На грани выживания

Глава 11

Ханна

День восемьдесят восьмой

— Если между нами будет раскол, мы пропадем, — сказала Ханна.

— Я согласен, — поддержал Бишоп. — Мы должны работать вместе.

Аннет устало покачала головой.

— Звучит хорошо, но толку от этого нет. Вы сами все видели — абсолютный хаос. Все озлоблены, раздражены, напуганы. Это чудо, если кто-то из них хоть о чем-то договорится.

После шумного собрания горожане наконец разошлись по домам, вернувшись к повседневной тяжелой работе. Людям приходилось готовить еду с нуля, сажать сады, заготавливать дрова, стерилизовать воду, устанавливать блокпосты и патрулировать территорию вокруг города.

Совет остался, чтобы обсудить еще несколько деталей.

Они проголосовали за изгнание Лютера из города под угрозой смерти, если он когда-нибудь вернется, но еще не назначили дату или конкретные детали.

Перес хрустнула костяшками пальцев, выражение ее лица оставалось грозным.

— Вы знаете, как я отношусь к Лютеру, но голосование есть голосование. Я буду поддерживать Совет. Что касается жалобщиков, то все, кто не согласен с планом, могут паковать чемоданы и маршировать отсюда. Или, может быть, мы применим высшую меру наказания к их жалким задницам. Посмотрим, как им это понравится.

— Мы не можем вешать людей за плохое отношение, — язвительно сказал Дейв.

Перес ссутулилась в своем кресле.

— Ты уверен?

— После той катастрофы, которая здесь произошла, я начинаю склоняться на сторону Саманты, — призналась Аннет.

— Дайте людям еще один шанс, — возразила Ханна.

— Мы дали им много шансов. Но они все равно не понимают.

— Предоставим еще один.

Перес закатила глаза, но в конце концов сдалась. Полнотелая латиноамериканка, Саманта Перес была немногословной и яростной, и могла постоять за себя в кулачном бою, в драке с оружием — в любой драке. Такую женщину хотелось иметь на своей стороне.

— По крайней мере, они беспокоятся достаточно, чтобы прийти на собрание. — Аннет потерла лицо. Она выглядела более расстроенной, чем Ханна видела ее раньше, глаза налились кровью, короткие серебристые волосы растрепались.

— Аннет, ты в порядке? — спросила Ханна.

— Честно? Нет. Я устала. Управлять приютом — это хуже, чем возиться с кошками или руководить классом с непокорными подростками. Люди апатичны. Большую часть дня они проводят, развалившись на койках или сидя у стен, ни на что, не глядя. Некоторые из них как будто пустые. Не все, но достаточно.

Ханна вспомнила оцепенение, которое испытывала в первые месяцы пребывания в подвале Пайка, ее мозг восставал против новой реальности, тело окаменело от шока, ужаса и неверия.

Останься она в таком состоянии, то поддалась бы отчаянию, и подавленный разум оставил бы ее тело умирать на заплесневелом матрасе.

Она почти потеряла себя.

Вместо этого Ханна заставила себя встать, ежедневно делать зарядку, оттачивать свой ум, сочиняя песни и тексты, отмечать дни мелом на бетонной стене, и, что самое главное, сосредоточиться на единственном, что имело значение — выжить, чтобы вернуться домой к Майло.

В ней проснулось сострадание, но также и новая решимость.

Она откинула волосы за уши и подалась вперед, поставив локти на стол.

— Они все еще в шоке. Люди чувствуют себя бесполезными. Хуже того, они теряют надежду. Мы должны заставить их подняться и двигаться, работать ради чего-то, взять ответственность за себя.

— Как? — спросил Бишоп.

— Мы закроем приют.

— Что? — Виггинс зашипел. — Вы не можете этого сделать!

Бишоп посмотрел на нее тяжелым взглядом, нахмурившись.

— Это не кажется хорошей идеей.

— Через несколько недель наступит конец апреля, и температура воздуха повысится. Люди смогут вернуться в свои дома. Они почувствуют себя лучше, если будут спать в своих кроватях, а не в этих койках, сдвинутых вплотную друг к другу, как сардины в банке. Трудоспособные горожане должны работать за еду. Мы не можем позволить себе раздавать продукты бесплатно.

— И им это тоже нужно. Им нужно чувствовать, что они часть чего-то, что у них снова есть контроль, даже если он совсем небольшой. Это поможет.

Аннет тяжело вздохнула.

— Я полагаю, мы можем попробовать. В любом случае, я уже собиралась уволиться.

— Ты нужна нам, Аннет! — ахнул Дейв.

— Я все равно буду помогать. Мне просто нужен перерыв.

— Мы слишком многого потребовали от одного человека, — заметил Бишоп. — Аннет нужно позаботиться о себе. Если мы все будем работать вместе, вносить свой вклад и брать на себя ответственность за этот город, то справимся.

Дейв потянулся, чтобы сжать руку Аннет. Она немного опешила, но затем неуверенно улыбнулась ему в ответ.

— Мы сможем даже процветать.

Ханна некоторое время наблюдала за ними, надежда билась в такт ее сердцу. Несмотря на трудности, несмотря на стресс и ссоры, люди могли общаться. Они могут найти друг друга. Друзей, семью, любовников.

Сейчас люди нуждались друг в друге больше, чем когда-либо.

— Мне все равно, что вы решите делать с этими горожанами, — мрачно сказал Виггинс. — По крайней мере, у нас есть припасы. Их хватит на всех.

— Не так уж и много, — отозвался Рейносо в своей типичной спокойной манере. Бывший морской пехотинец в возрасте сорока лет, Хосе Рейносо был сдержанным человеком, лояльным и прагматичным. И сложен как танк. — Особенно после того, как мы передадим часть запасов Общественному альянсу.

Виггинс покраснел.

— Что? Мы до сих пор обсуждаем этот вопрос?

— Да. — Бишоп провел рукой по своему афро. На нем была его любимая черная кожаная куртка поверх мандариново-оранжевой гавайской рубашки, усеянной желтыми ананасами. — Мы не можем оставить себе украденную провизию. Она не наша.

Виггинс посмотрел на него.

— Черта с два. Наши люди сражались и погибли в той битве, которой вы так восхищались, пастор. Где был так называемый «Общественный альянс»? Нигде. Мы сражались за эти запасы, и мы выиграли их, честно и справедливо. Они отказались от своих прав на все, когда отказались участвовать в битве.

Перес бросила на него пристальный взгляд.

— Я что-то не припомню вашего участия в сражении.

Лицо Виггинса приобрело яркий оттенок пурпура. Его рот открылся, как у рыбы, но из него не вырвалось ни звука.

Он бросил взгляд на Бишопа, затем на Ханну, после чего практически выплюнул:

— Я бы с радостью взялся за оружие. К сожалению, меня не пустили.

Виггинс не простил Ханну, Лиама и Бишопа за то, что они удерживали его в собственном доме под дулом пистолета. Они не поверили бывшему банкиру, что он не предупредит ополченцев о готовящемся нападении; как только бой закончился, его отпустили.

В ту ночь и несколько раз после этого он осыпал их множеством красочных оскорблений.

За последние несколько недель его гнев поутих, хотя Ханна не сомневалась, что Виггинс презирает их — и Квинн тоже. И определенно он не питал любви к Призраку.

— Как бы мне не хотелось это признавать, но Виггинс не совсем неправ, — проговорила Перес. — Мы отчаянно нуждаемся в этой еде. Отдавать ее… Это неправильно.

Майк Дункан переместился в своем кресле и прочистил горло.

— Альтруизм — это хорошо и прекрасно, пастор. Но разве мы не должны в первую очередь думать о себе? Я сочувствую нашим соседям, но у нас тоже есть потребности. Мы должны заботиться о себе.

Владелец ныне не существующей автозаправочной станции был замкнутым человеком и говорил мало, но он сражался вместе с Рейносо в бою и заработал постоянную хромоту из-за пули в бедре.

— С самого начала эти продукты не принадлежали нам, — напомнил им Бишоп. — Мы просто возвращаем то, что украли ополченцы. Это правильный поступок. В противном случае мы станем соучастниками их страданий.

Дункан неохотно кивнул.

— Полагаю, это правда.

— Кроме того, мы уже сказали им, что отдадим все обратно, — заметил Дейв. — Так мы убедили их прийти на День торговли на ярмарке.

— Значит, они придут? — уточнила Аннет.

— Отчасти благодаря дипломатии Дейва, — отметила Ханна.

— И Ханны, — добавил Дейв. — Мы оба много работали.

В рамках организации окружного мероприятия на Молодежной ярмарке Дейв и Ханна связались с лидерами местных общин в Найлсе, Стивенсвилле, Бьюкенене, Сент-Джо, Давагиаке, Уотервлиете и Коломе, включая Мика Селлерса, лидера Общественного альянса, чтобы обсудить вопросы безопасности и снабжения.

Бентон-Харбор захватили банды, поэтому они старались держаться подальше от городской черты.

Дейв почесал бороду.

— Добиться от них каких-либо соглашений оказалось нелегко. Флинн и некоторые другие до сих пор винят нас в набегах ополчения. Возвращение припасов укрепит доверие и сотрудничество между нашими общинами.

— Не понимаю, зачем они нам вообще нужны, — проговорила Перес. — Мы можем сами о себе позаботиться. Мы это доказали.

— Против пятидесяти, — уточнил Бишоп. — А если против ста? Двухсот?

— Мы не можем на них положиться, — возразила Перес. — Они уже один раз подвели, когда мы попросили их о помощи. Кто поручится, что они не сделают это снова?

Ханна покачала головой.

— Мы должны доверять им, так же, как и они должны доверять нам.

Перес скривилась, как будто надкусила лимон. У Ханны защемило в груди; Лиам часто напускал на себя такое же ехидное выражение.

Он тоже не слишком поддерживал предложенный союз. Он был невероятно упрям; если бы ему дали полшанса, Лиам бы все сделал в одиночку. Он ненавидел полагаться на других, особенно на тех, кого не знал и кому не доверял.

Ханна не винила его, но в душе знала, что так будет правильно.

Общины должны держаться вместе; другого выхода просто нет.

Если День торговли пройдет успешно… если встреча альянса пройдет хорошо… ее сердце забилось быстрее. Они могли изменить ситуацию, реально изменить.

Они могли бы построить здесь что-то, что переживет Крах и последующие времена.

— Нам нужно что-то хорошее, — сказал Бишоп. — Людям нужно что-то, к чему можно стремиться, цель. Им нужна надежда.

Ханна улыбнулась.

— Тогда давайте дадим им ее.