Вся жизнь – на выдохе

И, уже в дверях, добавил:

– Хотел бы я такую сестричку под рукой иметь на вызовах!

Витя запер дверь и, пройдя в комнату, обессиленно рухнул в кресло.

– Всё будет хорошо, Серёга! – прошептал он, вытирая проступивший на лбу пот. – Всё будет хорошо…

***

Ира пристально смотрела Сергею в глаза, ожидая его исповеди. Она знала, что он не стал бы говорить о смерти просто так, ради каких-то увёрток. Девушка и раньше замечала, что когда он обнимал и говорил, что любит, в его интонациях была скорбь или печаль.

– Серёжа, пожалуйста, расскажи, что случилось? Кого ты убил? – спросила Ира, стараясь не выдавать волнение.

«Убил?! Всё что угодно: разлюбил, нашёл другую, не готов стать отцом, но только не убийство! Нет! Это страшно! Очень страшно! Лишить жизни человека! А ведь он сказал, что убил её! Женщину? Девушку? Ох-ох-ох!»

Сергей стоял молча, безвольно опустив руки и склонив голову.

– Да, я убил её. И себя убил. Вот только её уже нет, а я ещё, гад, существую! Да, Ира, да, ты дружишь с покойником. Её нет уже давно, а меня – девять дней. И ничего уже не исправить!

Ира была в полной растерянности и ничего не понимала: убил её в январе, сам умер девять дней назад. О чём это он? Может, он какие-то наркотики употреблять стал? Это, конечно, плохо, но исправимо.

Девушка внимательно вглядывалась в глаза друга. Сергей не мог выдержать этого и пытался отвести взгляд в сторону. Ненадолго.

«Что же случилось девять дней назад? – лихорадочно думала Ира. – Как он мог убить себя? Не была ли она тому причиной? И кто эта “она”, про которую он говорит, что убил зимой, но умерла только сейчас?»

Много вопросов и ни одного ответа. Ира попыталась восстановить в памяти, что же произошло девять дней назад. Да, она заметила перемену в его настроении. Он то обнимал очень нежно, прижимая к себе, то разговаривал нарочито грубо. То рассматривал, как ей казалось, с любовью, то вдруг просил уйти.

Может, это началось с того, что она сказала Сергею, про беременность? Но это было две недели тому назад, она даже может назвать тот день и час! Она помнит его реакцию на это известие. Неожиданно спокойную. Он взял её за руку и долго не отпускал. И не задал ни одного вопроса. Его взгляд не отражал ни радости, ни испуга.

Что же случилось потом?! Почему он стал настаивать на аборте? Сергей завёл об этом разговор вечером у него дома. Сперва шутя, потом настойчиво, пытаясь аргументировать решение, затем перешёл на крик. Он не слышал объяснений, что из-за некоторых особенностей организма ей нельзя делать аборт. Вариантов немного – либо смерть, либо бездетность! Но он не слушал. Она ушла домой в слезах. Мыслей об аборте Ира не допускала. Девушка уже сейчас представляла себя мамой. Ну и пусть, что будет тяжело! С Сергеем или нет, но у неё будет ребёнок!

И всё же что случилось с Сергеем? Ира перебирала день за днём, переворачивая страницы прошлого. Первое время казалось, что друг забыл про эту новость или, по крайней мере, никак не выдавал мысли по этому поводу. Она не знала, радоваться этому или нет. И вдруг такая реакция!

Что же всё-таки стряслось? Ещё раз подумав, она вспомнила тот день, когда с ним произошла эта перемена.

***

Серёга с Витей и Антоном сидели в своей машине и устанавливали новую автомагнитолу, которую очень нахваливал Антон. И когда новинка стояла на своём месте и был подключен последний проводок, из динамиков раздалась весёлая танцевальная песенка, которую передавало местное радио. Мальчишки дружно стали подпевать и приплясывать: Сергей – прямо за рулём, Антон ёрзал на переднем пассажирском сиденье, а Витя – стоя у открытой передней двери.

Сергей молча, в такт музыке, кивал. Ира, поддавшись общему настроению, тоже стала пританцовывать, сидя на заднем сидении.

Через минуту песня закончилась, и после непродолжительной паузы заиграла тихая, грустная мелодия, на фоне которой ведущий объявил: «Выражаем соболезнования господину Владимиру Генриховичу Вирт в связи с безвременной кончиной его дочери, Дарьи Владимировны…», и далее слова, положенные в таких случаях.

Парни замерли. Улыбки моментально исчезли с их лиц. Кто-то из пацанов присвистнул, кто-то охнул. Лишь Сергей сидел с каменным лицом, вцепившись в баранку автомобиля, смотря куда-то вдаль через лобовое стекло.

Никто из друзей не комментировал услышанное. Ира могла лишь догадываться, что, возможно, они были знакомы с этой девушкой Дашей. А может, и с её отцом. Во всяком случае, при ней никто из друзей не упоминал этих имен. А вот на работе слышала, как заведующая в разговоре с воспитательницей упоминала легко запомнившуюся фамилию Вирт в связи с какой-то трагедией:

«Ведь совсем ребёнок ещё!» – «Говорят, ей двадцать было!» – «Ох-ох-ох! Да, как говорится, на всё воля случая!» – «Вот горе-то отцу!»

Ира удивилась: почему только отцу? Или у этой девушки мамы тоже не было? И про заведующую слухи ходили, что у неё дочь в молодом возрасте то ли погибла, то ли своей смертью умерла. Тяжело, наверно, когда ни детей нет, ни внуков. Вот и отдаёт себя уже много лет детсаду! А Ире постоянно какие-нибудь шмотки приносит. Позовёт тайком к себе в кабинет и говорит: «Ну-ка, примерь платье. Соседка дочке купила. Та надела пару раз и сказала, что это немодно и носить отказывается. Продавать не хочет, и выбрасывать жалко. Я ей сказала, что у меня девушка работает примерно такой же комплекции, так что примеряй и носи».

И таких случаев было немало. Под разными предлогами: родственники, знакомые то вырастали, то полнели резко, то худели внезапно. А вот ей всегда было всё впору. За редкими исключениями.

«Ладно, бери! Поправишься (или подрастёшь – в зависимости от ситуации) – впору будет!»

Вот только вещи были совсем неношеные, а на некоторых ещё и бирки висели. В конце концов заведующая стала приносить шмотки и отдавать без примерок и сказок про соседей и родственников. Ира благодарила Тамару Михайловну, несла домой, надевала обновки, смотрелась в зеркало и складывала в шкаф. Некуда ей было наряжаться, близких друзей и подруг небыло. Так, выйдет на улицу, пройдётся по району, в магазин заскочит за продуктами – и домой. Да и средств не было на гулянки. Денег хватало на оплату квартиры и на еду. Сильно не зашикуешь!

Единственная подруга у неё была – Таня, которая работала воспитателем в их садике. Она рассказывала ей о новых веяниях в мире моды, о популярных исполнителях и делилась всякими сплетнями местного масштаба. Она-то и познакомила Иру с друзьями своего парня Антона. Нормальные пацаны. А вот один из них, Сергей Пирогов, ей понравился. Не красотой, конечно. Что-то было в нём такое… Только шрам на весь лоб чего стоил! И он, как ей показалось, тоже проявлял к ней интерес. Но как-то по-особенному: вроде больше, чем друг, но и не жених.

После работы Ира с радостью бежала к нему домой. Чаще всего Сергей приходил позже, и она ждала, забравшись с ногами в кресло, представляя себя женой, ждущей мужа с работы. Ира уже давно навела порядок в квартире, насколько это было возможно в помещении в восемнадцать квадратных метров, где требуется хоть какой-то ремонт. Принесла из дома кое-что из посуды, пару небольших кружевных скатерок и так, по мелочи, отчего в квартире появилось некое подобие уюта. Были ещё занавески на окно. Сергей сказал, что надо сверлить дырки в бетоне. Даже принёс старую стремянку. На этом его пыл пропал. И теперь эта лестничка стояла у окна и портила и без того унылый вид.

Вот тут-то, с появлением в её жизни Сергея, и пригодились наряды, подаренные заведующей! И Танюше спасибо за то, что научила пользоваться косметикой. Даже соседи делали комплименты: «Иринка-то наша как повзрослела! Прям красавицей стала!» – перешептывались бабушки за её спиной, но так, чтобы девушка это слышала.

Даже Стёпа Сверчок, бывший одноклассник, сосед по подъезду, который, кроме как Овцой, никак не называл, стал уделять ей внимание: «Привет, Ирка, приходи вечером. У меня праздник сегодня, – что-нибудь придумывал он на ходу. – Выпьем, музон послушаем!»

Это поначалу было. Предлоги разные, а финал один – «выпьем», «послушаем»…

Затем пошли угрозы: «Опять к своему хахалю (в его исполнении это звучало по-иному) собралась? Увижу вас вдвоём – ноги поотрываю! Обоим!»

Ира только смеялась. Потому что сил у Сверчка максимум на пару затяжек хватит! А ведь был он когда-то нормальным мальчишкой, с первого до пятого класса вместе в школу ходили, во дворе играли. Общие интересы были: книгами обменивались, он филателией увлекался, коллекцией хвастался. Потом Стёпа связался со старшаками, курить стал, дальше – выпивать. Впрочем, чему удивляться: в семье все алкоголики – и родители, и бабушка, и старший брат, пухом ему земля! Жалко Стёпку, но не нынешнего, а того, из детства: белобрысого мальчишку – весёлого, суетливого, болтливого…

Отцу Ира не рассказывала о своём положении: страшно! Понимала, что надо, но откладывала на потом. До первого удобного момента. А Тамаре Михайловне, заведующей, она сказала.

Боже, как она отреагировала! Сперва побледнела, потом покраснела. Вскочила со стула, открывая и закрывая рот, не произнося ни слова. Потом опять уселась на место.

Ира, пытаясь её успокоить, сказала, что сделает аборт и поэтому её какое-то время не будет на работе. Но получилось наоборот: заведующая расплакалась. Кое-как успокоившись, вытерла глаза платочком, открыла выдвижной ящик стола, достала и положила под язык таблетку и, рассасывая, долго смотрела в окно, куда-то вверх, на небо. Покопавшись в том же ящике, взяла оттуда чёрно-белую фотографию, улыбнулась, проведя по ней рукой, как бы поглаживая изображённую на ней девушку, и потом уже строго посмотрела на Иру:

– Девочка моя, не вздумай! Никаких абортов! Забудь про это! Ты у гинеколога была?

Ира утвердительно кивнула.

– Что она сказала?

– А что она могла сказать? Объявила, что я беременна, – смущенно пожала плечами девушка. – Спросила ещё, буду ли я рожать или аборт делать? А я и сама ещё не решила.

– Вот что, Ира, ты с решением не торопись! – Тамара Михайловна на секунду задумалась. – Давай так: съездишь в первый роддом, это на Ленинском проспекте, там у меня хорошая знакомая работает, отличный доктор! Она тебя посмотрит, возьмут анализы, возможно, дополнительные обследования проведут. И главное – никого больше не слушай, только её, понятно? И время не тяни, завтра же с утра поезжай. Приедешь, спросишь Аллу Григорьевну, тебя проводят.

Ира поблагодарила Тамару Михайловну и вышла из кабинета. На душе сразу стало спокойно. О своей беременности она решила никому пока не рассказывать: ни отцу, ни Тане. Вот завтра всё решится, и тогда…

Ира не видела и не слышала, что как только она вышла от заведующей, та набрала чей-то номер и стала просить человека на том конце провода об одной услуге…

Встретили Иру в «единичке» хорошо, как будто ждали. Она только в дверь вошла, медсестра из приёмного покоя окинула её взглядом, улыбнулась, спросила имя, переодела в больничный халат и, позвонив кому-то, повела в отделение.

Алла Григорьевна, гинеколог, приветливая женщина примерно одних лет с Тамарой Михайловной, спросила о здоровье, о родственниках, кто отец будущего ребёнка и как он относится к её беременности. Потом был осмотр, взяли анализы, измерили давление, рост, вес. В общем, сделали всё, что нужно в таких случаях, но для поступления в стационар! А ей-то зачем? Нет, конечно, ей льстила такая забота. Непривычно было после посещения местной поликлиники.