Побывальщины

Каженник

На Семик, седьмой, сухой четверг после Пасхи, устраивали на бабушкином хуторе задушные поминки. С вечера среды относили на кладбище немудрящее угощение – блины, свежевыпеченный хлеб, яйца да вино. Делали это для того, чтобы не беспокоились усопшие, не бродили по земле, не тосковали по прежней жизни.

Утром возвращались посмотреть – всё ли цело?

Делалось это с умыслом. Считали хуторяне, что, если нетронутым угощение осталось – хороший знак, можно до следующего Семика спокойно жить. А если исчезало подношение – тревожились, не завёлся ли кто особенный поблизости, для людей опасный.

И вот в какой-то год в ночь на сухой четверг сильно беспокоились дворовые – шумело что-то снаружи, завывало, ставнями играло, в дверь стучало. Да так, что попрятались собаки кто куда, притихли.

Не выдержала Анна, посмотреть вышла, а ей под ноги чёрная курица как кинется! Чуть с ног не сшибла. Словно предупредить или предостеречь хотела о чем-то. И пропала сразу. Откуда только взялась? В хозяйском птичнике сроду такой не водилось.

Поутру обнаружили, что побывал кто-то на погосте, забрал угощение. Испугалась Анна - неужто заложный где-то поблизости хоронится? Его только примани.

А ночью Анне паренёк незнакомый приснился. Всё просил:

- Накорми, тётенька. Уж очень кушать охота! Я только тобой поданное взять смогу. Пожалей, сделай милость.

Смекнула тогда Анна, что каженник к ней во сне приходил. Он же и оставленное угощение забрал. Собрала Анна работников, расспрашивать пустилась - кляли ли кого по окрестным сёлам?

И действительно, припомнил один мужик, что по осени ещё в соседнем поселении случай был - баба одна, сварливая да въедливая, сына с дочкой изводила. Ну и сказала как-то в сердцах слово нехорошее.

После этого с братом случилась история. Играл с мальчишками в степи да прямо на глазах у тех в колодец заброшенный провалился. Из дикого камня тот колодец сложен был, но обветшал давно, осыпался. Осталась среди зарослей лишь открытая дыра чёрным провалом. Пацаны заглянули - ничего не увидели. Только плеснуло еле слышно где-то в глубине. Пока за подмогой сбегали, мужиков привели с верёвками - пацан выбрался сам. Сидит на траве тихо. Глаза потухшие. И вроде как не в себе малость. Мальчишки его тормошить, а он вялый такой, нехотя отзывается. Мужики колодец осмотрели и давай ребятню костерить, тумаки отвешивать - решили, что провели их, обманули. Потому как невозможно было из такой дыры человеку самостоятельно выбраться.

С тех пор остался паренёк тот малахольным, для дел бесполезным. За что ни возьмётся – без интереса, без огонька работает и почти сразу бросает. Обращаются к нему – отвечает коротко, невнятно как-то, через раз. А сам с собой подолгу разговаривает. Бормочет что-то всё время почти. И главное, что есть перестал, чем только жил - неясно.

Через время сестра его пропала. Говорили, что в степи девчонку последний раз люди встретили. Бежала она куда-то и на зов не откликнулась.

Бабушка рассказывала, что видела раз того каженника во дворе:

- Анна ему толковала что-то, а мы наблюдали издали. Он такой странный был. Невысокий, узкий весь, хилый да бледный. Слушал её глаз не поднимая и всё губами шевелил беззвучно. Пробормотал только, что с сестрой разговаривает.

- Видишь её? - спросила Анна.

- Вижу. Здесь она. Рядом ходит, за чертой, для всех невидима.

А что за черта - объяснить не может, одно твердит:

- Рядом сестра. Разговаривать только со мной может. Домой ей ход закрыт.

Анна растолковала потом, что под чертой каженник границу понимал между человеческим и иным мирами. И сестра его на этой границе мытарилась, удерживало её там проклятье материнское, не давало вернуться к людям.

Мать, когда одумалась, сильно убивалась. Анна возьми и посоветуй - мол, дождись дождя и тогда сможешь дочку спасти. Мимо тебя она пробежит. Видимая для всех. Успеешь схватить и крест ей на шею надеть – дома останется. А нет – уже навсегда потеряешь.

Каженник при разговоре том рядом был, всё слышал.

И вот пошёл сильный дождь, началась гроза. Вышла мать за околицу. Стоит, дочь выглядывает. И видит – бежит кто-то по дороге. Пригляделась – и вправду дочка её! Босая. Волосы растрёпаны. Платьишко грязное. Мокрое насквозь. Кинулась она к дочери. Только схватить собралась, а каженник ей подножку и подставил. Не хотел он, чтобы сестра в мир людей вернулась. Вот и увязался за матерью, чтобы помешать.

Так и не удалось тётке дочь вернуть. А вскорости и каженник куда-то исчез. Не стали его больше люди встречать, не ходил он на хутор за едой. На вопросы Анна только плечами пожимала:

- Не ведаю, что с ним стало? Откуда мне знать?

На самом деле было у неё предположение, что увела каженника отсюда сестра. Обречена она была мыкаться по белу свету. Без еды, без питья, без отдыха. И его с собой сманила. В отместку за то, что помешал ей спастись и к прежней жизни вернуться.