Приключения сестры милосердия

Глава 15

Когда я открыла глаза, оказалось, что я лежу на кровати. Комната была большая и светлая, на стене тихонько гудел кондиционер. Рядом с кроватью стоял мужчина среднего роста в хирургическом костюме из плотной ткани. Такую расцветку я видела впервые — на куртке были нарисованы бегущие лошади.

— Проснулась? Не бойся, тебе ничего не угрожает.

Я попробовала ответить, но язык словно прилип к небу. Я вопросительно смотрела на мужчину. Был он интеллигентным и даже, пожалуй, симпатичным. Серые глаза, волевое лицо, темные короткие волосы.

— Ты лежи, а я расскажу тебе, во что ты ввязалась. Потом решим, что делать дальше.

Я прикрыла веки, чтобы выразить свое согласие. Мужчина продолжил:

— Медицина как наука всегда развивалась в процессе экспериментов. Представляешь, как сложно было решиться средневековому врачу и сделать первое в своей жизни кровопускание? А ведь этот метод лечения стал основополагающим на тот период времени и в лечении отравлений, и при параличах, и при послеродовых кровотечениях. Да, да! Дополнительное кровотечение после трудных родов мобилизовало женский организм, и женщина не умирала, а поправлялась.

Позже, когда началось развитие хирургии, операции, проводились практически вслепую. Чтобы не задеть сосуд или нерв, врачам приходилось выкапывать на кладбище трупы недавно захороненных людей, и изучать строение их тканей. Кстати, их за это преследовали по закону.

Я с трудом понимала, что он говорит. Кровопускание? О чем он?

— Позже знаменитому врачу Пирогову стоило немалой смелости принять решение о замораживании трупов русских солдат во времена Крымской войны. Как ты думаешь, о чем он думал, когда делал распилы этих трупов?

Жалел их? Да никогда! Он относился к ним, как к материалу. И этот материал лег в основу топографической анатомии как науки. Распиленными, или нет, но погибших солдат все равно бы похоронили, а так они послужили благородному делу развития медицины как науки.

Мне с трудом удавалось держать глаза открытыми, я перестала сопротивляться, и прикрыла их.

Голос продолжал:

— А ты помнишь, когда у нас в стране начинала развиваться сердечная хирургия, летальность в первые годы достигала 70 %! И это были люди, которые могли жить, по меньшей мере, еще лет десять. Но их смерть послужила основой тому, что сейчас операции на сердце проводятся вообще без разрезов, путем эндохирургии, и сколько людей удается благодаря этому спасти сейчас? Причем от страдающих инвалидов середины 50-х годов эти люди отличаются тем социальным весом, возможностью изменить будущее страны и мира. Ну, прожил бы инвалид еще лет пять-десять, не легла бы его смерть в основу развития медицины, что бы это изменило?

Теперь вернемся к теме, которая привела тебя сюда — к развитию трансплантологии. Путь развития нельзя перекрыть. Как не сопротивлялся профессор… (тут он назвал фамилию известного хирурга-трансплантолога, умершего совсем недавно), но и он и его авторитет не смогли остановить процесс развития. Приняли документы, позволяющие обойти согласие родственников потенциального донора на забор донорских органов! Ты подумай, если бы дело касалось твоего ребенка, которого можно было спасти, только пересадив ему, скажем, почку, разве тебя волновало бы, откуда эту почку взяли, у какого человека удалили? У каждого своя судьба, пойми это. Сопротивляться прогрессу глупо, неминуемо проиграешь.

Конечно, некоторые дураки-исследователи проводили эксперименты на себе. Выпивали, например, непроверенную вакцину от чумы, а потом умирали. Но что делать, если эксперимент не удается? Многие ли могут помогать другим? Понятие этики в медицине недопустимо, и даже вредно, я уверен в этом. Многие великие открытия, впоследствии спасшие жизнь миллионов людей сделаны без учета интересов материала, на котором они проводились. Подумай об этом, полежи, а я вернусь вечером, и мы продолжим.

Я, конечно, была еще не в себе, видимо меня накачали какой-то химией. Ситуация в которой я находилась, безусловно, была не самой плохой. Наверняка передо мной один из хирургов — экспериментаторов, проводящий операции по незаконной пересадке органов. То, что меня не убили сразу, внушает надежду, что мне удастся избежать смерти. Руки были привязаны к боковинам кровати, поэтому я не могла пощупать деревянный амулет у себя на шее.

Мне, конечно, что-то предложат, я не буду отказываться, а там посмотрим. В любом случае я пока жива, и это уже хорошо.

Вечером в палату вошел молодой человек в медицинской маске. Поставив рядом с кроватью на тумбочку тарелку с кашей, он освободил мои руки и ноги, помог приподняться и сесть, подложив мне под спину подушку. Я думала, что сейчас он выйдет из палаты, но молодой человек встал у стены и скрестил на груди руки. Следом за ним вошел врач, проводивший со мной разъяснительную беседу несколько часов назад. Я отложила тарелку с кашей, и приготовилась слушать. Но беседа не заняла много времени.

— Я навел о тебе справки. Ты хорошая медсестра. Я предлагаю тебе сохранить твою жизнь в обмен на полное молчание, если ты останешься здесь работать. Я не дам тебе времени на размышление, решай сейчас. — Он смотрел на меня в упор, не оставляя мне выбора.

Я молчала.

Мне предстояло принять нелегкое решение. Если я дам согласие работать на них, то к моей краже наркотиков из процедурного кабинета прибавится соучастие в тех преступлениям, которые здесь происходят. Ловко придумали! Если я согласия работать не дам, меня, скорее всего, убьют, и «никто не узнает, где могилка моя». Надо ввязаться в драку, а дальше будет видно!

Я посмотрела мужчине прямо в глаза и медленно кивнула. * * *

Ворожея раскладывала карты уже в третий раз. Карты упрямо говорили ей, что худенькая гостья, к которой она неожиданно для себя привязалась, скорее всего, умрет. В картах Таро было совсем немного толкований, предсказывающих смерть. Если бы девочка была воином или водителем, то, что выпадало на картах, могло сулить ей или тяжелое ранение или аварию. Отважная порядочная девочка, она могла спокойно спрятаться или у нее, или в психбольнице неподалеку, а полезла в самое пекло.

Много лет Ворожея лечила людей травами и особыми молитвами. Это был трудный путь, ее бабка предупредила ее об этом, когда передавала тайны мастерства. Было время, когда за знахарство сажали в тюрьму. Потом лечить людей разрешили, ей даже выдали лицензию за тысячу рублей. Но она, скорее по привычке, продолжала работать потихоньку. И была совершенно права, потому что стриженые молодчики в кожаных куртках, приезжавшие на хороших дорогих машинах в деревенскую глушь на прием к другим знахарям, требовали каких-то невероятных результатов: то навести порчу на чужого пахана, то помочь банк ограбить.

Главное, что Ворожея неуклонно соблюдала всю жизнь — ни к кому не привязываться, ни за кого не переживать. Господь никогда не допустит того, что не должно случиться. Но испуганная измученная девочка, попавшая к ней в дом поздно ночью, так плотно легла ей на душу, что Ворожея вдруг решила изменить привычный ход своей жизни. Накинув на плечи платок, она подошла к иконе, несколько минут стояла, бесшумно шевеля губами, потом перекрестилась, и решительно вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.