Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться

— Не исключено, что тоже в третьем, — рассуждал машинист. — Дело в том, что постоянно ездящие пассажиры, как правило, занимают один и тот же вагон. Это связано с расположением выходных турникетов в город или эстакады через железнодорожные пути. Люди занимают вагон, который остановится как можно ближе к этим выходам. Если «ваш герой» постоянно пользуется электричкой, то он был или во втором, или в третьем, или в четвёртом вагоне. Вот с пассажирами этих вагонов и нужно говорить, — закончил машинист, пообещав позвонить, если сможет узнать что-то о человеке в синей робе.

Роман Ильич решил не откладывать общение с пассажирами, пока их воспоминания о предыдущих поездках не потускнели. В тот же вечер он вошёл в пятый вагон от головы поезда, чтобы последовательно пройти остальные до кабины машиниста. Это была предпоследняя суточная электричка в Петушки. По расписанию её отправление совпадало со временем, когда Беглец мог уже быть на вокзале. Следователь собирался демонстрировать пассажирам фото синего костюма тёти Даши. Голову женщины он заклеил темным скотчем, чтобы люди не отвлекались на естественные вопросы типа: «А это что за женщина, если вы ищите мужчину?». У него также были с собой фото Спящего на больничной койке. Общение с людьми он собирался сопровождать придуманной им легендой.

Роман Ильич медленно прошёл все пять вагонов, рассказывая людям об исчезновении из больницы пациента, которого разыскивают родственники. По просьбе детей фамилию он пока назвать не может. Есть его фотография на больничной койке. Бежал он или был похищен — точно неизвестно. Есть данные, что он мог быть в этой электричке в это же примерно время три дня назад. Главный ориентир поиска — брючный комплект синей форменной одежды, который исчез из больницы в ту же ночь.

Рассказ следователя слушали с интересом, некоторые задавали вопросы. Были и те, кто откровенно демонстрировал нежелание иметь с полицейским дело. Роман Ильич не рассчитывал на удачу сходу, но все-таки был разочарован. Электричка за время его общения с пассажирами отошла уже на значительное расстояние от Москвы. Озабоченный необходимостью успеть вернуться домой до полуночи, он быстро пошёл назад, к середине состава, чтобы выйти на следующей станции на платформу и перехватить одну из последних обратных электричек.

Он уже взялся за ручку двери в тамбуре третьего вагона, чтобы перейти в четвёртый, когда одна из двух куривших там женщин спросила его:

— А что на самом деле он натворил, зачем вы его ищете, если честно?

Роман Ильич остановился, оглядел женщин. Взгляд недоверчивый, такие с трудом идут на контакт с полицией, а за себя постоять могут ещё как. Было в них что-то от казачек, которых он немало повидал во время давней длительной командировки в сельскую местность Ростовской области. Полная достоинства стать, открытый, с вызовом, взгляд, черные волосы, черные брови, круглые лица. Обе полные, не первой молодости, хорошо одетые, вид усталый, под глазами тёмные круги, за помадой на губах к концу дня уже не следят.

— Отпахали часов двенадцать, если не все сутки, — неожиданно с сочувствием подумал он. — Ради куска хлеба мотаются за сотню километров каждые два-три дня.

Он уже пытался общаться с этими женщинами, когда проводил опрос пассажиров. Более молодая тогда взяла из его рук фотографию с синим костюмом. Она повернулась с ней к соседке, но та, что-то быстро прошептала ей на ухо. Роман Ильич разобрал только первые слова фразы: «с дона …» или что-то вроде того. Сейчас он сообразил, какими могли быть остальные слова: «С Дона выдачи нет» — старинная казацкая отповедь властям на их требование выдать преступника. Ему не раз приходилась слышать эту фразу во время той ростовской командировки.

Роман Ильич прикрыл уже открытую им дверь в переход между вагонами и тоже закурил.

— Этих женщин «на фуфло не купишь», а поговорить они почему-то не прочь, что-то знают, но «ментов» не любят и, может быть, не без оснований, — подумал он, решив поддержать разговор.

— Да, девушки, — сказал он, — натворил. Его нашли в бессознательном состоянии месяц назад в третьем вагоне этой электрички. А что, у нас в Петушках все ещё живут по казацким законам? — с ехидцей обратился он к женщине, задавшей ему вопрос?

Женщины переглянулись, младшая заметно смутилась, опустила глаза. Старшая с вызовом подняла подбородок и, как бы отвлекаясь на затяжку сигаретой, тоже отвела глаза от лица Романа Ильича.

Следователь понял, что брезжит луч надежды. По крайне мере, одна из женщин что-то знает и, возможно, более не безразлична к понятиям добра и зла, чем ее соседка. В таких случаях требуется больше откровенности с его стороны. Интуитивно чувствуя удачу, он рассказал женщинам все, что ему самому было известно о Беглеце. Одна слушала с большим интересом, время от времени всплёскивая руками и качая головой, другая, — хмурясь, недоверчиво.

— Ну вы, менты, сказочники! — сказала последняя, старшая, дослушав следователя до конца. — Чего ж ты врал-то про родственников, детей? Я что подумала: сбежал человек из дурдома, куда его запихали детки, и они хотят его туда вернуть. А фамилию его они скрывают, потому что деньги, видимо, стоят за ним большие, чтобы кто-то не перехватил.

— Да вам бы самой романы сочинять, — рассмеялся Роман Ильич. — А на самом деле все очень просто. Правда, необычно. Я имею в виду такую вещь, как летаргический сон.

— Так он, что, как только проснулся, сразу вскочил на ноги и побежал? — воскликнула младшая женщина. — Откуда у него взялись силы после стольких дней лежания. Я помню как-то неделю полежала в больнице. А когда встала, тут же и упала. Ноги не держали, голова кружилась.

— Действительно, удивительный феномен, — ответил следователь, — врачи исключают, что такое возможно. Но это случилось!

— Может, у него было срочное дело перед тем, как он вырубился, и действовал он на автомате, — сказала старшая и добавила, — давай Галя, изложи господину сыщику, что видела. Хотя в Петушках мы не любим иметь с вами дело, — не смогла она не удержаться от выпада в сторону властей.

Галя как будто только этого и ждала.

— Я видела позавчера человека в такой синей форменке, — начала она. — В тот раз я ехала одна, развлекалась, разглядывая пассажиров. Мне он сразу показался странным. Очень бледный, худой, волосы на голове немного всклочены, а вот бородка небольшая аккуратная, седая. Но усы почему-то темноватые. Ну, прям, пенсионер из интеллигентных. Но это как-то не вязалось с его одеждой. На нем была бабская форменка. И я решила, что мужик, наверно, опустился или забомжевал и больше, чем бабскую униформу, себе позволить не может.

— Почему вы решили, что униформа женская? — спросил Следователь.

— Красные вставки, погончики, карманчики. Мужики такие не носят, — ответила Галя и продолжила, — он сидел ко мне лицом в середине вагона, повернувшись к окну, и несколько остановок ни разу не оторвал от него взгляда. А после Железнодорожной стал вертеться, оглядываться на двери вагона. Я поняла, что ему не хватило денег на билет до своей станции и он боится прихода контролёров. Всякий на его месте так бы себя вёл. Но в этот раз контроля не было. Где-то после «Назарьево» у меня зазвонил телефон, и я отвлеклась. А когда закончила разговор, в вагоне его уже не было. Он сошёл где-то между «Назарьево» и «87-м километром». Я выходила покурить в тамбур перед «87-м километром» и там никого не было. Так что, ищите где-то там — между «Назарьево» и «87-м километром».

Роман Ильич поблагодарил женщин и дождавшись очередной остановки вышел на платформу.

Он был доволен поездкой, его первое дело после возвращения в систему, продвигалось неожиданно быстро. Конец иголки уже поблёскивал под кучей соломы.

Возвращаясь с обратной электричкой, Роман Ильич изучил на своём смартфоне отрезок маршрута между остановками «Назарьево» и «87 километр». Между ними находилась станция города Дрезна, а следующей остановкой была платформа деревни Кабаново. Он внимательно рассмотрел планировку жилых кварталов Дрезны. Карта города подсказала ему алгоритм последующих действий. В городе оказалось много крупных торговых заведений реализующих продовольственные товары: Магнит, Пятёрочка, Верный, Тарелочка и несколько более мелких продовольственных магазинов.

Роман Ильич предположил, что первое общественное место, где может «засветится» Беглец, будет продовольственный отдел магазина. После длительного пребывания в больнице на скудном пайке жидкой пищи он, конечно, не может не думать, в первую очередь, о пище. В квартире, ввиду его долгого отсутствия, продукты, скорее всего, пришли в негодность. Поэтому он должен сначала отправиться за едой в ближайший магазин. Следователь считал маловероятным, что беглец жил не один. Будь так, в квартире его ждал бы накрытый стол. Но проживай в квартире с ним ещё кто-то, его, почти наверняка, разыскивали бы. Однако никто не обращался в полицию по поводу его долгого отсутствия. Значит, он первым делом отправиться в магазин. Другое дело — в какой? И, главное, успеет ли он перед походом туда привести себя в порядок. Скорее всего, успеет. Электричка приходит почти в полночь, магазины закрыты. Придётся ждать до утра. А за это время он и побреется, и переоденется. Скинет синюю робу с красными вставками, по которой его единственно и можно было бы опознать. И дело его поиска сильно осложнится.

Но с чего-то надо было начинать, и на следующий день Роман Ильич отправился в Дрезну на своей машине. Он подъехал к вокзалу, зашёл в полицейский пост. Дежуривший в ту ночь сержант не заметил человека в синей униформе при прибытии предпоследней электрички из Москвы. Роман Ильич засомневался, что кто-то из полицейских вообще был на платформе в ту ночь. Во всяком случае, сейчас на станции стояли сразу две очередные электрички, идущие навстречу друг другу, а оба сержанта сидели в помещении.

Роман Ильич отправился на стоянку такси. Таксисты замечательный источник информации. Нужно только уметь им пользоваться. Роман Ильич умел. Он узнал, что через стоянку такси и мимо неё проходит лишь часть пассажиров, сошедших с поезда, хотя и основная их часть. Это те, кто выходит на привокзальную территорию через эстакаду. И все они при этом видны на лестницах перехода, как на ладони. Однако никто из таксистов не заметил среди них человека в синей робе.

Но, оказывается, есть и другой выход с платформы — нелегальный, который железнодорожники регулярно разрушают, но он возникает снова и снова. Платформа не имела ограждений и те, кому было лень тащиться через эстакаду, и люди, которым было трудно преодолевать высоченную и крутую эстакаду, спрыгивали или сползали с платформы на ее дальнем конце. Машин такси там поблизости не было, жилых зданий тоже, и можно было незаметно выйти в город.

Следователь осмотрел этот конец платформы, увидел там нагромождение обломков бетонных блоков, кирпичей, досок.

— Здесь проще ноги сломать, чем спуститься, — подумал он. — Но старикан, наверно, спустился и был таков.

Таким образом, вокзал оказался пустой картой в поиске Беглеца. Конечно, оставались ещё люди, выходившие в ту ночь из поезда. Беглец, направляясь на нелегальный спуск с платформы, должен был идти навстречу основному потоку пассажиров, двигавшихся к лестнице эстакады. Кто-то мог обратить на него внимание. Были и те, с кем он перебирался с платформы на землю. С их помощью можно было бы удостовериться в том, что Беглец сошёл с электрички именно в Дрезне.