот вой – тихий, протяжный, на одной тоскливой ноте…

– Арина Марковна! – Сомов подсовывал ей стакан с водой.

Лязгая зубами о край, она протолкнула в ободранное зажатым криком горло глоток. Еще один. Но все равно продолжала слышать так и не выпущенный наружу вой.

Слышать?

Сержант заглянул поверх ее плеча в пакет:

– Ох ты ж… Арина Марковна, а он… это… скулит как будто? Или у меня в ушах звенит?

Господи, какая она дура! Это не внутри головы вой!

И кровь еще течет! У мертвых кровь не течет!

Вообще-то некоторое время еще течет, но Арина приказала себе об этом не думать.

– Сомов, машину мне какую-нибудь! Мигом! И коробку.

До ветклиники, куда она каждую весну возила Таймыра на прививки, они долетели в считанные минуты – с мигалкой и сиреной. Закусив губу, Арина изо всех сил прислушивалась, но если кот и продолжал стонать, мотор и наружные звуки все заглушали. Оставалось лишь прижимать к себе, оберегая от толчков, добытую Сомовым плоскую коробку, в которую она установила пакет – чтоб не шевелить истерзанное тело внутри, не сделать хуже – хотя куда уж хуже!

Несмотря на будний день, в приемной клубилась почти толпа.

– Пожалуйста! – взмолилась Арина ко всем сразу, прямиком двигаясь к ресепшну и не спрашивая вечного «кто последний». – Мне… нам… срочно!

Молоденькая медсестричка выбежала из-за узкой стойки, заглянула в пакет и, отшатнувшись, кинулась в дверь смотровой. Через секунду оттуда выбежала Анна Михайловна. Заглянула в пакет, закусила губу:

– Господи! Арина, что с ним случилось?

– Я не… я не знаю, – сдавленно пробормотала та.

Протянув руку через стойку, ветеринар что-то там сделала и потребовала:

– Владик, вниз, живо!

С ведущей на второй этаж кривой широкой лестницы ссыпался длинный худой, очень носатый тип в распахнутом халате. Несмотря на явную молодость типа, имя Владик не шло ему совершенно.

– Ань, может, к соседям? – неуверенно спросил он, заглянув в пакет.

– С ума сошел?! – рыкнула ветеринарша. – Не довезут. Справишься.

Носатый мотнул головой и, нагнувшись через стойку, скомандовал под стойку, где располагался общий пульт связи, деловито, совсем не испуганно:

– Нина, разворачивайте операционную, – и, повернувшись к Арине, совсем мягко спросил: – Сами донесете?

Она донесла, конечно.

– Что вы ему давали? – спросил, обгоняя ее на круглой лестнице, Владик.

– В каком смысле?

– В смысле обезболивания.

– Я не… ничего.

– Он точно под транквилизаторами какими-то, иначе не стонал бы, а орал благим матом.

– Я не… я не знаю.

– Жаль. Ему ж наркоз надо дать. Чтоб не переборщить, да и… Ладно, не пугайтесь раньше времени. Попробуем так справиться, – он мягко забрал у нее коробку и шагнул в проем предупредительно распахнутой кем-то двери. Кто-то – Нина? он же в селектор командовал какой-то Нине? она, должно быть, медсестра? – по-прежнему невидимый, потянул изнутри за створку. Дверь захлопнулась.

Здесь, на операционном этаже приемная была совсем маленькая. И пустая. Из угла в угол не походишь – от стены до стены два с половиной шага. И Арина достала телефон:

– Федька, ты где? – он взял трубку после пятого гудка, и это могло означать что угодно.

– Дома, – недовольно пробурчал голос брата, который очень не любил, когда его отвлекали от работы.

Кричать и упрекать его в смертельной невнимательности было бессмысленно – когда Федька работает, ему ни до чего. Поэтому она просто спросила. Почти спокойно:

– Таймыр где?

– Дрыхнет на балконе, где ему быть? – буркнул Федька.

– Выгляни, пожалуйста, на балкон.

– Э-э-э… Ну выглянул. Их величество дернули ухом, приоткрыли один глаз и велели не беспокоить, у них сеанс связи с космосом.

– Ты… ты… уверен?

– Арин, ты чего? – недовольство в его голосе моментально сменилось нескрываемой тревогой. – Что-то случилось? Тебе угрожают? Эй, сестренка, отзовись!

Она оперлась о стену, но та оказалась неожиданно скользкой, так что Арина буквально сползла на пол. А, плевать! Сейчас она и в лужу бы уселась:

– Федь, ты можешь его сфотографировать и мне прислать? Прямо сейчас.

– Любой каприз за ваши деньги… Вот, любуйся. Арин, что с тобой?

– Ничего, Федь. Спасибо. Я… потом расскажу. Наверное. Спасибо.

– Может, надо чего? Это из-за… вчерашнего, то есть позавчерашнего, да? Или… Давай приеду, ты где?

Позавчерашнего? О чем он? Она не вдруг вспомнила капитана Чиркова и историю про попугая – это было миллион лет назад. Сделала глубокий вдох, выдохнула. И еще раз. Ответила почти спокойно:

– Ничего не надо, Федь, иди работай или чем ты там занимаешься.

– Работаю. Чем я еще могу заниматься.

– Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста.

Странно, думала Арина, сидя под дверью операционной, разговор с Федькой должен же был успокоить? Ведь с Таймыром все в порядке! Но тугой узел злости и отчаяния, скрученный под ключицами, ныл, тянул и болел все так же. Как будто это за жизнь Таймыра боролся сейчас долговязый Владик, словно «незнакомый» кот был частью ее собственной жизни. И словно именно Арина была виновата в его мучениях…

Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать…

Потому что – да, виновата. Бедный кот пострадал из-за тебя. Не ты подняла на него руку, но случилось это – из-за тебя. Денис – взрослый свободный человек, у него был выбор: идти рядом с тобой или вовсе в другую сторону. А у этого бедного зверя никакого выбора не было. Его сделали инструментом. Чтобы воткнуть тебе в сердце. Хорошо воткнули, мощно.

Но почему в таком случае неведомый – и невидимый пока – мучитель не прислал обычной смски? Кот – это еще чья-то работа? Господи, этого только не хватало!

Окончательно запутавшись в мыслях, она сколько-то сидела, как в беспамятстве. Очнувшись, едва успела подумать: надо спуститься, сказать Анне Михайловне, что это не Таймыр – хотя кому от этого легче? И тут из операционной появился Владик – в окровавленных перчатках, в переднике с жуткими пятнами – ну а как вы думали, хирург после операции сразу в смокинг переодевается?

Мысль про смокинг была настолько дурацкой, что Арина удивилась сама себе – о чем она думает? Но, с другой стороны, сейчас можно и дурацкие мысли подумать – потому что глаза Владика, бесспорно, сияли. Лицо усталое, серое, без улыбки, но глаза… Они говорили яснее слов.

И пусть, пусть первая фраза звучала не слишком оптимистично:

– Правильно Анюта сказала, – он откашлялся. – Не довезли бы до соседей.

Соседями здесь именовали клинику, располагавшуюся неподалеку, на параллельной улице и специализировавшуюся на хирургии. Но если стоит выбор между мастерством и «быстрее, быстрее!», выбора никакого и нет. Даже самые великие специалисты бессильны, если… опоздали.

Не зря гнали машину с мигалкой и сиреной – вроде не опоздали.

– А… – Арине было страшно формулировать вопрос. Но внутренний следователь уже отметил «не довезли бы». Бы! Значит…

Владик наконец улыбнулся:

– Вы вовремя успели. Кровопотеря, конечно, гигантская, но выправится. Счастье, что внутренние органы не задеты. Почти не задеты. Через день-два уже можно будет кормить через воронку, а не капельно. Это уже легче. Как такое вообще случилось? С верхнего этажа сиганул и на что-то напоролся? Хотя рана чистая, не рваная, а явно резаная, не кусок арматуры, а лезвие поработало. При неудачных падениях повреждения по-другому выглядят.

Она сглотнула, прогоняя подступающее злое рыдание:

– Я… не знаю. Я думала… это наш Таймыр, а это… незнакомый, в общем, кот. Надо Анне Михайловне сказать, она ж Таймыра с котенка помнит, мы всегда сюда…

– Незнакомый, говорите, – по серому лицу скользнула едва заметная тень.

– Да вы не думайте, – перебила Арина. – Я за операцию заплачу. И все остальное – лекарства, какие надо, и бокс послеоперационный, у вас есть, я знаю. Вы не беспокойтесь.