Приключения сестры милосердия

Центр района был построен в 30-е годы. Серые приземистые здания с огромными квартирами внутри соседствовали с новыми многоэтажными микрорайонами с обилием детских площадок и стадионов. Улицы были выложены брусчаткой, в ухоженных сквериках стояли новые скамейки и красивые урны для мусора.

Агентство «Баррикада» располагалось на первом этаже в желтом здании «народной стройки» на самой окраине рабочего района. Дальше город заканчивался и начинался частный фонд, о котором ходила дурная слава. Здесь жили цыгане и скупщики краденого, где в домах бодяжили паленую водку и продавали наркоту. Странное расположение, подумала я и позвонила в запертую дверь, на которой была табличка «Агентство «Баррикада». Охрана объектов и сопровождение грузов».

Минуты через две дверь открылась, на пороге стоял пожилой мужчина в очках и камуфляже. Он держал в руке газету, кажется, это был «Московский комсомолец», и вопросительно смотрел на меня. Видимо, посетителей здесь не ждали.

— Я ищу Скворцова Сергея, он на работе?

— А вы кто ему будете? — мужчина сверлил меня глазами из-под стекол с большими диоптриями.

— Он приходил ко мне в больницу, просил помочь — растерялась я.

— Он больше не работает здесь. — Дверь перед моим носом захлопнулась.

Собираясь с мыслями, я медленно пошла к остановке. Отсутствие на работе Сергея Скворцова совершенно сбило меня с толку. Я так рассчитывала хоть что-то узнать с его помощью!

— Девушка, вы Сергея искали? — Вопрос был адресован, видимо мне. За мной быстрым шагом шел курносый худощавый паренек лет двадцати пяти. Курносый нос был покрыт веснушками, рыжие волосы стояли надо лбом коротким ежиком.

— Да…

— Я жду вас в семь вечера около пригородных касс на Центральном вокзале! — не сбавляя темпа, и не поворачивая головы, четко сказал он, и, повернув за угол, скрылся из вида.

До семи оставалось еще три часа, ехать через весь город в общагу не было смысла, поэтому я побрела пешком в районный парк, располагавшийся неподалеку. Есть не хотелось, поэтому я зашла в летний павильон и купила себе несколько разноцветных шариков клубничного, смородинового и ванильного мороженого. Рядом со мной за соседним столиком сидел православный батюшка крупных размеров, и совершенно непристойно поедал тающее мороженое. Наверное, кушать батюшке мороженое было в настоящий момент нельзя, поэтому батюшка нервно озирался, видимо не желая, чтобы его заметили за этим плотским занятием.

Ковыряя ложечкой быстро таявшее из-за жары мороженое, я опять попыталась собраться с мыслями. Узнать что-то определенное мне не удалось, но череда последних событий — странный вид вдовы Серегина и отсутствие на работе опера с птичьей фамилией ничего хорошего не предвещали.

Что делать дальше? Будем надеяться, что какие-то следы мне удастся отыскать в больнице. Шила в мешке не утаишь, любое действие имеет свой след, только нужно его разглядеть. А потом с доказательствами можно и в милицию идти… Мороженое кончилось быстрее, чем я рассчитывала. Вопрос чем себя занять да семи часов никак не решался. Тут я вспомнила, что мой однокурсник сатанист-Валера неоднократно мне говорил, что живет где-то рядом с парком. Вопрос, где конкретно? Я попыталась вспомнить Валерин домашний телефон, и как ни странно, мне это удалось. Теперь оставалось найти возможность позвонить. Пока я нетерпеливо озиралась, выбирая жертву, у батюшки в кармане его необъятного одеяния заиграл сотовый телефон. Пока батюшка разгребал складки ритуальной одежды, все посетители кафе слушали мелодию Танца маленьких лебедей.

— Алло! — Сильно «окая», заявил батюшка в трубку. — Хорошо, Владыка, сейчас еду!

Я решилась.

— Извините, вы не разрешите мне позвонить? — Робко спросила я священника, глядя на него снизу вверх — рост у батюшки был как у Ильи-Муромца.

Он внимательно, не говоря ни слова, посмотрел на меня, и так же молча, протянул мне трубку.

— Алло, Валера? Это Леся из училища. Мне нужно срочно с тобой встретиться, это очень важно. Ага, говори адрес…

— Спасибо! — Это уже относилось к священнику, который стоял рядом и во время всего разговора не отрываясь, разглядывал меня как картину.

— Храни Господь тебя, дитя мое! — даже не сказал, а как будто выдохнул священник, зачем-то положил на мою голову обе ладони, и вышел из кафе. Не знаю почему, но у меня на глазах навернулись слезы.

Дверь Валериной квартиры была выкрашена в черный цвет. Я приготовилась к сюрпризам, дала слово себе не ехидничать, и, почти зажмурившись, зашла в прихожую. Валера, мне кажется, ничуть не удивился моему приходу, как будто не прошло уже три года после окончания училища. Он не изменился почти, за исключением того, что отрастил маленькие черные усики, которые делали его лицо похожим на карточного шулера.

— Есть хочешь?

Я помотала головой, что должно было означать «Нет».

— А кофе?

— Кофе буду, только несладкий, я только что мороженое в кафе поела.

— Это в парке нашем? Ты с ума сошла, там не поймешь, чем кормят, в этой забегаловке.

— Да? А там даже батюшка мороженое ел… Валер, я посоветоваться приехала.

— Давай. Я тебя слушаю.

— Ты понимаешь, я уже звонила тебе, мама сказала, что ты в походе.

— А, так это ты звонила?

— Я…  В общем, история такая. В прошлую субботу к нам в больницу привезли мужика одного. Он с парашютом прыгнул неудачно, стали вправлять вывих бедра, а он умер, видимо аллергия на наркоз. А потом в больницу приехали какие-то люди, сидели долго в ординаторской, ругались, а на следующий день я в морге увидела, что у умершего странный шрам на животе. Потом, через день неизвестная машина сбила насмерть нашего патологоанатома, а потом, дня через два, меня стукнули по голове, похитили, и привезли в судебно-медицинский морг.

— И что дальше было? — Валера не поднимая головы, ковырял ложечкой бисквит на маленьком блюдце.

— Я сбежала через окно. Я слышала, там двое разговаривали, собирались меня кольнуть.

— Ну, а от меня что надо? — Размазанный по тарелке бисквит явно интересовал Валеру больше, чем моя история.

— Я хочу понять, что произошло. И почему меня похитили, и почему хотели убить. И что за шрам я видела у покойника на животе.

— Ты что же, решила, что это дело рук наших? — Глаза у Валеры стали совсем сумасшедшие.

«Сейчас ударит меня, или укусит…» — подумала я. «И зачем я к этому ненормальному заявилась домой?»

Но вслух сказала:

— Мне не к кому идти, я хотела посоветоваться, что мне делать. Меня же в твой морг привезли, я узнала место, когда убегала.

— У нас там шушеры всякой знаешь, сколько работает? В морге? Я могу только предположить, что твоя история связана с какой-то незаконной деятельностью. Или мужика просто заказали, или еще что. А ты, конечно, выяснять начала, полезла, куда не надо.

— Ну, это факт, Валера, я очень жалею, что так получилось. Понимаешь, жена этого умершего подошла ко мне, деньги сунула, просила узнать, почему он умер. А ты знаешь, сколько я получаю, а родители в Африке, и кот голодный…  — Я расплакалась очень натурально.

— Ладно, не реви. Раз деньги сунули, тогда понятно. На зарплату не проживешь. Но я помочь тебе ничем не смогу, у нас с этим строго очень.

— Строго с чем — помогать?

— Соваться, куда не просят. Я одно могу тебе сказать. Те, кто Сатане поклоняется, или Некромантию исповедует, никогда с мертвыми никаких противозаконных дел творить не будет. Это делают люди, ни во что не верящие.

— А как же ваши обряды, ну, ты рассказывал, с мертвым телом?

— У нас на эти обряды знаешь, какие люди записываются в очередь? Тебе фамилии сказать, ты не поверишь…

— А зачем это им?

— Власти хотят больше, денег, положения в обществе. Вот и пробуют получить это от покойников. Ты про Закон сохранения энергии слышала? Не может человеческая энергия в никуда улететь после смерти, переходит она в другое состояние. В этот момент человек, живущий здесь, может этим воспользоваться. Но больше я тебе ничего сказать не могу. Ищи преступников, не верящих ни в Сатану, ни в Бога.

— Ладно, будут спрашивать, ты меня не видел.

— Хорошо, договорились. Да я с ментами никогда и не сотрудничаю…

С этими словами мы распрощались. Откуда он узнал про ментов? * * *

Сладковатый запах мертвых тел проникал в каждую складку одежды Патологоанатома. Но Патологоанатом его не чувствовал — он давно принюхался к этому запаху смерти, и даже находил его приятным, возвращаясь на работу из отпуска или командировки. Запах денег, так он для себя определил ту невыносимую для большинства людей вонь, которая стояла в морге, несмотря на поставленное новое оборудование для вентиляции. Он заставил себя полюбить этот запах давным-давно, когда учился в институте и работал здесь санитаром. Многие важные события в его сорокалетней жизни сопровождала эта вонючая атмосфера: первая женщина, вернее девчонка, которую он изнасиловал во время дежурства, на которое она пришла (дура!) с двумя подружками попить вина и потусоваться с симпатичным сокурсником. Подружек вырвало где-то минут через десять после того, как он продемонстрировал им сгоревшего на пожаре мужика, гордо сорвав с него простыню, как будто это было его личное творение.

Подружки быстренько смотались, сморкаясь и отводя глаза, а она осталась с ним, всем своим видом демонстрируя, что ей все нипочем. За что, собственно и поплатилась. Хорошо, что в милицию не заявила — просто забрала документы из института и уехала домой в какую-то тьмутаракань.

Вторым важным этапом его жизни стала первая взятка — деньги, которые дали ему родственники покончившей с собой жены большого начальника. Несчастная женщина, измученная бесконечными изменами мужа, и доведенная практически до края злобой и ревностью, выбрала нестандартный способ свести счеты с жизнью. Подождав, когда муж-изменщик уйдет на работу, она написала короткую предсмертную записку, выпила полубутылки коньяка, немного поплакала (это определили по потекам слез на листке, вырванном из школьной тетрадки восьмилетнего сына) и, засунув голову в газовую духовку, включила на полную газ. Лицо умершей искажала страшная гримаса, кожа была бордовой, что всегда наблюдается при смерти от удушья. Он тогда превзошел самого себя — стащив у своей сожительницы косметичку, он накладывал грим, рисовал макияж, причесывал мертвую женщину, и когда закончил работу, был сам поражен результатом. Перед ним лежала прекрасная незнакомка, таинственная в своей смерти и загадочная в начале своего потустороннего пути. Родственники, увидев то, что он сделал, без слов наградили его кругленькой суммой в иностранной валюте и его карьера визажиста Смерти началась. Его телефон передавали из рук в руки, количество клиентов возрастало, он уже выезжал на дом, где убитые горем от внезапной потери любимого человека родственники оставляли его безропотно за закрытой дверью наедине с трупом и он готовил усопшего к его самой последней роли в Паноптикуме Жизни.

Ну и самой главной вехой в его жизни в этой Обители смерти был день, когда его начальник вызвал его к себе в кабинет, и, заперев дверь, путано и смято рассказал, что есть интерес к женским придаткам в одной из бывших советских республик, и он, Патологоанатом со своими «золотыми» руками должен взять на себя самый главный этап посмертного изъятия органов, да еще и сделать так, чтобы это было незаметным для родственников. Это была непростая задача, но он решил и ее. Вначале он пытался зашивать разрезы на животе, но было заметно. Пару раз он чуть не попался из-за того, что родственники умерших женщин решили их переодеть для погребения, и обнаружили шрамы. Потом он стал заклеивать разрезы, тщательно гримируя их следы театральным гримом. После этого не было ни одного случая, чтобы кто-то из родственников заметил неладное. Он стал Мастером, и гордился этим.