Побывальщины

Собака с лицом старика

Историю эту услышала я от Дмитрича – мужа бабушкиной соседки тётки Дуси. Рассказал он её всей нашей пёстрой компашке – Татке, Генке Кочерге, малахольному Лёшке да Вовке Молчуну.

Была у Дмитрича одна странноватая особенность – старик до одури боялся собак. Не переносил их совершенно! И не только грозных цепных псов, но крошечных безобидных малявок. При виде самого добродушного спокойного пса он менялся в лице, бледнел, начинал креститься. Всю свою любовь дарил он толстому злющему котяре, с чьей-то лёгкой руки прозванному Убийцей Селдоном. Кот и впрямь походил на беглого каторжника из Собаки Баскервилей. Вид у него был совершенно разбойничий – морда в шрамах, уши разорваны, один глаз незрячий, затянутый белой плёнкой.

Пацаны Дмитрича всегда дразнили – только завидят, так принимаются на все лады орать:

– Трус, трус, трус!

Или соберутся у калитки и вопят разноголосицей, кривляются до тех пор, пока тётка Дуся метлой не погонит прочь.

Дмитрич же на это не особо обращал внимание. Отмахивался только от мальчишек, как от назойливых мух.

Как-то раз около речки мальчишки развели костер – собирались напечь в золе картошки и да потравить друг другу байки про нечисть.

Дмитрич набрёл на нас случайно, но отчего-то задержался у костра, не ушёл.

Сено мы натаскали из ближайшей скирды. Оно сильно кололось и всё тело начинало чесаться. Хворост собрали по берегу, что-то принесли из ближнего пролеска. Костёр получился яркий, большой. Мы притихли возле, смотрели на пламя, ждали момента, когда он начнёт затухать, чтобы наконец-то закопать в золу крупные ровные картофелины, добытые с огорода Вовкой. Дмитрич сидел напротив, иногда ворошил палкой дрова, и лицо его в этот момент делалось огненным, жутковатым.

Костер незаметно сплотил всех, но язва Генка и тут не упустил момент поддеть старика, спросил того про собак.

Дмитрич повздыхал, помолчал, а потом рассказал нам такую историю…

- …Хотите – верьте, хотите – нет, но после того случая боюсь я собак, не могу на них даже смотреть. Давненько то было. Году в пятьдесят четвертом довелось мне побывать с делами в небольшом городке. Я там ничего не знал - не был до этого ни разу. Спасибо, люди подсказали, как добраться до нужного места. Быстро управился с надобностью своей и наладился обратно, на вокзал. Да перепутал автобус. Еду и еду себе, пока сообразил, что не туда, автобус уже на конечную остановку вырулил. И обратно пассажиров не взял, пересменка у него была.

С полчаса выдалось у меня свободным. Решил я пройтись, полюбопытствовать вокруг. Ну и пошел. Дорога вниз спускается. Улочки узкие. Слева дома почти впритык друг к другу выстроились, справа – деревья высоченные, за ними - трасса.

Иду, не тороплюсь, об жизни размышляю, по сторонам поглядываю. И вдруг соображаю – не так что-то! Дома вроде самые обычные. На окнах занавесочки, цветы в горшках. Я гераньки узнал да Ваньку мокрого. Заборчики деревянные, от старости покосившиеся. Калитки затворены. Кое-где во дворах на веревках бельё болтается. Словом, мирная картина человеческого общежития… А всё одно - не то что-то! Не то!..

Тихо слишком! Трасса да, отдаленно пошумливает, но здесь вокруг – ти-ши-на! Ни людей, ни живности никакой! А ведь собаки должны были чужака давно учуять, брехню поднять! Раньше-то у всех во дворах собачня жила. У меня тоже когда-то… Птицы не гомонят, коты не шмыгают. Странное дело!

Дмитрич примолк, вспоминая…

- Дед. Не спи, - Генка легонечко хлопнул старика по коленке. – Рассказывай, что дальше было?

- То и было… Иду, значит, и чуть впереди вижу, наконец, собачонку. Сама маленькая, куршивая, шерсть колтунами взялась. Бредёт, пошатывается, морду к земле наклонила.

У меня в кармане, в пакете полпирожка оставалось. У бабки на вокзале купил несколько самодельных, с картошечкой, лучком жареным.

И решил я ту собачонку угостить...

Дмитрич опять замолк, завздыхал, пошерудил в костре палкой.

- Ну? И что? – теперь уже все загомонили нетерпеливо.

- Ведь скажу сейчас – не поверите старику! Да и как поверить в чудь этакую.

Прибавил я ходу, а та собачонка, наоборот, остановилась, у забора что-то вынюхивает. Поравнялся с ней, посвистел, позвал:

- Дружок, Дружок, на!

Назвал, конечно, наобум, просто, чтобы хоть как-то обратиться.

И поворачивает этот «дружок» ко мне голову… А там!..

Мы неотрывно смотрели на Дмитрича, и в зыбком свете костра, в бликах пламени, показалось что содрогнулся он, дёрнулся будто от страха.

- Чё, дед, заговорила она с тобой? Поздоровалась? – хихикнул Генка.

- Если б так… Повернулась она в мою сторону, а там не морда – лицо! Человечья голова у неё спереди оказалась! Уши ещё собачьи, а дальше лицо старика! Бескровное такое, бледное… Кожа складками, на месте носа две дыры, рот узелком собран. Газа блеклые, бесцветные почти, но живые, осмысленные.

Охолонуло всё во мне! Тут бы молитву вспомнить, да не знаю я их. Комсомолец был. Активист. Ни в какую нечисть сроду не веровал.

И вот стою белым днём на улице – а передо мной это. И тоже смотрит на меня. И постепенно начинает улыбаться.

Вот будто время замедлилось, и каждая секундочка в нём растянулась! Чётко вижу, как растягиваются бледные сморщенные губы, как обнажаются синие дёсны, как сочится, капает на землю тонкой струйкой слюна… И зубы вижу – мелкие, обломанные, гнилые…

Сколько так простояли мы – не скажу, но только начинает это существо в мою сторону двигаться. Ещё немного и рядом окажется!

А я как столб - с места стронуться не в состоянии. Ноги враз ослабли, будто не мои, не слушаются! Что делать? И вспомнилась мне внезапно прабабка Авдотья! Вот сразу, ни с того, ни с сего! Особенная она была. Сильная. Грамоте не разумела, а премудростями всякими ведала.

Поверите ли - встала перед глазами как живая, на собаку ту вроде как сеть накинула и гаркнула на меня:

- Пшёл прочь отсюда! Живо!

Я и дунул! Откуда только прыть взялась!

Влетел в автобус, упал на сиденье, отдышаться никак не могу. Водитель даже испугался сначала, думал плохо мне.

Вот такая поездка приключилась!

…Мы молчали. Слишком сильно было впечатление от услышанного. Странная собака с человеческим лицом полностью завладела нашим воображением.

Дмитрич же обвёл всех взглядом и добавил:

- С того времени мне во всех собаках стало чудиться то лицо. Во всех! Как увижу любую, так обязательно вместо морды - старик! И улыбается! И смотрит так, будто добраться до меня хочет!

А вы говорите – трус…